Житие Преподобного Лукиана

Житие преподобного Лукиана.

Из города Галича был родом преподобный Лукиан, испрошенный молитвами благочестивых родителей, Димитрия и Варвары, после долгого их бесплодия. Они дали обет Богу, если услышит их молитву и дарует им наследие их рода, постричься в иноческий образ, а младенца своего, воспитав, оставить в мире себе на поминовение, ибо и самое желание чадородия имело благочестивую цель – загробную о них молитву.

Услышал Господь вопль их неплодия и даровал им сына, которого назвали во святом крещении Илларионом. Когда достиг он восьмилетнего возраста, Димитрий напомнил супруге о данном им обете иночества. И отрок Илларион возгорелся тою же ревностию, умоляя отца не оставлять его сирым, но взять его с собою, чтобы и он, взирая на седины родительские, воздыхал о своём спасении.

Прослезился Димитрий и возблагодарил Бога, даровавшего ему наследника не только во временной жизни, но и в духовном подвиге, и начал приготовляться к удалению в обитель.

Оставив при себе только самое необходимое, он взял с собою икону Богоматери, с которою всегда бы неразлучен, и, со слезами помолившись перед нею, навсегда разлучился со своею супругою.

Собрались соседи на сие конечное прощание; умилительный плач поднялся в доме, некогда исполненным благ земных и внезапно предназначенном к вольному запустению: с одной стороны, рыдали отец и отрок, с другой – безутешная мать, сами себя обрекшие на разлуку и оттоле возложившие всё свое утешение на единого Бога. Отца сирых и бесчадных.

Димитрий удалился со своим сыном в Брынской бор, и, обретши пустынное место, удобное для жития иноческого, водрузил там крест и построил себе хижину. Он начал расчищать место, просекая лес и копая землю для своего пропитания, и принял от одного пресвитера пострижение, изменив мирское имя на иноческое Дионисий; на теле носил он вериги железные и власяницу и непрестанно пребывал в посте и молитве.

Спустя некоторое время начала собираться к нему братия и составилась малая обитель из двенадцати иноков. Сам Дионисий обучал грамоте юного сына и, благодатию Божией, успевал отрок в изучении Священного Писания; с юных лет приучался он пред очами родительскими ко всем подвигам иноческой жизни, ибо благой пример ему подавал отец, труждаясь сам для братии, нося воду и дрова и приготовляя для них пищу, до исхода своей жизни. После его кончины братия довершила обитель и устроила в ней церковь Живоначальной Троицы.

Мать блаженного Иллариона после разлуки с мужем своим, раздав имение нищим, постриглась также в девичьей обители и, потрудившись в ней многие годы, преставилась к Господу. Оставшись сирым, уже в возрасте юношеском, Илларион пожелал обрести себе опытного наставника для подвигов иноческих где-либо вдали от своей родины, чтобы не иметь препоны от своих присных.

Он пришел в обитель святых отец Афанасия и Кирилла Александрийских на реке Мологе, за сорок верст от города Углича, и там, приняв благословение от игумена, пребывал три года в совершенном послушании, но, не терпя похвалы человеческой, пришел из сей обители в другу, Покрова Богоматери, устроенную близ Углича на самой Волге преподобным Паисием. Однако и там оставался не более года, потому что обратил на себя общее внимание высоким своим житием.

Пришел он наконец в пределы Переславля-Залесского, в слободу Александровскую, и там, сошедшись с одним благочестивым крестьянином Симеоном, спрашивал его: «Где бы обрести место пустынное для подвигов безмолвия?» Случился тут и другой поселянин, по имени Марко, который принял участие в их духовной беседе, и пригласил странника в дом свой за восемь поприщ от слободы Александровской.

«Ты ищешь пустынного места, - сказал ему Марко, - вот недалеко от нас, за тридцать верст от Переславля есть пустынь, где издавна поставлена церковь во имя Рождества Богоматери, перенесённая из села Игнатьева, потому что Сама Матерь Божия указала быть на этом месте храму чудным знамением от Своей иконы. Церковь сия запустела от нашествия Литвы, ибо священник в то время удалился и доселе его нет».

«Часто я ходил в церковь, - присовокупил благочестивый поселянин, - молился со слезами пред чудотворною иконою Богоматери, чтобы даровала мне на месте том жителя доброго и нам бы спастись под его руководством».

Полагают некоторые, что и сама икона впервые обретена была в пустынном месте сим благочестивым Марком, но утаил о том ради смиренномудрия. Умилился Илларион, внимая словам его, и вслед за ним устремился в пустынную церковь помолиться пред чудотворною иконою. Воздохнул он, увидя храм непокровенный и святыню его, подверженную непогодам стихий, и полюбил место, благоприятное к безмолвию. Он начал тут жительствовать, отпустив Марка, и поставил себе келию близ церкви, в которой скоро пришли обитать с ним благочестивые Марко и Семион.

Немного спустя, в 1640 году, пришел к нему из монастырей вологодских некто иеромонах Феодосий, по Божественному внушению. Матерь Божия явилась ему в сонном видении, когда ещё находился он в обители Прилуцкой у Спаса, и велела ему идти в пределы Переславские покрыть Её церковь, уже многие годы запустевшую. Веруя слову, но не ведая, куда идёт, направил путь свой Феодосий к Переславлю, спрашивая у всех, где сия церковь, доколе с большим трудом не обрёл её. Возрадовался Илларион пришествию просвитера и подивился чудным судьбам Промысла Божия, ибо издавна желал иметь себе опытного наставника. Вместе поселились они при храме Богоматери, который общими силами обновили.

Илариону было уже более тридцати лет, когда принял он ангельский образ от руки Феодосия, и вскоре начала собираться около них усердная братия, руководствуемая благим примером обоих подвижников, Феодосия и новопостриженного им Лукиана. Пришёл ещё из Николаевской обители города Переславля инок Филимон и засвидетельствовал о чудесах, которые совершались от иконы Богоматери ,потому что сам был родом из окрестностей сего места; он был также принят в число братства, собиравшегося в обители. Все они единодушно начали помышлять о сооружении новой церкви на месте ветхой Рождества Богоматери и послали в Москву испросить на то благословения Патриарха Иоасафа. Святейший выдал им благословенную грамоту, и они уже приготовляли лес для строения, когда по лести диавольской возмутились окрестные жители и начали изгонять Лукиана из сего пустынного места.

Виновником крамол был некто архимандрит Рождественского монастыря во Владимире, по имени Иосиф, который имел под своим ведением монастырь Симеоновский, близ слободы Александровой, и позавидовал успехам Лукиана. Пришел он с недобрыми людьми в пустынное место и стал расхищать брёвна, приготовленные для церковного строения, разогнал и братию от пустынного храма. Феодосий удалился в Вологду, а на Лукиана наложили оковы и отвезли в Москву к Патриарху, пред которым оклеветали его в нечистой жизни.

Он был заключён в Чудове, где архимандрит Кирилл определил его на чёрную работу. Но с чрезвычайным послушанием исполнял Лукиан всё, что на него было возлагаемо, и пред всеми обнаружилась добродетельная его жизнь.

Несколько лет спустя пришёл инок по имени Тихон из обители Архангельской Всемилостливого Спаса и просил у Патриарха опытного инока в начальники монастырю своему. Патриархом был тогда уже Святейший Иосиф; он начал расспрашивать своих духовных, где бы найти такого человека, и архимандрит Чудовский объявил ему о добродетелях Лукиана. Призвал его Патриарх и изумился духовной мудрости во всех его ответах, немедленно посвятил он его во пресвитера и по прошению инока Тихона послал его настоятелем в Архангельский монастырь.

Но и там ожидали его многие скорби за ревность устройству обители. Тот же инок Тихон, который испросил его, зависти ради старался изгнать его. Не прекословил ему блаженный труженик, но за всё благодарил Всемилостливого Спаса и, преподав благословение братии, с миром вышел из обители. Плакала братия, провожая своего доброго пастыря; прослезился и Лукиан при горькой разлуке, но убеждал учеников своих пребывать в послушании у будущего их настоятеля и, когда спрашивали его, кому он их поручает, вздохнув из глубины сердца, отвечал: «Оставляю вас Всемилостливому Спасу; пекущейся о всей вселенной и вас управит на путь спасения».

Опять возвратился Лукиан на своё обиталище к уединённой церкви Рождества Богоматери и со слезами помолился Господу и Пречистой Его Матери о довершении начатого дела. Он поставил себе снова убогую хижину подле церкви и начал упражняться в безмолвии. Возрадовался Марко, услышав о его возвращении, и не хотел его более оставлять; он просил постричь его в ангельский образ и принял имя Матфея. Пришёл ещё и юноша, из Александровой слободы, просить себе пострижения от руки преподобного Лукиана и наречён был в иночестве Макарием.

Через несколько дней пошел Лукиан с новым учеником своим в слободу, оставив одного Матфея в своей келии; возвратясь же изумился, не получая никакого отзыва на свою молитву, когда стучался в дверь келии. Она нашёл ученика своего лежащего на земле, всего окровавленного, при последнем издыхании; мантия его, вся изорванная, висела на дереве у келии. «Что с тобою?» - спросил его ужаснувшийся Лукиан, и умирающим голосом отвечал Матфей: «Отче, пришёл некто без тебя к келии и толкнул в двери; я же ,по неопытности, без молитвы отворил; тогда взошли ко мне темнообразные, с развращёнными лицами, и начали бить и душить, говоря: «Отойдите от места сего, мы не перестанем воевать на вас»». Помолился Лукиан, чтобы сохраниться месту тому от навета лукавого, и поспешил приобщить Святых Тайн инока Матфея, но тот, изнемогши от принятых им ран, скоро скончался.

Лукиан продолжал жить с другим учеником своим в прежней келии, молитвою и постом ополчась против врагов невидимых, но они опять наустили видимых врагов изгнать человека Божия из его уединения и разорить дело рук его. Лукиан пошёл опять в царствующий град, в обитель Чудову, и там снова начал трудиться в хлебнее, многих насыщая хлебом духовным назидательных учений.

Слышавшие от него о чудесах иконы Богоматери в пустыни Переславской ревновали обстроить пустынное место, и один из истопников царских, Александр Барков, испросил у государя и Патриарха преподобному Лукиану разрешение построить там новую церковь и священнодействовать при ней. В 1650 году вторично была дана Патриаршая благословенная грамота на устроение обители, и несколько благочестивых людей из гостиной сотни пошли вместе с преподобным поселиться в его пустыни, обещаясь на своё иждевение построить храм, что вскоре исполнили, постригшись сами в иноческий образ.

Это было уже третье начинание святой обители, и, благодатию Пресвятой Троицы, на сей раз она совершилась. Сам преподобный, строго соблюдая церковное правило, ежедневно совершал Божественную службу в новоустроенном храме, и Бог даровал ему благодатные слёзы, ибо без сердечного умиления никогда не совершал святую Литургию. Во всех приходивших к нему от суеты мира принимал с любовию, и в одно лето собралось к нему братии до двенадцати человек; число их умножалось с каждым годом. Строгость иноческой жизни и соблюдение полного устава в церкви, за трапезой и в келии привлекали многих в обитель; все ему повиновались, как Ангелу Божию, будучи готовы на всякое послушание; сам он прилагал труды к трудам и особенно миловал нищих и странных, притекавших к чудотворной иконе, от которой знамения и исцеления огласились по всем окрестным пределам.

Когда по устроению Божию стали открываться сладкие плоды учения и жительства преподобного в окрестных приделах, пришли к нему купеческие люди слободы Александровской и просили составить обитель для иноков при опустевшей церкви Богоматери. Долго отрицался Лукиан, почитая недостойным столь великого дела, но согласился наконец по просьбе о том Святейшего Патриарха Никона, который разрешил освятить храм и устроить обитель женскую в запустевшем жилище Грозного Иоанна. Немедленно поставил преподобный ограду и келии для двадцати сестёр и избрал им первую игумению Евпраксию, на правилах общежития; но обе обители, и мужеская и женская, находились под его руководством, и часто посещал он новоустроенную в слободе Александровской.

Нередко по пути в обитель останавливался посреди толпы народной и назидал её сладостным учением, потому что ему дан был, по благодати Божией, не только умилительный дар слова, но и дар прозорливости, которым проникал будущее. Таким образом, за два и за три года вперёд предсказал о страшном моровом поветрии, которое должно было посетить землю Русскую, и часто со слезами говорил народу: «Православные, покайтесь, ибо грядёт гнев Божий великий и язву смертоносную пошлёт Господь, так что от страха сего никем небрегомо будет злато и сребро и втуне расточатся имения собирающих». Иные умилялись, внимая словам его, другие же ни во что из вменяли, как бы льстивые речи; но, когда в своё время пришло исполнение оных и началась Божия кара, тогда вспомнили правдивые его слова.

Достигнув преклонных лет, подвижник и проповедник слова Божия начал сам изнемогать к смерти в своей обители; он велел вести себя в церковь и долго молился пред чудотворною иконою Богоматери чтобы Владычица не оставила места сего, Ею избранного, и сохранила Свою обитель. Скорбела братия о его конечном изнеможении; он же утешал их, обещая будущее распространение обители, которую и царские лица посещать будут. Чувствуя себя при последнем издыхании, преподобный просил, чтобы вывели его из храма и положили на траву, придвинув возглавием камень; вся братия подходила к нему, прося последнего благословения, и всех благословлял он, прося также себе прощения. Последним его словом было: «Господи, в руце Твои предаю дух мой». И так преставился он в 1654 году 8 сентября, в самый храмовый праздник своей обители. По внешнему виду был он ростом мал, лицом бледен, очи и ланиты имел углублённые, браду русую, продолговатую, с проседью.

Много лет спустя после представления блаженного Лукиана пришёл гнавший его инок Тихон из пределов Архангельских и спрашивал, где положено тело преподобного. Братия показала место; он же начал горько плакать над гробом его, прося прощения в своём согрешении, что без вины изгнал его из обители Всемилостливого Спаса. Пришел и архимандрит Рождественского монастыря Иосиф, который долго противился устроению новой обители Лукиана, и тот каялся в грехе своём над его гробом и предлагал строителю Корнилию приписной монастырь свой Симеоновский, из которого приезжал некогда разорять пустынь преподобного Лукиана. Но Корнилий не принял дара, и архимандрит, огорчившись, отдал монастырь свой в Лавру Преподобного Сергия.

При сём благочестивом строителе Корнилии распространились обе обители, мужская и женская, и во исполнение предсказания блаженного Лукиана призрели державные его строение и начали посещать обитель, снабжая её царским своим жалованием, деньгами, землями и священною утварью. Чудотворная же икона Матери Божией неоднократно ограждала обитель свою от хищников, хотевших её разграбить; невидимая сила удерживала их от исполнения злого умысла, и даже двое из разбойников, как бы мёртвые, обретены были близ ограды; они исповедали грех свой и постигшее их наказание. Между тем непрестанные исцеления и знамения, истекавшие от чудной иконы, привлекли новых молитвенников в обитель, которая особенно процвела во дни строителя Корнилия, достойного преемника блаженного своего учителя.