Реконструкция мифа о происхождении рун
(по материалам скандинавского эпоса)
В последнее время наметился особый интерес к семиотике, письмо, однако, письмо, будучи одной из семиотических моделей, пребывает в тени лингвистических концепций. Хотя, как мне кажется, структура письма и форма его знаков связана определенным образом со структурой общества и мифопоэтическими системами.
В данной статье основным объектом исследования выбран феномен рунического алфавита1, который рассматривается в контексте со скандинавским эпосом2.
Интерес автора к руническому письму объясняется следующими моментами:
а. Сверхпоэтизацией рун в культуре германо-скандинавских народов. Руническое письмо и связанные с ним ассоциации весьма часто упоминаются в «Старшей Эдде» (и особенно в «Речах Сигрдривы»3, входящей в этот эпический цикл).
б. Ранним заимствованием (еще на догосударственной фазе развития общества4) идеи письма германскими племенами. Связь рунического письма с ранними формами религии, по-видимому, обусловили появление алфавитной мистики (графомантической традиции5).
в. Устойчивостью рунического письма и связанными с ним ассоциаций в народной памяти6.
Отмеченные выше особенности выделяют рунический алфавит на тоне других письменных систем.
Рассматривая руническое письмо в контексте мировой культуры, возникает ряд вопросов. Во-первых, как согласуются между собой архаичность общественных структур и богатство поэтической Фантазии? Во-вторых, сколь большим было влияние, оказываемое на формирование рунической письменности (и связанной с ней скандинавской практической магией) со стороны финно-угорских7 и тюркских8 народов, а также
народов Восточного Средиземноморья9? Чем вызвано существование у генетически разных народов формально похожих письменных систем? Является ли это следствием сложных культурных контактов или это – вызвано похожими условиями формирования письменности10?
Исследование вышеуказанных вопросов требует комплексного подхода к проблеме рунического письма, методологическим подспорьем и теоретической подосновой которой может быть избрана этнолингвистика. Хотя, исходя из того, что в данной работе будет рассмотрено взаимодействие в основном письма (а не языка) и этноса, логичнее было бы употребить термин этносемантика. Письмо, как любая другая знаковая система (язык, танец, обряд), может быть рассмотрено в зависимости от «плана содержания» культуры, народной психологии, мифологии. Начало описание подобной проблематики в России было положено трудами Ф. Буслаева, А. Афанасьева, А. Потебни и др.11.
В рамках этнолингвистики Э. Сепиром и Б.Л. Уорфом была разработана гипотеза лингвистической относительности (Сепира – Уорфа гипотеза), согласно которой структура языка определяет стиль мышления и способ познания внешнего мира12. Как мне кажется, эту гипотезу можно было бы дополнить принципом графической относительности. Действительно, если известна взаимосвязь между письменностыо и языком13, то можно предположить, что письменность (также как и язык) оказывает определенное регулирующее влияние на процесс мышления: П>Я>М. Другими словами, используя математическую терминологию, письменность можно представить как некую сложную функцию f, отображение которой есть композиция отображения языка и мышления:
f (п) = Я (М (п)), или f=Я◦М
Т.о. при данном рассуждении можно предположить, что рунический алфавит определенным образом повлиял на скандинавскую мифологию.
Особая трактовка теории знака и теории поля неогумбольдтианской школой позволяет говорить, что письменность, так же как и язык, может стать ключом к миропониманию. Э. Кассирер в духе кантианства считал любые понятия продуктом символического познания14.
Из Философии Б. Кроче и К. Фосслера вытекает, что как речевой, так,
пожалуй, и графический акты есть духовное творчество личности, проявление ее интуиции и поэтической фантазии15. Кроче и Фосслер считали язык, (а значит и связанное с ним письмо) как поэтически и эстетически организованную систему знаков. Проблема письменности и культуры с этой позиции трактуется, как проблема поэтико-семантического единства16.
Практика контрастного сопоставления нашла применение в той части данного исследования, где проводится аналогия между алфавитной мистикой скандинавов и похожими графомантическими традициями других народов17.
Интерес к письменности как к самостоятельному элементу культуры наметился примерно с середины этого века, когда И. Гельб сформулировал основные положения грамматологии (науки о письме)18. До него письмо изучалось либо применительно к мистике и практической магии19, либо с точки зрения истории и языкознания20. Однако наука о письме очень медленно, в отличие от лингвистики, осваивает семиотическую и герменевтическую методологии21 (или, скажем, в семиотике письмо достаточно редко используется в качестве языка описания). В этом смысле, применение герменевтического подхода к анализу алфавита позволило бы вскрыть его обширные связи со многими сферами культуры (мифология, эстетика, искусство и т.д.).
Элементы семиотического подхода содержатся в философских трудах украинского просветителя и богослова 18 в. Г. Сковороды, который видел в Библии прообраз любого текста. В его натурфилософской концепции наряду с макро- и микрокосмом присутствует еще и мир символов (Библия). Сковорода писал: «Мне кажется, что сама Библия есть Богом создана из священных таинственных образов: небо, луна, солнце, звезды... Из множества таковых образов сплетается история»22.
В специальной литературе тема взаимосвязи письменной традиции и мифологических представлений слишком лаконична и разрознена. Тем не менее, Ю. Степанов и С. Проскурин в своей указанной ниже работе23 проанализировали семантику некоторых алфавитов (рунического, огамического, готского и др.). Как правило, в иных источниках эти алфавиты считаются маргинальными и не рассматриваются вовсе.
Степанов и Проскурин отмечают специфическую структуру рунического алфавита. В частности, порядок букв рунического алфавита не имеет аналогов, а название самого алфавита происходит от сложения шести первых рун: [Феху, Уруз, Т̣̣урисаз, Ансуз, Райдо, Кано…] = ФУТ̣АРК. Рунические графонимы (названия букв) представляют собой понятия, связанные с деревьями, скотом, стихиями, имуществом и богами. Скандинавская традиция именовать буквы восходит, скорее всего, к финикийской. Однако рунические графонимы, подобно огамическим и старославянским24 и, в отличие от греческих, не являются прямым заимствованием из финикийского алфавита и образованы по типу калькирования. Например, первая буква финикийского алфавита – ‘алеф’ (бык), греческого алфавита – ‘альфа’, рунического алфавита – ‘феху’ (скот).
Весьма заманчиво видеть в руническом алфавите стройную и логическую систему, которая со временем была нарушена. Такая система рунического алфавита предполагает соотносительность между ее структурой и функцией. Т.о. изменение структуры рун можно объяснить изменением их функционирования.
Степанов и Проскурин упоминают о попытках немецких исследователей реконструировать семантику рунического алфавита, используя дуальный принцип противопоставления рун (деление рун на «добрые» и «злые»), а также путем отождествления каждой руны с некоторым божеством, Кроме того, не остался незамеченным и тот факт, что рунические знаки группируются в три отдела (семьи) по восемь рун. Т.о. рунический алфавит, также как и ирландский огам, организован по правилам семейственного размещения знаков в алфавите, тогда как греческий и финикийский алфавиты группируются линейно, а индийские силлабарии – большей частью пространственно (в виде таблицы).
На основании выводов, сделанных Степановым и Проскуриным можно выделить некоторые числовые характеристики рунического алфавита, наличие которых позволяет говорить о нем как о системе. Три отдела рунического алфавита, связанные с именами богов Фрейра, Хагля (вероятно Одина) и Тюра, являются отображением вертикального членения мира на подземную область, середину (землю) и небесную область25. K сказанному можно добавить, что В. Иванов и В. Топоров отмечают совпадение индоевропейских числительных 1, 2, 3 с корнями слов ‘небо’, ‘земля’ и ‘подземный мир’ соответственно26, а французский мифолог Ж. Дюмезиль в свое время изложил, теорию о трех основных функциях индоевропейских божеств: жреческой, военной и хозяйственной. Например, в римской мифологии эти функции распределяются соответственно между Юпитером, Марсом и Квирином27.
Восьмичленность рунических отделов, скорее всего, подразумевает горизонтальную структуру мирозданья, т.е. деление поверхности земли, неба и подземелья на 8 сторон света28. Как видно, рунический алфавит представляет собой взаимодействие горизонтальной и вертикальной структур пространства. В целом, общее число рун (24=3·
возможно обусловило календарно-зодиакальную функцию рунического алфавита. Степанов и Проскурин, используя в своей работе англосаксонскую «Руническую поэму»29 10 в., содержащую поэтическую интерпретацию рун, сходятся на том, что рунический алфавит – это некое сакральное пространство, в котором важную роль играют начало (первая руна), середина (12-ая и 13-ая руны) и конец (24-ая руна).
Кроме того, рунический алфавит можно представить как движение человека по некоторому пути: от жизни (первая руна) к смерти (последняя руна).
Из большинства материалов, помещенных в словарях и энциклопедиях, привлекает внимание статья В. Топорова «Письмена»30, где автор прослеживает ассоциативные связи письма и мифологических систем.
Письмена играли существенную роль в мифопоэтических концепциях древних народов. В частности, за письмена могут быть приняты любые «эвентуальные конвенциальные графемы», т.е. знаки случайного или условного характера как, например, окраска животных, чернильная клякса или трещина на стене. В этом видится «гиперсемиотическая» оценка вселенского мира, когда все мыслится как знак, требующий расшифровки. В этом отношении руны, связанные с глубинными смыслами эзотерического характера являлись важным элементом мифопоэтической эпохи.
Один – добытчик рун.
Для вычленения из эддического эпоса этиологического (объяснительного) мифа о происхождении рунического письма важным представляется определить, кто его изобретатель (или добытчик). Скандинавский эпос тесно связывает происхождение рун с именем бога Одина. Один – маг и чародей, покровитель воинов. Главное его оружие – заклинания и. способность к перевоплощению. Один первоначально не входил в небесный пантеон богов, но затем стал играть главную роль в германо-скандинавской мифологии, сильно потеснив Тюра (небесное божество, аналогичное греческому Зевсу) и Тора (бога-громовика типа славянского Перуна и римского Марса). Некоторые исследователи признают, что первоначальным обладателем и знатоком рун (‘тулом’, ‘эриларом’) был однорукий Тюр. В пользу этого предположения говорят названия именем Тюра 17-й руны и третьего отдела (8 последних рун)31 рунического алфавита32.
В «Старшей Эдде»33 (Речи Гримнира») упоминаются 54 имени Одина, по некоторым из них можно установить его облик: Хабард (седая борода), Хенгикьефт (отвисшая челюсть), Гримнир (скрывающийся под маской), Игг (страшный). Также у Одина один глаз, низко надвинутая шляпа и синий плащ. В «Младшей Эдде»34 приводится 12 имен Одина: Альфедр (Всеотец), Херран (вождь войска), Никар, Никуц или Хникудд (сеятель раздора), Фьельнир, Оски, Оми, Бивлиди (потрясающи щитом), Свидар, Свидрир, Видриф и Яльг.
Один связан с хтоническим миром великанов и темных сил. Его сопровождают два волка: Гери (жадный) и Фреки (прожорливый) и два ворона: Хугин (думающий) и Мугин (помнящий). Один ездит на восьминогом конке Слейпнире (скользящем)35. В целом же образ Одина, как мудрого старца, шамана, поэта-волшебника архетипичен и имеет общие черты с ирландским Лугом, финским Вяйнямейненом, австралийским Байаме и Заратустрой36.
«Старшая Эдда» содержит конкретные ссылки на то, каким образом были добыты рунические знаки. В частности, ключевым моментом реконструируемого этиологического мифа о происхождении рунического алфавита (футарка) является висение Одина на Мировом древе, исполинском ясене Иггдрасиль37. Во многих мифологиях Мировое древо является структурной основой мира, деревом жизни, судьбы и космического предела38. Иггдрасиль – архетипическии прообраз вселенной и жилища богов.
Чтобы получить руны и знания о них, Один затягивает петлю на шее, протыкает грудь копьем и повисает в ветвях Мирового дерева. Такое мучительное самоистязание находит соответствие в шаманизме и подразумевает посвящение в шаманы. Висение шамана на дереве уподобляется процессу созревания плода39. Повешение и протыкание копьем представляется в скандинавской мифологии как ритуальное действо. У скандинавов был обычай одевать новоизбранному королю петлю на голову и приставлять к груди копье. Считалось, что если боги не довольны выбором – петля затянется и копье пронзит тело. Таким же образом Старкад принес в жертву Одину норвежского короля Викара40. Е. Мелетинский сравнивает Мировое дерево Иггдрасиль с путем, по которому обожествленный шаман (каким отчасти является Один) странствует из одного мира в другой, чтобы приобрести знания и руны41.
Знаю, висел я
в ветвях на ветру.
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же.
(Речи Высокого, 138)42
В этом фрагменте происходит как бы раздвоение личности Одина: он является одновременно и жертвой, и богом, в честь которого принесена эта жертва. В этом видится всеобъемлющий полисинтетизм мифологических образов, когда жертва, жрец и алтарь объединены одним персонажем. Отождествление бога с Мировым деревом имеет параллели во многих мифологических системах (наиболее последовательно культ обожествленных деревьев известен у кельтских народов). Кроме того, некоторые персонажи скандинавской мифологии имеют свои деревья- двойники. Например, дуб у Тора, дерево Мимамейд у Мимира. Имя стража богов Хеймдалля Х. Пиппинг интерпретирует как «хейм-далль» – «Мировое дерево»43. В этом контексте руны, которые увидел в кромешной тьме Один по истечению девяти дней, – это одновременно и сам Один, и Мировое дерево, на, котором он висел. Руны действительно напоминают древесные ветви, и весь рунический алфавит легко представить в виде древовидной (фрактальной) структуры (см. рис. 1). Связь между деревом и знаками письма известна индийской44 и китайской традициям. Например, в приложении к «Книге перемен» (И-Цзин) «Сицы-чжуань» есть свидетельство того, что китайский император Фу-Си изобрел знаменитые триграммы путем созерцания следов птиц и животных, а также теней деревьев.
Страдания, которые претерпевает Один, имеют одну цель – увидеть священные знаки (руны), которые скрыты от непосвященных.
Взирая на землю,
поднял я руны.
Стеная их поднял –
и с дерева рухнул.
(Речи Высокого)
Процесс созревания закончился, и Один падает наземь, как созревший плод. В дальнейшем в скандинавской мифологии рунические знаки и письмо вообще оказались связаны с повешением и протыканием копьем.
Двенадцатым я (заклинанием),
увидев на дереве повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживет
и беседовать будет.
(Речи Высокого, 157)
Сходный мотив висения на древе и его связь с «рисованием знаков
прослеживается в карело-финском эпосе «Калевала»45. Здесь герой-мститель Куллерво, еще, будучи ребенком, был повешен на дубе своими врагами.
Не пора ль пойти проверить
Жив ли Куллерво на дубе
На суку он не погиб ли
Куллерво и тут не умер,
Не погиб на этом дубе!
Он в коре рисунки режет
У него в ручонках гвоздик
Все стволы стоят в рисунках
Ствол дубовый изрисован.
(»Калевала», руна 31)
Висение на дереве метафора самопожертвования ради творчества, средство достижения просветления. Поэтому мифологему об обретении письма (важнейшего элемента культуры) через страдания и лишения можно обнаружить также в житиях Месропа Маштоца, Кирилла и Мефодия, Вульфилы и некоторых других исторических письмотворцев.
Связь рун с «медом поэзии».
В эддическом эпосе есть косвенные свидетельства того, что руны связаны с т.н. «медом поэзии» – священным напитком мудрости и поэтического дара. Он был сделан карликами-цвергами из крови убитого ими мудреца Квасира и пчелиного меда.
Руны разные
все соскоблили
с медом священным
смешав, разослали…
(Речи Сигрдривы, 13)
Здесь, по-видимому, указывается на третий компонент «меда поэзии» – руны, которые вместе с кровью и медом составляют напиток мудрости. «Младшая Эдда» упоминает также три сосуда, куда разлит «мед поэзии»: Одрёрир (приводящий дух в движение), Сон (кровь) и Бодн. Т.о. можно сказать, что руны явились в мир не самостоятельно, а вместе с «медом поэзии». Вначале их вырезали на дереве, окрасили кровью, затем соскоблили и растворили в священном напитке.
…смешав, разослали, –
У асов одни,
у ванов мудрых,
у сынов человеческих.
(Речи Сигрдривы, 13)
В «Старшей Эдде» говорится, что руны были разосланы разным племенам скандинавского мифа: асам (богам), альвам (духам), ванам (конкурентам богов) и людям, но все они осознали руны по-своему. Каждое мифическое племя, будь то карлики-цверги или великаны-ётуны, дублирует акт творения магических знаков, совершенный когда-то Одином. Е. Мелетинский говорит об этом, как о «циркуляции ценностей» между мирами, населенными существами эддического эпоса. Применительно к сказанному можно добавить, что в ряде индоевропейских мифологических систем (хеттской, иранской, греческой, ирландской) существовало различение языка богов и людей. Так, в греческом эпосе Гомера «кровь» на языке богов звучала как «ихор», а на языке людей «эма»46. Тем самым, двуприродность языков в скандинавской мифологии дополняется двуприродностью письма, поскольку у разных племен были свои создатели письма:
Один у асов,
а Дайн у альвов.
Двалин у карликов,
у етунов Асвид
и сам я их резал.
(Речи Сигрдривы, 143)
Обычно руны вырезали на деревянной дощечке железным ножом,
поэтому везде в тексте следует не «написал руны», а «вырезал руны». Участие ножа в творческом процессе ассоциировалось с кровавым жертвоприношением. Один вопрошает:
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
(Речи Высокого, 144)
Это четыре качества, которыми должен владеть заклинатель-чародей (своего рода шаман): резать руны, разгадывать знаки и знамения, окрашивать руны жертвенной кровью и спрашивать у богов совета.
Процесс вырезания рун приравнен к сотворению мира и созданию людей. Т.е. мир был создан подобно тому, как
…вырезал Тунд (Один)
до рожденья людей.
(Речи Высокого, 145)
В данном Фрагменте речь идет о первых людях – Аске и Эмбле (буквально Ясене и Иве). «Эдда» в этой части перекликается с иудаистической философией «Каббалы», где 22 буквы еврейского алфавита образуют единое космическое тело – первочеловека Адама Кадмона. В его каждой части бесконечно проявляется бог, который творит мир, перемещая эти 22 элемента. «Вот 22 буквы, которыми создавал…и сотворил ими весь мир свой, и создал ими все созданное и все имеющее быть созданным». ( «Сефер Иецира», 6:6)47.
Однако, вырезанные руны недолговечны. Отслужившие свой срок заклинания соскабливали ножом, чтобы затем нанести на вычищенное место новые.
Руны я режу…
но истреблю их,
также как резал,
когда захочу.
(Поездка СкирниРа, 36)
Руны – символический образ всех существ, предметов и явлений (элементов системы, занимающих строго отведанные им места) и, когда чья- то неведомая рука начнет их соскребать с деревянной поверхности – наступит конец света (Рагнарёк – «скандинавский Апокалипсис»).
Из контекста скандинавской мифологии следует, что Один не творец рун, а их добытчик. Он, подобно культурному герою, добывает знаки письма из потустороннего мира также как другие материальные блага. Для скандинавов руны были не просто абстрактными фигурами: они обозначали конкретные предметы – скот, упряжь, факел, вода, топорище и т.д.48
Висение Одина на дереве видимо следует понимать как пассивное добывание рун, т.е. при помощи заклинаний и магических действий. Логично будет предположить, что существовал миф и об активном добывании рун, т.е. об их похищении. В «Младшей Эдде» говориться о похищении Одином «меда поэзии» из пещеры великана Суттунга. Может быть, вместе с медом Одину достались и руны.
Полагая в основу связь рун и «меда поэзии» из скандинавской мифологии можно вычленить семантический комплекс: [‘мед поэзии’ > ‘поэтический дар’ > ‘руны’] или в более широком смысле: [‘опьяняющий напиток’ > ‘поэзия’ > ‘письмо’]. Другими словами, на основании косвенных данных можно попытаться реконструировать мифологему о появлении письменных знаков из опьяняющего напитка на скандинавском материале. Однако, неясно был ли единый этиологический миф, объясняющий происхождение письменности, в индоевропейской (или шире: в евразийской) мифологии. Пока в индоевропейской мифологии более или менее прослеживается только связь между поэтическим даром, опьяняющим напитком и его похищением.
Например, похищение сомы-амриты в индийских мифах, хаомы в иранских, нектара-амброзии в греческих49. Примечательно, что третий компонент поэтического творчества (помимо языка поэзии и опьяняющего напитка) – письмо (руны) упоминаются именно в скандинавской мифологии, на суровом Севере европейской цивилизации. Быть может поэтизация письма здесь была следствием наложения двух факторов культуры: архаичности мифологического мышления и раннего заимствования идеи письма.
Сравнивая «Старшую Эдду» с «Младшей Эддой», «Беовульфом», «Песней о Нибелунгах», можно сказать, что нигде нет стольких ссылок на руны. Особенно это относится к «Речам Сигрдривы», входящим в «Старшую Эдду». Складывается впечатление, что вообще для эпосов мира поэтизация письма была нехарактерна. Даже более развитые алфавиты: авестийский, греческий, деванагари не воспевались так, как руны50.
Изначальные владетели рун и «влага рун».
Как уже отмечалось, Один не был творцом и изначальным» хозяином рун: он был их добытчиком.
Вот отвечу,
когда вопрошаешь
о рунах божественных,
что создали сильные,
а вырезал Вещий (Один).
(Речи Высокого, 80)
Т.е. Один только вырезал руны, создали же их некие «сильные». Вполне возможно, что речь идет о великанах, тем более, что в эпосе упоминается великан, дед Одина по матери, который дает испить медовый напиток и вручает руны после того, как Один провисел на Мировом дереве девять дней.
Девять песен узнал
я от сына Бельторна....
меду отведал...
стал созревать я
и знания множить.
(Речи Высокого, 133)
В другом месте говорится, что хозяин медового источника, текущего в корнях древа. Иггдрасиль – великан Мимир (само древо Иггдрасиль иногда называется Мимамейд). Один отдает свой глаз, чтобы пить из этого источника.
В «Младшей Эдде» написано, что первым, кто изготовил «мед поэзии» были карлики – Фьялар и Балар, убившие мудреца Квасира, великана Гиллинга и его жену. Карлики откупаются «медом» от великана Суттунга, сына Гиллинга, Последний обладатель «меда поэзии» – Один, которому пришлось пойти на хитрость, чтобы выкрасть священный напиток из пещеры великанов. Т.о. известно три великана, изначачальных владетеля «меда поэзии» (вполне возможно и рунических знаков тоже).
Великан Бельторн награждает Одина «медом» и рунами в знак успешного прохождения последним магических испытаний (инициации). У Мимира Один обменивает один глоток из медового источника на свой глаз. У Суттунга же он просто похищает заветный напиток. Вероятно, что сюжеты с Бельторном, Мимиром и Суттунгом являются вариантами некогда единого мифа. Причем сюжет с Бельторном представляется наиболее ранним, поскольку напоминает начальное посвящение Одина в шаманы. Сюжет с Суттунгом – замыкающий, т.к. в нем говорится, что Один украл весь мед. Возможно и три великана суть ипостась одного и того же персонажа.
Начальное пребывание рун (как материальных благ) во враждебных богам царствах великанов (реже у карликов) не противоречит логике мифа. Е. Мелетинекий заметил, что мудрость сродни хтоническим силам51. Также во многих мифологических системах подземное царство считалось нацеленным сказочными богатствами, поскольку все, что есть в этой жизни, туда попадает и ничто не возвращается обратно. В шумерской мифологии «скрижалями судеб, таинственными знаками «ме» изначально владели первобытные чудовища: Тиамат и Кингу52. Характерно, что облик первых хозяев письма, как правило, имел змеевидные черты. Можно отметить игуаноподобность Ицамны у майя, перистого змея Кетцалькоатля у ацтеков. Змеиный хвост был у создателя триграмм, китайского императора Фу-Си. В змею же превращается изобретатель греческого письма Кадм. Кроме того, индийское письмо «деванагари» порой интерпретируется как «письмо змеебогов» (дева-нага-липи)53.
В скандинавском эпосе содержится намек на то, что руны возникли из извечного хаоса Гинунгагап и кромешной тьмы, подобно тому, как из тьмы возник свет.
Древнегреческий философ Фалес считал воду первым веществом, которое
появилось из вселенской бездны. Вода как одна из фундаментальных стихий мироздания54 входит и в реконструируемый на всем протяжении этой статьи семантический комплекс: [вода/влага > кровь > мед поэзии > руны...]. Вода – эквивалент хаоса и потустороннего мира. В морских глубинах обитает библейский Левиафан, с которым сражается Господь. В мифологии бамбара (Западная Африка) тьма рождает посредством вибрации 22 основных элемента мироздания (20 пальцев рук и ног человека и две сакральные части тела), которые превращаются в знаки и сгусток влаги Йо. Из Йо творится весь мир. Божество воды Фаро научило бамбара слову и языку54. В русском языке слова ‘речь’ и ‘река’, ‘ткань’ и ‘ток/течь’ имеют похожие основы, слово же ‘руно’ этимологически восходит к таким понятиям как ‘толпа, множество (рыб, овец)’, ‘овечья шерсть’, ‘пучок хмеля с корнями)’55. В персидском языке слова ‘письмо’ и ‘пушок’ звучат почти одинаково56.
Познай руны мысли,
если мудрейшим
хочешь ты стать.
Хрофт (Один) разгадал их
и начертал их.
Он их измыслил
из влаги такой,
что некогда вытекла
из мозга Хейдраупнира
и рога Ходдрофнира.
(Речи Сигрдривы, 13)
Здесь говорится о некой влаге, являющейся либо ‘медом поэзии’, либо первобытным хаосом, либо и тем, и другим одновременно. Из этой влаги Один измыслил руны, которые вытекают из его мозга в виде мысли и подобно тому, как из источника вытекает река. Идея письма и языка у многих народов ассоциировалась с водяным потоком (иногда потоком хмельного напитка), который может пониматься метафорически как нити, овечья шерсть, пучок травы.
Упомянутый выше Хейдраупнир – скорее всего один из эпитетов Одина. Основа имени «драупнир» указывает на магический атрибут Одина – золотое кольцо Драупнир. Выкованное карликами око было способно порождать себе подобные вещи, имя Ходдрофнир, пожалуй, принадлежит загадочному персонажу скандинавского эпоса Хеймдаллю. На это указывает упоминание принадлежащей ему вещи – рога Гъяллархорн, в который тот затрубит перед концом света.
Хеймдалль иногда рассматривается как двойник Одина57, и оба связываются с Мимиром – хранителем медвяного источника мудрости (возможно и рун), сокрытого в корнях Мирового дерева. За право пить из этого источника Один отдает Мимиру свой глаз, а Хеймдалль – слух (или свой рог). Рискну предположить, что Хеймдалль лишается все-таки своего уха. Т.о. Мимир пьет из медвяного потока, в котором плавают, подобно рыбам, глаз Одина и ухо Хеймдалля как олицетворение солнца и луны58. Поэтому вместе с тем как Один – персонификация всевидения, Хеймдалль является воплощением всеслышания.
Находя много общего между Одином и Хеймдаллем, нельзя не обратить внимание на хиазму образов Мимира и Локи. Оба несказанно мудры и, в то же время, противостоя богам, обнаруживают принадлежность к нижнему демоническому миру. Возможно, имя Мимир близко греческому корню «мим» – «подражатель, лицедей», от которого предположительно образованы имя гиганта Мимаса, убитого Аресом и имя божества Мома. Мом за злословие и перебранку с богами был изгнан Зевсом с Олимпа.
Смерть Локи, также как и Мимира, наступает задолго до гибели богов (Рагнарека). Тор пытается отрубить голову Локи, между тем ваны обезглавливают Мимира и отсылают его голову Одину. Отрубленная голова многомудрого Мимира вещает о всепроникающей способности рун:
Что руны украсили
щит бога света,
копыто Альсвина…
(Речи Сигрдривы, 15-18)
Похоже на то, что в своей пространной речи Мимир называл характеристики всех 24-х рун, но в «Старшей Эдде» эти характеристики реконструируются с трудом.
С. Шкунаев предполагает, что само слово «голова» в кельтской мифологии было одним из обозначений владыки потустороннего мира59.
Мимир и Локи в скандинавском эпосе выполняют сходные функции – лишают богов частей тела или части их имущества. Так, Мимир за глоток «меда поэзии» лишает Одина глаза, а Хеймдалля – слуха (возможно уха); сын Локи – мировой волк Фенрир откусывает Тору руку. Мимир, скрывающий глаз Одина в медвяном напитке, уподобляется волку Фенриру, проглатывающему солнце. Лишительные Функции Локи и Мимира наводят на мысль об их некоторой связи с персонажем славянской мифологии – Лихо одноглазой, однорукой и одноногой женщиной, встреча с которой приводит к потере парных частей тела60.
Локи покушается почти на все чудесные предметы богов: молот Тора, золотые волосы Сив, ожерелье Бресингамен, молодилькые яблоки Идунн. Порождения Локи (змей Ермунганд, волк Фенрир, владычица ада Хель), равно как и он сам, таят в себе погибель миру. Локи – это олицетворение злой судьбы (Лиха), предзнаменование неотвратимо надвигающегося на богов рока. Е. М. Мелетинский видит злокозненность и многомудростъ Локи вещами, взаимозависимыми и взаимодополняемыми; ум как синкретическая категория, включает в себя силу и коварство61.
Из сказанного прежде вытекает, что Локи определенным образом связан с происхождением рунических знаков. Об этом говорит его участие под именем Лодур в сотворении людей62. Считается также, что Локи в известном смысле является «двойником» Одина, его «космическим дублером»63.
Локи, как создатель сетей, может быть рассмотрен в качестве ловчего (охотника). Изобретение сетей роднит его с уже упоминавшимся Фу-Си, чье имя значит «Устроивший засаду на жертвенных животных». Китайская комментаторская литература придает важное значение этому изобретению. Очко сети «ли» – метафора глаза, а узлы на ее переплетениях – прообраз письма64. Возможно, меж сплетенных ветвей рунического древа прячется тень Локи как причина хаоса и гибели богов.
Демонизания рун.
Отрицательные качества предполагаемых первоначальных хранителей рун (Локи, Мимира, Суттунга) с течением времени переходят и на собственно руны. В «Старшей Эдде» вместе с такими эпитетами, как ‘руны победы’, ‘волшебные руны, целебные и могучие’, ‘заклятья благие и радости руны’ есть и определенно зловещие характеристики:
Взгляни на Восток
не разит ли Хельги
рунами смерти?
(Повесть о Хельги, сыне Хъерварда, 29) или
Один повинен
в этом несчастьи,
меж нами руны
раздора посеяв.
(Вторая песнь о Хельги, убийце Хундинга) или
Зла берегись
и рун коварных.
(Речи Сигрдривы, 2)
В «Старшей Эдде» руны большей частью являются синонимом колдовства, которого страшатся и люди, и боги. Однако, неясно: было ли изначально заложено в рунах их демоническое свойство, или же зло проявилось в них позже как следствие нарушения клятв и совершения первоубийства. Тем не менее, в эпосе руны иногда отождествляются с судьбой. А именно: с тремя норнами (богинями судьбы). Норны Урд (судьба), Верданди (становление) и Скульд (долг) живут у источника Урд в корнях. Мирового дерева (там же где обитает Мимир). Дерево Иггдрасиль зовется деревом судьбы65. По-видимому, между источником судьбы Урд и медвяным источником, откуда пил Один, нет большой разницы. А раз так, то и руны можно понимать как нити судьбы, из которых норны (подобно греческим мойрам или славянским долям) сплетают незримую ткань истории.
Известен особый прием рунического письма – т.н. «вязаные руны», применяемые для шифровки текста. При таком письме образовывались многочисленные лигатуры.
Руны нарезала
Винги их спутал (для колдовства).
(Гренландские речи Атли, 4)
Форум
Портал
Последние изображения
Поиск
Регистрация
Вход
Календарь
