Позднее раскаяние или привязка к покойнику

Позднее раскаяние или привязка к покойнику


Мне было 19 лет, когда задавился мой отец. Был он пьющим и скандальным, и потому у нас дома были каждый день то песни под баян, то буйство и драки. Когда его похоронили, дома стало непривычно тихо, мама сразу ожила и расцвела, а после неожиданно исчезла. Я остался с бабушкой, мама уехала в город, чтобы устроить свою личную жизнь заново, как потом говорила всем моя бабушка.

В скором времени и действительно она вышла замуж за пожилого полковника и только через несколько лет забрала меня к себе. Отчим определил меня в военное училище, и потому я как бы им не мешал. На каникулах и по праздникам я бывал в своей деревне у бабушки. Среди моих деревенских друзей была одна девчонка, звали ее Таня. Она была самая красивая, и все наши ребята ухаживали за ней. И я не был исключением, мы начали с ней встречаться. Когда я был на учебе, то скучал по ней и очень переживал, что она найдет себе другого парня. Письма писал ей каждый день и психовал, когда долго не получал ответа.

Мой друг Сашка дал мне совет переспать с ней, тогда, мол, она никуда не денется. В очередной свой приезд в деревню я уговорил бабушку побыть у соседей, объяснив ей, что хочу пригласить к нам домой Таню. Правдами и неправдами я Татьяну уговорил выпить вина и, напоив ее, переспал с ней. После ей было плохо от выпитого вина, и я возился с ней и уговаривал ее не плакать из-за произошедшего. Клялся, что теперь она мне фактически жена и что я всегда, всю жизнь буду с ней – Считай, что сегодня наша с тобой свадьба, – убеждал я ее.

Она начала приезжать ко мне к училище, и мы с ней прятались по подвалам и крышам. Тогда мне казалось, что я ее безумно люблю, потом, как только я про нее думал, в голове у меня начинался жар и сердце бухало и прыгало в каком-то невероятном волнении. В душе я хотел лишь одного, чтобы она забеременела, тогда бы уж она точно никуда не делась, думал я и всячески хитрил, чтобы не предохраняться. Может быть, что мы с Таней поженились бы и прожили долго и счастливо, но в моей судьбе произошел неожиданный поворот. В училище был бал, и я познакомился с Верой. Мы начали с ней встречаться, и лишь теперь я начал понимать, как сильно отличается деревенская девушка от городской. С Верой я не стыдился бывать в любом месте. Она была современной, водила машину, знала компьютер и говорила на двух языках. К тому же я понял, что с помощью ее отца я быстро смог бы сделать карьеру. В общем, Таня стала помехой для моего счастья, но сказать мне ей это было уже не просто, потому что она ждала ребенка. Чем больше я об этом думал, тем больше ненавидел Татьяну. Обиднее всего было то, что я чувствовал, как искренне меня любит Вера, и у нее дома меня уже начали принимать как своего. Мне было жалко себя, ведь в детстве я не видел ничего хорошего, одни пьяные скандалы. Теперь бы я мог иметь с Верой все: квартиру в центре, повышение, деньги. Вера говорила, что отец ей обещал на свадьбу кучу денег.

Наконец я решился, поехал к Татьяне и сказал ей:

– Я узнал, что ты гуляла не только со мной, ребята мне рассказали, как ты ноги раздвигала налево и направо перед всеми подряд. Да, я тебя любил, и сейчас ты мне небезразлична, но я не хочу воспитывать чужого ребенка, этого ты от меня не дождешься. Или избавься от этого ребенка, или я больше никогда к тебе не подойду и на пушечный выстрел. Если ты сейчас же признаешься, от кого это ребенок, то, возможно, я еще тебя и прощу. Никогда не смогу забыть, как Таня стала плакать и клясться, что у нее никого не было, кроме меня, и что ее, верно, просто кто-то оговорил. Она так рыдала, что в какой-то миг я уже был готов сдаться, плюнуть на все и приласкать ее. Но в этот момент я вспомнил про Веру, ее машину, нормальную жизнь, которую я мог бы иметь, став ее мужем. Я переборол себя и вновь стал требовать, чтобы она призналась, кто настоящий отец ее ребенка. Естественно, она твердила, что отец ребенка – я. Я сделал вид, что меня оскорбила ее ложь, хлопнул дверью, сказав, чтобы она никогда больше не смела попадаться мне на глаза и что я немедленно женюсь на первой встречной, пусть это будет кто угодно, но только лишь бы это была не она. Я возвращался в город, и в душе у меня была радость освобождения. «Как ловко я придумал», – думалось мне. Теперь не я перед ней, а она виновата. Пусть-ка докажет, что этот ребенок от меня. Подумал я так и вдруг ужаснулся новой мысли. А что, если она родит и по крови, по ДНК сможет доказать, что это ребенок от меня. Если это дойдет до Веры, то я ее потеряю навсегда, тогда уже никогда у меня не будет своей машины.

Признаться честно, порой у меня была даже мысль убить Таню. Я представлял, что плыву с ней в лодке и сталкиваю ее в воду, она барахтается, а затем тонет, ведь она не умеет плавать. После стал представлять, как сталкиваю ее с обрыва. У нас в селе есть утес высотой с девятиэтажный дом. Каких только мыслей не мелькало в моей голове, и ни разу мне не было жалко Таню. Вечером в тот же день я сделал предложение Вере, и она его приняла, сказав:

– Я уже думала, что ты никогда не решишься и мне самой придется сделать тебе предложение.

Я ее торопил со свадьбой, и ей нравилось, что мне не терпится, чтобы она стала моей женой, а я это делал лишь потому, что боялся, что все может сорваться.

И действительно, спустя несколько дней заявилась Танина бабка. Когда я ее увидел, то решил, что она начнет меня уговаривать помириться с Татьяной. Меня поразил ее вид: казалось, она сильно больна и едва держится на ногах. Я приготовился к отпору, мысленно придумывая фразу типа: «Я на 100 % знаю, что она переспала с многими, и у вас не получится посадить мне на шею чужого ребенка». Но вместо того что бы кричать она сказала тихим, безжизненным голосом:

– Таня умерла – покончила с собой, и я знаю, что в этом виноват только ты. Так вот. Я сделала к ее ноге к тебе привязку. Не думаю, что ты проживешь больше того срока, какой я тебе отпустила, так что живи и помни, что дни твои сочтены. Она развернулась и, тяжело ступая, ушла. А я не знал, радоваться мне или нет. С одной стороны, препятствия к моему браку с Верой больше нет, а другой стороны – мне стало как-то жутковато. Через 3 – 4 часа я все же успокоился. В конце концов, никто ее не заставлял себя убивать. Сделала бы аборт и жила себе, рассуждал я. Потом я поехал к Вере и там, возле нее, совершенно перестал думать о Тане. Ночью я проснулся, как будто меня кто-то позвал. На моей кровати в ногах сидела… Татьяна! На ней было белое платье, волосы были украшены цветами. Свет, из окон, позволял хорошо видеть ее. Я замер, все во мне захолодело. «Это сон», – твердил я про себя.

Но я все равно понимал, что не сплю. Закрыв от ужаса глаза, я стал обращаться к Богу: «Боже, если ты есть, помоги» – и так далее. Когда я в конце концов открыл глаза, в комнате было пусто. Я включил свет и не стал его выключать до самого утра, а когда рассвело, мне стало не страшно. Я уже был почти убежден, что все это мне приснилось.

Но это было только начало. Днем, когда я был в штабе, я почувствовал на себе чей-то взгляд, оглянувшись, я увидел в конце коридора Таню все в том же белом платье с цветами в волосах. Я бросился к неподалеку стоявшему дежурному:

– Почему вы впускаете посторонних без документов? – ляпнул я первое, что мне пришло в голову.

– Кого? – спросил меня парень.

– Вон ту девушку, – и я ткнул пальцем в сторону Татьяны.

– Где? – непонимающе спросил снова парень. – Тут же никого нет!

А она была, я ее видел. С этого времени она ходила везде и повсюду за мной, даже возле мужского туалета она стояла, слегка отвернув лицо от проходящих туда мужчин, будто стесняясь, что стоит в таком неподходящем месте. Потом я поймал себя на том, что начал с ней разговаривать.

– Пошли, – говорил я ей, и она шла.

В день свадьбы Таня стояла у меня за спиной, и я чувствовал, холод исходящий от ее тела. Когда мы с Верой занялись после свадьбы любовью, она, отвернувшись от нас, стояла у окна к нам спиной, и тогда у меня невольно вырвалось вслух: – Выйди отсюда!

Вера уставилась на меня, поняв, что я с кем-то говорю. А мне все хотелось всех спрашивать, видят ли они женщину, то есть Татьяну. Но я понимал, что меня тогда начнут считать ненормальным.

В скором времени я почувствовал, что не могу ни есть, ни спать, ни заниматься любовью, потому что это просто невозможно делать, когда на тебя постоянно смотрит умерший человек. Меня стало мучить непреодолимое желание поехать в деревню, чтобы там пойти на кладбище, найти ее могилу. Кончилось это тем, что я, не сказав никому ни слова, все-таки поехал и, не заходя в деревню, сразу же пошел на кладбище. Найдя место, где были свежие могилы, я увидел ее памятник. Таня смотрела с фотографии со своей обычной усмешкой. Молчать было невыносимо, и я ее спросил:

– Чего ты добилась? Зачем ты это сделала?

И тут я услышал легкий шелест за своей спиной. Таня стояла как живая. Было это так реально, что мне захотелось протянуть руки и потрогать ее. И я протянул к ней руки, но моя рука прошла сквозь ее виденье. Я вскрикнул и понесся так быстро, как не бегал никогда. Боковым зрением я видел, что и она плывет рядом, но я не хотел поворачивать голову – мне было жутко. Выскочив на дорогу, которая вела от кладбища в деревню, я увидел грузовик, парень остановился, и я сел к нему в кабину. Не поздоровавшись, я сразу стал спрашивать, был ли он на похоронах Татьяны. Получив утвердительный ответ, я спросил:

– В чем она была похоронена?

И он описал ее одежду, точно такую же, в какой я видел ее всегда: в белом платье с цветами в волосах. Я сунул ему денег и попросил довезти меня до электрички. Приехав домой, я заболел. С того времени я лежу уже 6 месяцев. Я стал похож на скелет. Вера брезгливо поджимает губы, а ее мать говорит громко, так, чтобы я ее слышал, о том, что их девочке очень не повезло в замужестве, что не успела выйти замуж, да, видно, скоро и овдовеет. Только моя мама переживает и плачет, и мне больно смотреть на ее слезы…