О необходимости поминать усопших

О необходимости поминать усопших



"Этот рассказ взят из книги – Современные старцы горы Афон, выпущенной издательством Русский Паломник. Эта не выдуманная история на примере одного семейства, рассказывает на сколько важно подавать сорокоусты об упокоении почивших христиан.

Итак, пришлось старцу Даниилу отправиться из монастыря Ватопед в родной город Смирну и пробыть там девять месяцев.

“Как только прибыл я (в Смирну), то счел долгом своим посетить Георгия, сына незабвенного Деметриуса”. (Деметриус был простым мирянином, но его великая вера и добродетельность дали ему “мудрость небесную”, и прославился он своими мудрыми советами и наставлениями. Его поучения укрепляли многие души, включая и душу старца Даниила в юные годы. “Я расспросил его подробно о смерти отца, о кончине которого знал от многих людей”.

В ответ на просьбу монаха Георгий в мельчайших подробностях описал кончину своего достопочтенного отца, слезами сопровождая воспоминания. И одна деталь настолько примечательна, что мы должны сейчас же рассказать о ней.

Достигнув заката земной жизни, богодухновенный Деметриус был предуведомлен о дне смерти своей, определенном ему Господом. В день тот он попросил одного благочестивого, чистого сердцем священника отца Деметриуса придти к нему.

“Я умру сегодня, отче, — сказал он. — Прошу тебя, скажи, что мне делать, когда наступят последние мгновения”.

Священник знал о его добродетельной жизни, знал, что он исповедовался, соборовался и несколько раз причастился. Но, выслушав просьбу, решил предложить следующее.
“Если пожелаешь, распорядись, чтобы по смерти твоей в каком-нибудь сельском храме совершили о тебе сорок литургий (сорокоуст)”. Умирающий с радостью принял совет священника. Немного помедлив, он призвал сына.

“Сын мой, я прошу тебя об одной услуге. Прошу тебя, чтобы по смерти моей ты заказал по мне сорок литургий в какой-нибудь сельской церкви”.

Тот ответил: “Благослови меня, отец мой, я обещаю исполнить твое желание”.

Через два часа Божий человек испустил дух. Без промедления его достойный сын обратился к отцу Деметриусу, не зная, что именно он присоветовал сорок литургий.

“Отец Деметриус, мой отец оставил мне распоряжение отслужиить за него сорок литургий где-нибудь за городом. И так как Вы Иногда остаетесь в храме Святых Апостолов, я прошу Вас взять на себя труд отслужить их. Я позабочусь об оплате всех расходов”. Со слезами отвечал священник: “Дорогой Георгий, ведь это я твоему отцу такой совет, и пока я жив, всегда буду поминать а твоего. Но я не могу совершить эти сорок литургий, потому как раз сейчас матушка моя приболела. Тебе придется обратиться к другому священнику”.

Однако Георгий, зная великое благочестие отца Деметриуса ц преданность ему своего отца, настаивал, пока не уговорил его. Священник, придя домой, сказал супруге и дочерям:
“Я должен совершить сорок литургий за душу доброго христианина Деметриуса. Поэтому сорок дней не ждите меня дома, я буду в храме Святых Апостолов”.

И начал он усердно совершать литургии. Совершил уже тридцать девять, последняя пришлась на воскресный день. Но в субботу вечером у него так страшно разболелись зубы, что он вынужден был пойти домой. Он стонал от боли. Супруга предложила вызвать врача, чтобы тот удалил зуб.
“Нет, — ответил отец Деметриус. — Завтра я должен совершить последнюю литургию”.

Однако в середине ночи боль настолько усилилась, что пришлось-таки вызвать врача и удалить зуб. И так как было кровотечение, священник решил отложить последнюю литургию до понедельника.

В субботу днем Георгий приготовил деньги для оплаты труда священника и намеревался отдать их ему на следующий день. В ночь на воскресенье он стал на молитву. Ночная тишина способствовала молитвенному настроению. Прошло долгое время, он устал и прилег на кровать, припоминая добрые дела и наставления своего благословенного батюшки. На ум пришла и такая мысль: “Действительно ли сорок литургий помогают душам умерших или церковь предписывает их для утешения живущих?” И в этот момент задремал.

Он увидел себя в прекрасном месте, в месте такой неописуемой красоты, которую на земле и не встретить. Однако чувствовал себя недостойным находиться в таком святом райском месте, и его охватил страх, что поэтому его должны изгнать оттуда до глубин адских. Но он укрепился такой мыслью: “Если Господь Всемогущий привел меня сюда, Он смилуется надо мной и даст еще время на покаяние, ведь я еще не умер и не разрешился от тела”.

После этой утешительной мысли увидел идущий издали чистейший и ярчайший свет, сияющий гораздо сильнее, чем солнце. Он побежал навстречу к нему и с невыразимым удивлением увидел зрелище невиданной красоты. Перед ним простирался огромный то ли сад, то ли лес, благоухающий чудесным незнакомым ароматом. Он подумал: “Так вот он, Рай! О, какое блаженство ожидает тех, кто праведно поживет на земле!”

С изумлением и наслаждением рассматривая эту неземную красоту, обратил внимание на прекраснейший дворец исключительного архитектурного изящества, стены которого сияли ярче золота на солнце и бриллиантов. Невозможно описать его красоту человеческими словами. Он стоял пораженный и безмолвный. Подойдя поближе — о, радость! — увидел отца своего, светоносного и сияющего, у двери дворца.

“Как ты попал сюда, дитя мое?” — спросил отец мягко и с любовью.

“Я и сам не знаю, папа. Но чувствую, что недостоин здесь находиться. Однако, скажи мне, как ты здесь? Как ты попал сюда? И чей это дворец?”

“Милость Спасителя нашего Христа и заступничество Его Матери, которую я сугубо почитаю, дали мне место это. Сегодня я должен был войти во дворец этот, но так как строитель, сооружавший его, нездоров — сегодня у него вырвали зуб, — сорок дней строительства не закончены. Потому я войду в него завтра”.

После этих слов Георгий проснулся с ощущением чуда, со слезами, но несколько озадаченный. Остаток ночи не спал, непрестанно творил молитвенные славословия Всемогущему Богу. Утром пошел на литургию в собор святой Фотинии. После, взяв просфору, вино и свечу, отправился в район Миртакии, где находилась церковь Святых Апостолов. Он нашел отца Деметриуса в келлии, сидящим на стуле.

Священник с радостью приветствовал его и сказал, не желая огорчить: “Я только что пришел с Божественной литургии. Сейчас сорок литургий совершены”.

Тогда Георгий стал в подробностях описывать видение, бывшее у него ночью. Когда дошел до описания того, что вступление его отца во дворец было отложено из-за зубной боли строителя, священник исполнился страхом, но вместе и радостью, и ощущением чуда. Он встал и сказал:

“Дорогой мой Георгий, я — строитель, который трудился над возведением дворца. Сегодня я не совершил литургию из-за вырванного зуба. Видишь, мой носовой платок весь в крови. Я сказал тебе неправду, потому что не хотел расстраивать тебя”.

Старца Даниила глубоко взволновал этот рассказ. Под конец Георгий предложил ему посетить отца Деметриуса, который подвизался тогда в приходе св. Иоанна Богослова. Священник подтвердил подлинность и сказал записать все как очень поучительное. Так и совершилось, раз уж мы нашли ее в рукописях. В конце старец Даниил приписал карандашом: “Записанное я слышал в 1875 году, в октябре. Наш незабвенный Деметриус почил в 1869.

Этот рассказ о пользе сорокоуста за упокой был взят из книги – Современные старцы горы Афон"
Ссылка


«Всякий желающий проявить свою любовь к умершим и подать им реальную помощь может наилучшим образом сделать это молитвой о них и, в особенности, подачей записки для поминовения на Божественной литургии. Ничего лучшего и большего сделать для них мы не можем. Это им всегда необходимо...» (Архиеп. Иоанн (Максимович)).

Паисий Святогорец.

«Молитва за усопших и заупокойные службы

— Геронда, могут ли молиться осуждённые усопшие?

— Они приходят в чувство и просят помощи, однако помочь себе уже не могут. Те, кто находится в аду, хотели бы от Христа только одного: чтобы Он дал им пять минут земной жизни, чтобы покаяться. Мы, живущие на земле, имеем запас времени на покаяние, тогда как несчастные усопшие уже не могут сами улучшить своё положение, но ждут помощи от нас. Поэтому мы обязаны помогать им своей молитвой.

Помысл говорит мне, что только десять процентов осуждённых усопших находятся в состоянии демоническом и, будучи в аду, хулят Бога, подобно тому как это делают демоны. Эти души не только не просят помощи, но и не приемлют её. Да и зачем им помощь? Что может сделать для них Бог? Представьте, что ребёнок уходит из дома своего отца, растрачивает всё его имущество и вдобавок ко всему ещё и поносит отца последними словами. Э-э, чем тогда может помочь ему отец? Однако другие осуждённые в аду — те, у кого есть немного любочестия, ощущают свою вину, каются и страдают за свои грехи. Они взывают о помощи и получают существенную помощь от молитв верующих. То есть сейчас Бог даёт этим осуждённым людям благоприятную возможность получать помощь до тех пор, пока не наступит Второе Пришествие. В жизни земной друг царя может походатайствовать перед ним, чтобы помочь какому-то осуждённому. Подобно этому, если человек "друг" Бога, то он может походатайствовать своей молитвой перед Богом и исходатайствовать осуждённым усопшим перевод из одной "темницы" в другую — в лучшую, из одной "камеры" в другую, более удобную. Он даже может исходатайствовать им перевод из "камеры" в какую-нибудь "комнату" или "квартиру".

Подобно тому как, навещая заключённых, мы приносим им прохладительные напитки и тому подобное и облегчаем тем самым их страдания, так же мы облегчаем страдания усопших молитвами и милостынями, которые совершаем об упокоении их душ. Молитвы живых об усопших и совершаемые об их упокоении службы — это последняя возможность получить помощь, которую даёт усопшим Бог — до Второго Пришествия. После конечного Суда возможности получить помощь у них уже не будет.

Бог хочет помочь усопшим, потому что Ему больно за них, однако Он не делает этого, потому что у Него есть благородство. Он не хочет дать диаволу права сказать: "Как же Ты спасаешь этого грешника, ведь он совсем не трудился?". Однако, молясь за усопших, мы даём Богу "право" на вмешательство. Надо сказать и о том, что в большее "умиление" Бога приводят наши молитвы об усопших, чем о живых.

Поэтому наша Церковь и установила освящение заупокойного колива, заупокойные службы, панихиды. Заупокойные службы — это самый лучший адвокат о душах усопших. Заупокойные службы обладают такой силой, что могут даже вывести душу из ада. И вы после каждой Божественной Литургии освящайте коливо за усопших. В пшенице есть смысл: "Сеется в тлении, восстает в нетлении" [1], — говорит Священное Писание. В миру некоторые люди ленятся сварить немного пшеницы и несут в церковь изюм, печенье, бисквиты, чтобы священники прочитали над всем этим молитву об упокоении усопших. А на Святой Горе старенькие монахи за каждой Божественной Литургией освящают коливо и за усопших, и за празднуемого Святого, для того чтобы иметь его благословение.

— Геронда, а люди, умершие недавно, имеют большую нужду в молитве?

— Ну а как же! Когда человек только попадает в тюрьму, разве вначале ему не особенно тяжело? Будем молиться об усопших, которые не благоугодили Богу, чтобы Бог как-то помог и им. Особенно если мы знаем, что человек был жёстким или жестоким — точнее, если он казался жестоким, потому что иногда мы считаем человека жестоким, а в действительности он не таков. А если такой человек еще и жил греховно, то нам надо за него много молиться, подавать его имя на поминовение за Божественными литургиями, записывать его на сорокоусты и давать беднякам милостыню о спасении его души, для того чтобы, услышав молитву бедняков: "Да будет благословен его прах", Бог приклонился на милость и помиловал этого человека. Таким образом, то, что не сделал сам человек, сделаем за него мы. А вот если у человека была доброта, пусть он и не жил хорошо, — то от малой молитвы он получает большую пользу. Это происходит потому, что он имел доброе расположение.

Я знаю случаи, свидетельствующие о пользе, которую усопшие получают от молитвы духовных людей. Один человек пришёл ко мне в каливу и с плачем сказал: "Геронда, я перестал молиться за одного усопшего знакомого, и он явился мне во сне. "Ты, — сказал он, — не помогал мне уже двадцать дней. Ты забыл меня, и я страдаю". И действительно, я забыл о нем как раз двадцать дней назад от множества забот, и в эти дни не молился даже о себе".

— Геронда, когда кто-то умирает и нас просят помолиться о нём, то правильно ли будет совершать о его упокоении одну чётку первые сорок дней после кончины?

— Если ты молишься об усопшем по чёткам, то вместе с ним молись и о других усопших. Зачем поезду ехать в такую даль только с одним пассажиром? Ведь он может взять и других. Знаете, сколько усопших нуждаются в молитве? Несчастные просят помощи, и у них нет никого, кто бы за них помолился! Некоторые люди очень часто совершают панихиду о ком-то из своих усопших сродников. Но от этого не получает помощи даже тот человек, о котором совершается молитва, потому что такая молитва не очень-то угодна Богу. Раз они совершили об этом усопшем столько заупокойных богослужений, то пусть одновременно молятся и за других усопших.

— Геронда, иногда я начинаю беспокоиться о спасении своего отца, потому что он не имел с Церковью ни какой связи.

— Ты до последнего момента не можешь знать того, каким будет Суд Божий. Когда тебя это беспокоит? Каждую субботу?

— Я не следила. А почему каждую субботу?

— Потому что суббота — это день усопших, усопшие имеют на него право.

— Геронда, а те усопшие, за кого некому помолиться? Получают ли они помощь от молитв людей, которые молятся об усопших вообще — не называя конкретных имен?

— Конечно, получают. Я, молясь обо всех усопших, вижу во сне и своих родителей, потому что они радуются молитве, которую я совершаю. Каждый раз, когда у меня в Келье служится Божественная литургия, я совершаю и общую заупокойную литию обо всех усопших, молюсь об усопших королях, архиереях и так далее. А если иногда я опускаю молитву об усопших, то мои знакомые умершие являются мне. Один мой родственник был убит на войне, и я не записал его имя для поминовения на заупокойной литии, потому что оно было записано для поминовения на проскомидии вместе с другими, павшими смертью храбрых. И вот я увидел этого человека во весь рост стоящим передо мной во время заупокойной литии. И вы подавайте для поминовения на проскомидии не только имена больных, но и имена усопших, потому что усопшие имеют в молитвах большую нужду.


Самое лучшее поминовение усопших

Полезнее, чем все поминовения и заупокойные службы, которые мы можем совершить за усопших, будет наша внимательная жизнь, та борьба, которую мы совершаем ради того, чтобы отсечь свои недостатки и очистить душу. Ведь результатом нашей свободы от вещей материальных и от душевных страстей будет не только то, что сами мы почувствуем облегчение. Облегчение получат и усопшие праотцы всего нашего рода. Усопшие испытывают радость, если их потомок живёт с Богом. Если мы не находимся в добром духовном состоянии, то наши усопшие родители, дед и прадед, все наши предки страдают. "Посмотри-ка, как живёт наш потомок!" — говорят они и расстраиваются. Однако, если мы находимся в добром духовном устроении, они радуются, потому что были сотрудниками Бога в нашем рождении и Бог некоторым образом обязан им помочь. То есть усопшим доставит радость, если мы предпримем подвиг и постараемся благоугодить Богу своей жизнью. Поступая так, мы встретимся с нашими усопшими в Раю, и все вместе будем жить в жизни вечной.

Из этого следует, что стоит трудиться и вести брань с нашим ветхим человеком, чтобы став новым, он уже не вредил ни себе, ни другим людям, но помогал и себе, и другим — будь они живые или усопшие.

Сон, о котором я еще хочу сказать, касается снохи Ксении - Агафьи... Агафья Малеткина была замужем за братом Степана Малеткина (мужа Ксении), который был большой пьяница. Агафия стала и сама пить. Была она очень гордая, супружеской верности не соблюдала, обижала сирот сильно. Умерла пять лет тому назад, было ей тогда сорок пять-сорок семь лет, за три года до смерти жизнь ее изменилась: она захворала, ей свело ноги, открылись на ногах раны, в которых завелись черви, перед смертию особоровалась. Эту Агафию и видела Ксения во сне.

“Вдруг слышу, - говорит Ксения, - что звонят, и звон такой хороший, совсем не такой, как у нас. Дай-ка пойду в церковь, - подумала я, - и, одевшись, пошла. Прихожу в церковь, смотрю: стоит она как-то не так, точно лицом на запад, и иконы такие тусклые, а народ все незнакомый. Стала я смотреть на всех и вдруг вижу направо, в углу, стоит моя сноха Агафия Захариевна, одетая хорошо, по-праздничному. Я подошла к ней и стала было здороваться, да потом вспомнила, что она, ведь, умерла, а потому и сказала той женщине:

- Прости, тетенька, я обмишурилась, я думала, что ты моя сноха, а теперь вспомнила, что она умерла!

- Нет, ты не ошиблась, - сказала та женщина, - я самая Агафия и есть - сноха твоя.

- Как ты, ты ведь умерла?

- Да, я давно умерла!

- А как же ты сюда-то попала?

- А я на работах была, нас, ведь, на работу гоняют, недалеко от вас работа-то была, и хотелось вот мне тебя

увидеть в этом храме.

- Да разве покойники работают?

- Конечно, работают; кто что заслужит: вон, праведники заслужили себе Царство Небесное, так и не работают, а мы под властию князя тьмы, нас и заставляют работать; невыносимо трудно нам работать-то; а ежели когда не работаем, то сажают в темный угол.

- Господи! Неужели Господь тебя так и не простит, так ты и будешь тут?!

- Так и буду тут, наша молитва Богом не слышима, не слышит Бог загробной молитвы!

- Как ! Ведь и неприятелев-то (бесов), когда они ворочаются к Богу, Господь прощает!

- Не! Неправда. Они осуждены навечно. Они и вопиют, и плачут, и скорбят, да нет уж!.. А мы через людей воротиться можем.

- А как тебя, вот, воротить-то?

После этого вопроса Агафья откуда-то взяла небольшую корочку хлеба ржаного, черного-черного, и сказала:

- Вот возьми хоть этакую корочку хлеба, да разломи ее на сорок частей и раздай сорока человекам, да скажи каждому: “Помяни рабу Божию Агафию”, то и тогда мне будет большая отрада.

Ксения, увидев хлеб у Агафьи в руках и удивившись, откуда у нее взялся хлеб, да такой черный, спросила:

- Он вас и хлебом кормит?

- Да, кормит, только не той пищей, что у вас; и спать дает, и мы отдыхаем. Только трудно под его властью-то быть.

- Если я подам за тебя милостыньку, то ты совсем тогда от него уйдешь?

- Нет, еще не совсем!

- А как же тебя совсем-то выручить?

- Вам тяжело будет.

- Как же тяжело?

- Да надо отслужить обедню и панихиду; тогда я избавлюсь совсем от их рук. А если не отслужите, то я останусь навечно в их руках. - Помолчав немного, она жалобно и протяжно сказала:

- Отслужи обедню-то, Аксиньюшка! - Затем опять сказала:

- Спасибо еще маслом меня соборовали, мне отрада есть, а ежели бы не соборовали, то по моим-то делам мне место-то было в геенне.

- Разве еще мука есть?

- Еще две ниже нас муки: одна - геенна, а другая - тартар.

- А Яков-то с вами?

- Какой Яков?

- Кочуров, кум-то твой!

- Разве он умер?

- Умер!

- А я про него и не слыхала.

- А разве вам слух есть?

- Как нет? Слух есть... Когда блаженная душа идет, мы ее сопровождаем, завидуем, а когда к нам идет какая, то мы скорбим - встречаем ее, а которые ниже нас - те нам неизвестны .

Затем во сне Ксения пала на колени и стала просить Бога простить ее сродницу, и с этим проснулась...

Так как сон этот, мне думается, был реальным видением, то и счел я нужным описать его вам. Видела Ксения его месяца два тому назад и говорит, что Агафия ей говорила очень много, но вот - хоть убей, ничего не может иного вспомнить, кроме сказанного, а это все как сейчас помнит...”

Старец Николай (Гурьянов) учил: «Когда служится сорокоуст, великий грешник выпускается из ада». Он повторял, что многое зависит от молитвы сродников, только хула на Господа не прощается.

(из книги «Современные старцы Святой Руси»,Москва, 2009, «Оранта»)
…

Отец Павел (Груздев) всегда молился о тех, за кого молиться некому, т.е. у кого не осталось родной души на земле. Была у него своя, особая молитва: «Помяни, Господи, тех, кого помянуть некому нУжды ради». И вот когда батюшке делали сложнейшую операцию на желчном пузыре, в этот момент фактически наступила его смерть. Он очнулся на том свете и увидел огромное множество людей, которые пришли за него молиться, в том числе и друзей своих, священников, уже умерших, но еще больше незнакомых.
- А это кто? – спросил о.Павел.
И один из священников ответил ему:
- Это те, за кого ты молишься: «Помяни, Господи, тех, кого помянуть некому нУжды ради». Это они за тебя пришли просить.

Отрывок из главы «Любовь Старца» из книги старца Ефрема (Мораитиса) Филофейского
( Ссылка )
«Моя жизнь со Старцем Иосифом» (Ахтырский Свято Троицкий монастырь2012):

«У Старца (Иосифа Исихаста) была двоюродная сестра Катерина, жившая в миру. Она передразнивала священников, чтецов и певцов, как они читают, как поют, как ходят, и сама над этим смеялась. Вскоре после прихода к нам отца Харалампия Старец узнал, что Катерина, совсем еще молодая девушка, умерла. Когда настал ее последний час, Бог показал, что ее поведение было неправильным. Умирая, она издавала вопли и кривлялась. Старец, как только об этом узнал, заплакал. Отец Харалампий был изумлен такой чувствительностью Старца. Однако Старец понял его помысл и сказал: «Я, дитя мое, плачу не о том, что она умерла, а о том, что она в аду».

С того дня Старец начал непрестанный пост и молитву о своей сестре, но еще очень долго видел, что она во тьме. Однажды, молясь о ней, он задремал и увидел в видении, как его сестра восходит с радостью из ада на Небо, держа в руке некий ключ и крича от радости как сумасшедшая:
- Сегодня у меня великий день, я иду теперь в светлое жилище и прекрасный дворец!
Старец спросил ее:
- Катерина,что с тобой?
- Сегодня у меня великий день!
По молитвам Старца Катерина освободилась от своих оков.. Воистину, много может усиленная молитва праведного (Иак.5, 16).
Поэтому Старец мне как-то сказал:
- Знаешь, дитя мое, что говорят люди в аду?
- Что они говорят, Старче?
- Вот что: «Ах, неужели в нашем роду не найдется хотя бы одного священника, чтобы поминал он нас, мучающихся здесь в аду? Чтобы прислал нам какую-нибудь посылочку?»

Старец вспоминал и отца Георгия, праведного священника из своего села, который его крестил и о котором Старец молился по четкам. Это был святой человек, хранивший девство, творивший много милостыни и изгонявший бесов. Каждый день он служил литургию и поминал тысячи имен, а затем обходил могилы и целый день служил поминальные службы по усопшим. Он решил вытащить всех грешников из ада.
Старец увидел как-то отца Георгия во сне, и тот ему сказал:
-Я, когда был жив, думал, что только литургии выводят души из ада. А теперь, когда я умер, я увидел на деле, что и молитвы, которые вы совершаете, избавляют души от вечных мук.

Поэтому Старец нам говорил, что милость Божия велика, ибо не только Божественной литургией,но и молитвой ты можешь вытащить душу из ада. И он наставлял нас, чтобы мы тянули четки об умерших: «Обо всех ваших усопших тяните четки, чтобы спаслись и эти люди».

Глава «Отец Симон » из книги старца Ефрема (Мораитиса) Филофейского

«Моя жизнь со старцем Иосифом» (Ахтырский Свято-Троицкий монастырь, 2012):
«Старчик по имени Симон до монашества был портовым рабочим в Волосе. По утрам он обычно опохмелялся, выпивая ракию, и снова засыпал, чтобы проснуться на следующий день. Однажды кто-то пырнул его ножом неизвестно за что, перерезал ему сухожилие, и с тех пор он сгорбился. Милость Божия привела его на Святую Гору, где он стал монахом.
Он жил ниже той каливы, которую мы устроили в Новом Скиту и в которой упокоился Старец Иосиф.
Я служил тогда в церкви Святых Бессеребренников, в одноименной каливе. Отец Симон время от времени приходил к нам, и Старец кормил его. Однажды он пришел туда, где я занимался рукоделием, вырезая печати для просфор.
- Батюшка мой, как поживаешь?
- Присядь, отец Симон, присядь, побудь со мной.
- Отченька, сказать тебе кое-что?
- Скажи.
- Я раньше ничего не боялся. А сейчас бьют часы – и я вздрагиваю. Что-то нехорошее происходит.
- И чего же ты боишься?
- Вот именно: раньше не боялся, а сейчас почему-то вздрагиваю. Это достойно удивления. Знаешь, если я помру, то, когда ты об этом узнаешь, приди и подготовь меня к погребению.
- Отец Симон, давай сделаем так, чтобы было наверняка. Ты каждый день будешь сидеть на балконе, чтобы здороваться со мной, когда я буду идти в Святых Бессеребренников. А я буду здороваться с тобой, и так буду знать, то ты жив. Если же не увижу тебя на балконе, то пойму, что ты помер.
- Не стоит, ты и так все узнаешь.
- Но ты все-таки делай то, что я тебе сказал.
В общем, мы посылали ему еду, брал он кое-что и в других местах. Он сидел на балконе и кричал мне:
- Благословите, отченька!
- Благословите, отец Симон! Хорошо!
Наступил канун памяти святого Симона. Было 27 декабря. Пришел отец Симон к Старцу взять еду. Старец был прозорливым, поэтому сказал:
- Отец Симон, не ходи в Новый Скит, приходи сюда, я дам тебе поесть, дам тебе и большую чашу вина – и будет у тебя все прекрасно. Не ходи никуда.
Старец был очень сообразительным.
- Окажешь мне послушание?
- Хорошо, Старче Иосифе, я никуда не буду ходить. Хорошо.
Итак, в тот день взял он еду и пришел посидеть и пришел посидеть в нашем с отцом Феофилактом дворе. Перед этим мы все вместе пообедали у Старца и пришли в нашу каливу Святых Бессеребренников.
- Отец Симон, почему ты не идешь домой?
- Боюсь, отченька.
- Чего же ты боишься?
Старец, будучи опытным, понимал, в чем тут дело. Он старался устроить все с отцом Симоном так, чтобы смерть не застала его пьяным. Он знал его слабость, и поэтому говорил ему:
- Не ходи ни к кому в Скит! Не ходи ни к кому в Скит!
Вскоре мы отправились поспать два-три часа перед бдением. И отец Симон ушел. Тогда-то он, должно быть, и подумал: «Куда мне идти?» Забыл наказ Старца и отправился в Скит, чтобы развеять страх. Побывал у кого-то в гостях, там его угостили ракией: «Выпей одну рюмочку». И когда стемнело, отец Симон был уже пьян. Как ему добраться домой? Дали ему в качестве фонарика керосиновую лампу.
Утром прохожу я мимо его каливы, а отца Симона нет. Прохожу в полдень – был канун Нового года – его не видно.
- Старче, отец Симон помер.
- Да брось ты, откуда ты знаешь? Пообедайте и потом сходите посмотреть.
- Буди благословенно.
Мы поели и легли спать, думая после этого пойти. Но отцу Иосифу Младшему не спалось. Он поднялся и пошел к отцу Симону.
Калитка была отворена. Поднялся он на террасу – дверь в каливу также отворена. А за ней на полу лежал отец Симон. Видимо, идя с керосиновой лампой, он, будучи выпившим, упал, ударился головой и тут же умер. Как только не случился пожар!
Отец Иосиф рассказал все Старцу. Мы отнесли покойника в Скит. К счастью, была зима, стояла холодная погода, и мы оставили его на ночь в своей каливе. Переодели и ночью молились о его упокоении, а от тела уже исходил запах. Мы старались перебить его ладаном. На следующий день – третий после смерти – похоронили отца Симона. Вид у него был такой, будто он спал.
Старец сказал, чтобы мы отслужили по нему, бедному, сорокоуст. И начали мы служить о нем литургии. К середине сорокоуста является мне отец Симон, расстроенный. Я обнял его.
- Отец Симон!
- Отченька мой, отченька!
- Как тебе сейчас?
- Отченька, дела мои не очень хороши.
- Имей надежду! Мы отслужим по тебе сорокоуст – и будет тебе хорошо.
- Благодарю тебя, отченька!
- Мы тебе поможем.
На этом видение закончилось.
«В чем тебя застану, в том и сужу». Поэтому и сказано: «Стареют и умирают вместе с человеком страсти, которым он порабощен». И Бог попускает человеку умереть в этом, чтобы обнаружилось, чем он был пленен.

Здесь уместно представить несколько примеров таких, из которых бы видно было, что и сами умершие свидетельствовали иногда живым, как полезны для них молитвы верующих. Вот что расказывает, например, св. Григорий Двоеслов: Один пресвитер, имевший обыкновение мыться в теплицах, однажды там нашел незнакомого мужа, который и служил ему там. Так как потом это повторялось несколько раз, то пресвитер, чтобы поблагодарить этого незнакомца за его усердие в теплицах, принес туда две просфоры и предложил ему, но вот что услышал от него: “Отче, это святый хлеб. Для чего даешь мне это? Я есть не могу. Я, которого ты видишь, был некогда господином места сего, но за грехи мои здесь осужден. Если желаешь сделать для меня что-нибудь, то принеси вместо меня хлеб Всемогущему Богу и молись о грехах моих и знай, что ты услышан, когда, пришедши мыться, меня более не найдешь здесь”. Сказав это, он сделался невидим. Пресвитер в течение целой недели приносил Богу каждый день за упокой его бескровную жертву и, пришедши после того в теплицы, уже не нашел там более незнакомца.

Инок, именем Иуст, живя в монастыре, где братья имели все общее и ничего собственного, скрыл у себя три золотые монеты, и за то после смерти брошен был в помойную яму и зарыт в ней с найденными у него монетами. Но спустя тридцать дней после его смерти, братья, сжалившись над ним, начали совершать за упокой его литургию и совершали тридцать дней. В последний из этих дней умерший Иуст явился родному брату своему Копиозу, даже не во сне. Копиоз с любопытством спросил его: “Что, брат? Каково тебе?” “Доселе худо было мне, но теперь хорошо”, — отвечал умерший.

Преподобная Афанасия, когда, в сороковой день по кончине ее, сестры, обсчитавшись днями, забыли попросить священника совершить за упокой ее литургию, вечером того же дня явилась в сонном видении игуменьи и обличила ее, как за то, что она забыла сороковой день по смерти ее, так и за то, что она раздавала милостыню за упокой ее не сорок дней, как она завещала, а только девять. И в заключение сказала: “Да будет вам известно, что творимая за душу милостыня и иерейские молитвы умилостивляют Бога: если души усопших грешны, то через это они получают от Бога прощение грехов, а если чисты и праведны, то творящие поминовение сами на себя через это низводят милости Божии”.

Две благочестивые девственницы имели несчастную привычку осуждать других. Сколько ни убеждал их преподобный Венедикт оставить эту привычку, угрожая даже в случае упорства отлучением их от приобщения Святых Таин, все было напрасно: с этой привычкой они и скончались. Что же после того? По смерти их многие стали видеть их в Церкви, где они стояли до тех пор, пока дьякон не возглашал: елицы оглашеннии, изыдите. После этого возглашения они тотчас выходили из храма. Преподобный Венедикт, узнав об этом, велел совершить за упокой их литургию, и после того никто уже не видал их ни входившими, ни выходившими из храма, — знак, что грех был уже прощен.

На востоке в одном месте стали рыть землю для основания монастыря и нашли в земле двадцать тел, черных, как уголь, но ни мало не тронутых тлением. Святитель, иноки и народ, желая узнать, чьи это тела, стали со слезами молиться Богу, и, по их молитве, один из этих несчастных восстал и сказал, что тут был некогда монастырь, что он и девятнадцать его товарищей, не смотря ни на какие убеждения и угрозы настоятеля, жили развратно, и вслед за тем просил, чтобы двадцать иноков обещались перед Богом в течение двадцати лет, проведенных усопшими в иночестве, молиться за них Богу с приношением бескровной жертвы. Когда же святитель с иноками изъявил на то свое согласие, — усопший оградил себя крестным знамением и опять уснул сном смерти, — и сразу же тело его и тела его товарищей превратились в прах, так что святитель тогда же велел ссыпать по обычаю все кости их в общую усыпальницу.

Какие все отрадные примеры, отрадные как для живых, так и для умерших! И это отнюдь не все. Их несравненно больше...”

.В ноябре 1851 года один святогорский инок Н., запятнавший жизнь свою вдали от Афона, утонул на обратном пути на святую гору. Иноки святогорские, услышав о несчастной кончине его, стали молиться о нем, и вот, в конце ноября 1852 г. умерший Н. явился в келью старца С. и сказал: “Ты не пугайся меня, я не приведение, а действительно Н”. Старец С., осмотрев его, спросил: “Да не бес ли ты?” “Нет, — отвечал Н., — я истинно Н”. “А прочитай “Да воскреснет Бог” и перекрестись, тогда поверю, что ты не бес” — заметил ему С. “Ты меня перекрести, — сказал на это явившийся — ты прочитай “Да воскреснет Бог”, тогда и убедишься, что я точно Н”. С. исполнил его желание и начал читать, и когда дошел до слов “тако да погибнут беси от лица любящих Бога”, Н. перебил С. и прочитал: “тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся”, и, глубоко вздохнув, задумался. Потом начал просить, чтобы иноки помолились о нем. “Разве ты нуждаешься в наших молитвах?” — спросил его С. “Ах, и как еще нуждаюсь!” — сказал Н., взявши за руку С. и крепко сжав ее, продолжал: “Помолись обо мне, прошу тебя”. “Да я и о себе-то не знаю, как молиться, — возразил ему старец — об этом нужно духовника просить”. “И попроси, — сказал ему Н., — попроси и всю братию, чтобы они помолились обо мне”. Старец, зная, что Н., живя на Афоне, часто ссорился с братиею, предложил ему примириться с нею. Н. задумался, вздохнул и сказал: “Не то уж теперь время”... И еще попросив молитв за себя, сделался невидимым. Так вот какие бывают и в наши дни явления!..”

«В 1871 году состоявший в певческом хоре А. Я., прожив не более двадцати четырех лет, - рассказывает ярославский архиепископ Нил, - умер от холеры. Через десять дней после смерти, именно утром 16 июля, явился он мне во сне.
На нем был знакомый мне сюртук, только удлиненный до пят. В момент явления я сидел у стола гостиной своей, а он вошел из залы довольно скорым шагом, как это и всегда бывало, выказав знаки уважения ко мне, приблизился к столу и, не сказав ни слова, начал высыпать на стол из-под жилета медные деньги с малой примесью серебра.
С изумлением спросил я:
- Что это значит? - Он отвечал:
- На уплату долга. (Надобно заметить, что накануне приходили от фотографа Г., объявив, что по книгам значится за Я. четыре рубля). Это меня очень поразило, и я неоднократно повторил:
- Нет, нет, не нужны твои деньги, сам заплачу твой долг.
При сих словах Я. с осторожностью сказал мне:
- Говорите потише, чтобы не слыхали другие.
На выраженную же мною готовность уплатить за него долг, он не возражал, а деньги не замедлил сгрести рукою со стола. Но куда положил он их, не удалось мне заметить, а, кажется, тут же они исчезли.
Затем, встав со стула, я обратился к Я. с вопросом:
- Где находишься ты, отшедши от нас?
- Как бы в заключенном замке.
- Имеете ли вы какое-либо сближение с Ангелами?
- Для Ангелов мы чужды.
- А к Богу имеете ли какое отношение?
- Об этом после когда-нибудь скажу.
- Не в одном ли месте с тобою Миша? (Миша - тоже певчий, мальчик, живший в одной комнате с Я. И скончавшийся года за четыре перед тем).
- Не в одном.
- Кто же с тобою?
- Всякий сброд.
- Имеете ли вы какое развлечение?
- Никакого. У нас даже звуки не слышатся никогда, ибо духи не говорят между собою.
- А пища какая-либо есть у духов?
- Ни-ни... - Звуки эти произнесены были с явным неудовольствием и, конечно, по причине неуместности вопроса.
- Ты же как чувствуешь себя?
- Я тоскую.
- Чем же этому помочь?
- Молитесь за меня: вот доныне не совершаются обо мне заупокойные Литургии.
При сих словах душа моя возмутилась, и я стал перед покойником извиняться, что не заказал сорокоуста, но что непременно сделаю. Последние слова видимо успокоили собеседника.
За сим он просил благословения, и я, благословив его, спросил:
- Нужно ли испрашивать у кого-либо дозволения на отлучку?
Ответ заключался только в одном слове: да. И слово это было произнесено протяжно, уныло и как бы по принуждению.
Тут он вторично попросил благословения, и я еще раз благословил его. Вышел он от меня дверью, обращенной к Туговой горе, на которой покоится прах его ("Душеполезные размышления", 1881).

Один священник с особенным усердием поминал за литургией покойников, так что, если кто раз подавал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При соблюдении такого правила у него составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось ему разделить его на отделы и поминать по очереди.
Случилось, что он впал в какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело было передано московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался положить резолюцию об устранении его, вдруг почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подпись журнала до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа разного звания и возраста. Толпа о чем-то громко толкует и обращается с какою-то просьбою к митрополиту.
- Что вам нужно от меня, — спрашивает архипастырь, — и что вы за просители?
- Мы отшедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не отстраняй его от прихода.
Впечатление этого сновидения так было велико, что Филарет не мог отделаться от него по пробуждении и велел позвать к себе осужденного священника. Когда тот явился, митрополит спросил его:
- Какие ты имеешь за собою добрые дела? открой мне.
- Никаких, владыко, — отвечал священник, — достоин наказания.
- Поминаешь ли ты усопших? — спросил его митрополит.
- Как же, владыко, у меня правило: кто подаст раз записку, я уж постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее литургии, но я уж иначе не могу.
Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него («Странник», 1862, Май).

Сила церковного поминовения

(РАССКАЗ ПРОТ. ГРИГОРИЯ УТРОБИНА)

Одна благочестивая старица по имени Параскева, разговаривая со мною о разных религиозных предметах, рассказала мне следующее событие из своей жизни: “Отец мой, - говорила она, - к несчастию, умер внезапной смертью без исповеди и причастия Св. Тайн Христовых.

Зная, что покойный был человек грешный, как и все мы, подверженный разного рода немощам, особенно нетрезвости, от чего, думаю, и последовала ему внезапная кончина, я в течение сорока дней с особенным усердием молилась об упокоении его души, подавала каждодневно посильную милостыню нищим и, в особенности, просила служащих священников вынимать частицы за его упокоение при совершении Литургии, а служба у нас, как знаете, совершается ежедневно. В конце сороковых дней вижу я сон: мне представилось какое-то обширное темное место, в конце которого в углу стоит мой отец, но только малого роста против того, какой он имел при жизни. Вдруг он говорит мне весьма внятно:

- Паша! Ведь я жив!

- Да зачем ты так мал?- спросила я.

- Мал я за грехи мои, - сказал он, - только ты продолжай молиться Богу за меня, корми голодных, особенно не забывай проскомидию, и я вырасту.

И еще что-то говорил, но я теперь этого не припоминаю. В заключение еще сказал громко: “Пашенька! Молись же Богу; ведь я жив!”. Тем видение мое и кончилось”.

Нужно ли к этому прибавлять что-нибудь? Ничего, кроме того, что мы обязаны молиться о всех усопших отцах и братиях наших, да помилует их Господь по велицей Своей милости, особенно же не оставлять молитв наших о них при совершении Божественной Литургии. Слышал этот рассказ давно, но записал на память 26 декабря 1870 года (”Странник”, 1880).

Просьба умерших о поминовении их и благодарность за молитвы живых

"Возвратясь от заутрени в первый день Пасхи, - передает А. Т. Б., - я легла спать и едвз забылась, как у самого изголовья услышала, что кто-то горько плачет. Сердце сжалось у меня от жалости; боясь открыть глаза, я робко спросила: "Надя, это ты, моя родная?" - и страшилась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, сестра моя Надя, давно скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, явилась мне для. испрашивания молитвы, но на мой вопрос нежным грустным девичьим голосом, дрожащим от рыдания, послышался ответ:

- Нет, я не Надя.

- Кто же вы? - спросила я. - Скажите, что вам

нужно? Я все сделаю.

Тогда рыдания усилились и плачущая отвечала:

- Я Варвара Н. Ради Бога, помолитесь обо мне, помяните меня за Литургией!

Я обещалась и рыдания утихли. Я открыла глаза, в комнате уже было светло, и никого не было.

Когда приехали к нам родственники В. Н., я спросила зятя мужа моего, как звали его сестру, скончавшуюся недавно в Москве? Он отвечал: "Варварой Николаевной". Тогда я передала мое видение. Он был поражен рассказом и немедленно озаботился о поминовении сестры своей" ("Душеполезные размышления", 1882, №5).

* * *

"Моя племянница Юленька живет у нас уже семь лет, - рассказывает г-жа Д. - Я взяла ее трехлетним ребенком тотчас после смерти ее матери, а моей сестры. Теперь ей минуло десять лет. До последнего времени она была девочка здоровая и веселая и хорошо училась. Раз утром она говорит мне: "Тетя, я видела во сне мою мамашу, она обещала прийти ко мне наяву, и сказала, чтоб я не боялась ее".

Три дня спустя, тоже утром, Юля твердила урок из географии. Вдруг она встала и пошла по направлению к двери, как бы к кому-то навстречу, сказав при этом: "Мамаша пришла". Затем протянула руку и подняла голову, как бы для получения чьего-то поцелуя, и села на стул рядом с другим, на который, как нам сказала, присела ее мать.

Потом Юля говорила, что мать велела передать мне то-то и то-то. При этом заговорила о таких вещах, которые были ей совершенно неизвестны, а главное - недоступны в ее лета. Например, она рассказала факты из прошлого, известные только покойной сестре и мне, и передавала такие рассуждения от ее имени, каких ни один десятилетний ребенок не только не мог бы придумать, но даже и передать с толком. Впоследствии мы вели с покойной сестрою через Юлю целые разговоры. Явления эти повторялись часто в продолжении целых шести месяцев и мы совершенно привыкли к ним. Одно место в зале было, по-видимому, любимым у посетительницы из загробного мира, - на него она обыкновенно садилась и начинала разговор с дочерью.

"Скажи тете, - сказала она однажды, - что я могла бы сделаться видимою и для нее, но она не вынесет и может заболеть, потому-то я и говорю с нею через тебя дети меньше нас боятся, чем взрослые". Очень часто она просила молиться о ней, и как-то раз даже заказала отслужить по ней заупокойную обедню и панихиду.

Мы все тогда отправились в церковь. Наш священник уже привык к нашим рассказам и перестал им дивиться Только что началась обедня, как Юленька сказала: "Вот и мамаша пришла со своей подругой", - и при этом она пошла к кому-то, для нас невидимому, встречу, с кем-то поздоровалась и, вернувшись на свое место, прибавила, "они обе стали на колени пред царскими вратами" Вначале панихиды Юленька сообщила: "Мамаша сказала, что ей не такую надо панихиду, а сугубую". Я подошла к священнику и повторила ему просьбу покойницы причем спросила, действительно ли есть сугубая панихида. "Так она не называется, - сказал священник, - но все равно я понимаю, что вам нужно, - это очень пространная заупокойная служба, отправляемая больше по монастырям. Хорошо, я отслужу такую".

Когда запели "Со святыми упокой", Юленька сказала-"Мамаша плачет, молится и говорит: куда уже мне со святыми, хотя бы немного успокоиться".

В одно из своих явлений она сказала Юленьке: "Отец твои скоро женится, но ты не пугайся, мачеха твоя будет добрая и очень тебя полюбит; даже оставит в наследство тебе все свое состояние". Предсказание это исполнилось буквально.

По прошествии шести месяцев она объявила, что миссия ее окончена и она более приходить не будет. Под конец своих посещений сестра приходила с одной приятельницей, тоже умершей, совсем неизвестной Юле, но хорошо знакомой мне, и от той я не раз получала привет, все через Юленьку. Сестра постоянно просила меня молиться за нее, хотя до той поры мы, откровенно сказать, были не особенно богомольны, а тут по просьбе сестры стали очень часто ходить в церковь" ("Ребус", 1884, № 41).

Архимандрит Симеон, живя в Екатеринославе, был дружен с одним благородным семейством. Отец этой семьи умер в феврале 1844 года. В это время о. Симеон уже служил в Воронеже. В числе осиротевшей семьи была дочь Любовь, которая страдала чахоткою. 6 августа того же года больная приобщилась Св. Тайн, не снимая с себя траура. Мать заметила ей, зачем она ради причастия не сняла с себя траура, на что она ответила: "Я 15-го числа наряжусь". И действительно, в день Успения Божией Матери она надела на себя полное венчальное убранство, послала за священником и снова приобщилась Св. Тайн. Потом попросила читать ей отходные молитвы, и во время чтения их, обращаясь к умершему отцу своему, как бы явившемуся ей, сказала: "Папенька, милый папенька, подождите". С последним словом отходной улетела душа ее.

В тот же день и час, когда она умерла в Екатеринославе, о. Симеон увидел в Воронеже наяву отца скончавшейся девицы, который сказал ему: "Вам в Екатеринославе надо утешить скорбных, а Любонька со мною, но вы и нас не забывайте" ("Монастырские письма", 1884, п. 17).

* * *

2 июля 1893 года к преосвященному Мартиниану, епископу Таврическому и Симферопольскому, явились настоятель Петропавловской церкви о. Димитрий Койко и один из местной интеллигенции, человек с высшим образованием. Они рассказали владыке о следующем.

В ночь на 30 июня означенному лицу приснился сон, что к нему подошел какой-то офицер с окровавленной повязкой на голове и просил его передать священнику Петропавловской церкви вопрос, почему тот не молится за него, а равно не молится тем угодникам Божиим, мощи которых находятся в пожертвованной им иконе, причем прибавил, что 20 июля, на Илию, образу этому исполнится двести лет. Видевший сон, немедленно утром отправился к настоятелю Петропавловской церкви и сообщил ему свое сновидение. На это о. Димитрий заметил, что в церкви нет двухсотлетней иконы, так как самая церковь существует лишь с 1805 года, а равно нет икон с частицами мощей, но что его удивляет явление офицера во сне, так как в церкви есть икона, которую, как рассказывал ему предшественник его, протоиерей Руднев, ныне уже умерший, во время Крымской компании привез какой-то офицер и оставил в церкви с условием, что если он возвратится из Севастополя, то возьмет икону обратно, если же не возвратится, то жертвует ее в храм.

Неизвестный офицер не возвратился и икона осталась в церкви. Это совпадение побудило о. Димитрия Койко осмотреть эту святыню, причем о. Димитрий, как лицу, передававшему сон, так впоследствии и владыке, засвидетельствовал, что, состоя четырнадцать лет при церкви, он ни разу не открывал того образа. Немедленно послали за диаконом и все три лица отправились в церковь для осмотра иконы.

Икона представляла кипарисную доску, на которой старинной живописью изображена Пресвятая Троица, а также" лики нескольких угодников. В особом углублении помещался серебряный крест. Когда его с большим трудом вынули, то оказалось, что он раздвигается и в середине его находятся частицы мощей св. Лазаря, св. великомученика Феодора Стратилата, св. апостола и евангелиста Луки и св. первомученика и архидиакона Стефана.

Надписи указывали, что тут были еще и другие частицы, в том числе первомученицы Феклы. Но осматривающих ждало еще большее удивление: внизу креста чуть заметной вязью стояла вырезанная надпись, гласившая: 7201 год от сотворения мира, а следовательно, иконе исполнилось двести лет. Когда об этом было доложено преосвященному Мартиниану, то владыка сделал распоряжение, чтобы в этой церкви ежедневно были совершаемы заупокойные ектений о воинах, павших на поле брани за Веру, Царя и Отечество ("Свет", 1893).

* * *

В одном приходе по случаю смерти священника место его занято было другим. Но, к прискорбию прихожан, вновь назначенный иерей через несколько дней после первого богослужения, совершенного им в церкви, отошел в вечность.

Назначен был новый священник. По приезде в приход он вступил в должность, и в первый же воскресный день отправился в церковь для богослужения. Войдя в алтарь, священник невольно был страшно поражен: вблизи престола стоял незнакомый ему священник в полном облачении, но скованный по рукам и ногам железными цепями. Не понимая, что это значит, новый священнослужитель, однако, не потерял духа и приступил к совершению Божественной Литургии.

Лишь только окончена была служба, к новому удивлению служившего обедню, привидение исчезло. Священнодействовавший иерей понял, что виденный им священник есть обитатель загробного мира; но что означало необычайное явление его в таком устрашающем виде, не мог разгадать. Одно только заметил: что незнакомый ему узник и собрат, в продолжение всей службы, не вымолвил ни слова, и только, время от времени приподнимая скованные руки, указывал на одно место в алтаре, на котором, по-видимому, ничего особенного не было. То же самое повторилось и в следующую службу, с той лишь разницей, что новый священник по входе в алтарь прежде всего обратил внимание на то место, на которое указывало привидение. В углу на полу, поблизости от жертвенника, он заметил старый небольшой мешок. Когда он развязал его, то нашел в нем немалое число записок с именами умерших и живых лиц, какие обыкновенно подаются для поминовения на проскомидии. Как бы по внушению свыше священник понял, что записки эти при жизни стоявшего тут скованным собрата его, бывшего настоятелем этой же церкви, вероятно, остались не прочитанными им в свое время. Посему, начав службу, он первым долгом помянул на проскомидии имена живых и умерших, сколько было их в записках и тут же увидел, какую важную услугу он оказал загробному обитателю, ибо едва только успел окончить чтение поминальных записок, как железные оковы в одно мгновение спали с рук и ног узника, а сам он подошел к служащему священнику и, не говоря ни слова, поклонился ему в ноги ("Странник", 1867, т. 1).