Славянский шаманизм и вера в переселение душ

В этой статье излагаются соображения о двух сторонах сакрального сознания древних славян – шаманизма и веры в переселение душ. Я понимаю, что у читателя "шаманизм" ассоциируется в основном с Чукоткой, а "переселение душ" с Индией, но если немного углубиться в предмет, то перенесение этих явлений на славянскую почву не покажется таким уж искусственным.

О славянском шаманизме прямых сведений нет. Славянские шаманские практики являются предметом реконструкций, которые делаются на основе опыта сибирских народов и лишь в некоторой степени – славянского фольклора. В этом вопросе мне послужила руководством книга волхва Велимира "Шаманский дар волхования". Основные признаки шаманизма, известные многим народам – вера в духов, которые могут вступать в контакт с людьми, помогать или вредить им; представление о многоуровневом строении вселенной, включающем так называемую третью реальность – единый мир богов и духов, куда может попасть шаман, достигший измененного состояния сознания. Третья реальность также называется Навным миром. Причем для попадания туда шаману вовсе не обязательно бить в бубен, падать без чувств или применять какие-либо наркотические средства – детали, которыми оформлено духовное путешествие, зависят от индивидуальных особенностей шамана и традиций его культуры.

Как уже говорилось, прямых указаний на экстатические практики у славян не имеется. В "Слове о полку Игореве", правда, есть намеки на то, что вещий Боян совершал путешествие по "мысленну древу", принимая облик волка, белки и орла, но доказать, что имелось в виду именно шаманское путешествие, здесь нелегко. В то же время в фольклоре широко известен сюжет о неких духах (чертях), которые находились в услужении у колдуна. Если же мы возьмем волшебные сказки, то найдем там практики духовного путешествия в иные миры почти в чистом виде: герой при помощи духа-помощника (серого волка или Конька-Горбунка) переносится в волшебные царства, в небесные или подземные миры, выполняет там свои задачи и возвращается домой. В волшебном царстве (которое нередко располагается глубоко под землей) он встречает некие существа, борется с ними, одолевает и заставляет служить себе. "Не стреляй в меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь". Перед нами – описание шаманского путешествия в третью реальность и взаимодействия с населяющими ее духами. Возможно, первые поколения рассказчиков знали о том, что это описание духовного путешествия, предпринимаемого в каких-то ритуальных или магических целях, но по мере разложения традиции сюжет стал восприниматься в физическом, то есть небывалом, сказочном смысле. У славян также известны слова "кудес" – бубен и "кудесник" – волхв, работающий при помощи бубна.

Вот картина и готова, ничего придумывать не надо. Только понятие "шаманский остров в сознании" я в тексте заменила на "навье окно". Второй вопрос – о вере в переселение душ – пожалуй, еще сложнее. На эту веру прямых указаний также не сохранилось. Исследователям приходится опираться на древнеарийские верования, сохраненные в Индии, но, однако, широко известные факты славянской жизни эту "теоретическую базу" как будто подтверждают. Что, в общем, не удивительно, поскольку и славяне, и индийские брахманы являются равноправными потомками единого доисторического народа. "Верхняя" и "нижняя" точка положения солнца, то есть летнее солнцестояние и зимний солнцеворот, славянами отмечался с особенным размахом, что дает возможность делить их год на две половины – День Богов и Ночь Богов. По арийским верованиям, зачинать детей следовало именно в Ночь Богов, чтобы в них снова воплотились умершие предки – и основные сроки славянских свадеб приходятся на Купалу, с которой Ночь Богов начиналась, и на осень, принадлежащую к тому же полугодию.

А еще одно доказательство этой теории я отыскала в довольно неожиданном месте – в системе династических имен русских князей-Рюриковичей. (Эта система имеет много общего с традициями имянаречения славянских народов вообще, но будем рассматривать Рюриковичей, чьи обычаи наиболее надежно зафиксированы.) Данному вопросу посвящена обширная работа А.Ф. Литвиной и Ф.Б. Успенского "Выбор имени у русских князей 10-16 вв.", откуда я черпала материал, хотя, разумеется, о таком ненаучном предмете, как переселение душ, в работе серьезных ученых ничего быть не может. Итак, у русских князей раннего средневековья существовала довольно четкая система династических имен. Наследовались они не как-нибудь, а по определенному порядку. Новорожденный княжич должен быть наречен в честь одного из предков, и набор допустимых имен был ограничен. Но – непременным условием того, чтобы новорожденный получил имя, скажем, Ярослав, была смерть его предка, носившего то же имя. Имя живого деда (или отца) использовать запрещалось. Считалось, что вместе с именем ребенок наследует права умершего предка. Выбор имени тем самым обозначал как происхождение, так и будущие притязания новорожденного. То есть подразумевалось, что новорожденный Ярослав является как бы новым воплощением Ярослава прежнего, покинувшего этот мир. Вероятно, князья-христиане не отдавали себе отчет (хотя кто их знает, Дажьбожьих внуков!), что традицией имянаречения поддерживают систему языческих представлений многотысячелетней давности. Но редкая устойчивость традиции говорит о ее нерушимой святости для носителей. Понадобилось не менее двух-трех веков христианского воспитания, прежде чем Рюриковичи забыли неписаное правило: "Кто Владимир, тот и князь".

Устойчивость традиции также служит доказательством ее древности. Литвина и Успенский в своей работе указывают, что происхождение основного набора славянских княжеских имен – Ярослав, Владимир, Святослав, Святополк, Мстислав и так далее, кроме вяряжских и христианских – неизвестно. А раз данных нет, то серьезные ученые не могут себе позволить необоснованных рассуждений. Мне же, как писателю-фантасту, ничто не мешает предположить, что мы имеем дело с набором родовых княжеских имен дорюриковых династий. Если из основного набора, которым Рюрикович нарекали сыновей в течение примерно пяти веков, убрать имена христианские и скандинавские, то останется следующий перечень: Святослав, Святополк, Ярослав, Ярополк, Владимир, Всеволод, Вячеслав, Изяслав, Мстислав, Ростислав, Борис и Глеб1. Сюда я также не включаю имена, которые встречались только один раз (об этом сейчас не будем) и имена, принадлежавшие только полоцкой династии и не употреблявшиеся другими ветвями. В остатке – десять-двенадцать династических мужских имен, которые, видимо, являлись принадлежностью княжеского рода днепровских полян (возможно, и других династий "малых" племенных князей, чьи земли вошли в новую державу) и были от них унаследованы Рюриковичами.

Таким образом, сама система династических имен может осветить некоторые темные места нашей истории. И хотя доказать это едва ли возможно, лично мне представляется гораздо более фантастичной версия, будто два-три воинственных варяга создали государство для чужого народа на пустом месте, не вступая в союзы с местной знатью. Если бы местной традиции не было (а ее не могло не быть, поскольку существование исконных династий – научный факт), то вышло бы, что Игорь, Святослав и Владимир просто выдумали "от балды", как говорится, тот десяток имен для своих сыновей, который их потомки свято сохраняли в течение нескольких веков, практически без вариантов! Гораздо более вероятным выглядит предположение, что ко времени прихода варягов этот набор династических имен уже устоялся, и сам Святослав получил от матери-варяжки династическое славянское имя, подтверждающее его права на власть над Русью. И скорее всего, это было имя его славянского дедушки. Я сейчас не буду касаться вопроса о том, откуда такой дедушка взялся у Святослава Игоревича, ибо это уведет нас слишком далеко от темы, но родственные связи с местными династиями у пришлых варягов наверняка завязывались.

Если читатель еще не забыл, о чем у нас шла речь, то сделаем выводы: система династических имен русских князей в соединении с календарными обрядами косвенно подтверждает бытование в древности веры в то, что души умерших предков вселяются в потомков, поддерживая тем самым преемственность и единство рода. Напоследок бросим взгляд на традиции современности: ведь до сих пор считается уместным назвать ребенка именем кого-то из старших членов семьи! Так что и в этом вопросе автор не так уж нафантазировал, как может показаться на первый взгляд. Что касается представлений о мировоззрении древних славян и славянской веры, то здесь ясности и определенности еще меньше, чем в чисто исторических вопросах. О богах мы знаем так мало, при этом понимая, что утрачено в тысячи раз больше, чем сохранилось! Это все равно что обнаружить легендарную «янтарную комнату» в виде тонны осколков янтаря россыпью. Поэтому многократно предпринимаемые попытки строго научного исследования тех сведений, которые сохранились в источниках, обречены на неудачу. Можно исследовать употребление словоформ Волос/Велес у разных славянских племен в разные эпохи, можно долго рассуждать о том, почему русы клялись Перуном и Велесом, но делать на этом основании выводы о происхождении и содержании мифологических образов нельзя. Как можно подробнейшим образом изучить три или тридцать осколков янтаря, описать их цвет, форму, состав и происхождение, но это ничуть не поможет воссоздать узор и композицию Янтарной комнаты. Можно будет только сказать, что «в композиции присутствовали детали такого-то веса, формы и происхождения», но что это даст? Так что ученые в деле воссоздания славянской мифологии могут сделать немало (взять хотя бы изучение древнейших святилищ с точки зрения археоастрономии), но претендовать на окончательность выводов здесь не приходится.

Автор во многом следует точкам зрения, изложенным в книгах "Русское Родноверие" волхвов Ставра и Велеслава и "Русское язычество и шаманизм" волхва Велемира, представителей современных русских родноверческих общин. Но не только. Взаимоотношения образов Перуна и Ярилы, или Ярилы и Велеса, или Марены и Лады каждый может понимать по-своему, и я не берусь утверждать, что моя точка зрения единственно верная. Я описываю богов так, как я их чувствую. Я исхожу из неразделенности древнего сознания. Лада и Марена составляют пару единых противоположностей – в то время как земля расцветает (День Богов) земным миром правит Лада, а Марена живет в подземелье. Когда же наступает Ночь Богов и все начинает клониться к увяданию, Лада собирается под землю, чтобы с первым снегом отдать землю под власть Марены. Вместе они составляют пару ипостасей Дикой Хозяйки, супруги Велеса. Противопоставленная им пара – Макошь, как богиня домашнего очага и «цивилизованной» стороны жизни женского божества, и Перун – хозяин неба, в противоположность Велесу, владыке Того Света и леса (что во многом одно и то же). Поскольку о Том Свете и о Лесе древний человек задумался раньше, чем поднял голову к небу и обзавелся домашним хозяйством, то и пара Велес-Марена старше, чем Перун-Макошь. Но и сам Бог Того Света бывает старым (Велес) и молодым (Ярила). Богиня в то же время как бы «раскладывается» на три ипостаси – Дева, Мать, Старуха – Леля, Лада, Марена. То есть каждый божественный образ отбрасывает проекции в разные плоскости. И для этой концепции, как для любой другой, в фольклоре можно подобрать систему убедительных доказательств.