Бог Кылчин (Кылдысин)

БОГ КЫЛЧИН (КЫЛДЫСИН)

Круг представлений об этом божестве (божествах) наиболее запутан в удмуртской мифологии. Образ Кылчина/Кылдысина — сложное образование, имеющее наслоения различных социально-исторических эпох. Предполагают, что прообразом ныне мужского божества является богиня, символизировавшая женское творческое начало в природе. В качестве доказательства приводят несколько, достаточно убедительных, аргументов. Так, например, считается, что теоним Кылдысин имеет общепермское происхождение: кылдӥсь ‘создающий, творящий, оплодотворяющий’ — ин/инь ‘жена, женщина, мать, свекровь, самка’ (в языках коми, води, саамов). В исторических источниках имеются упоминания о богинях Кылдыни Мумась и Калдык Мумы, являвшимися божествами плодородия и деторождения, и, которые, судя по названию, имеют отношение к образу Кылчина. Современные материалы также свидетельствуют об определенном покровительстве Кылчина/Кылдысина деторождению. Так, например, закамские удмурты «рубашку» или «шапочку», в которой рождается ребенок, называют кылчин шортдэрем ‘кафтан Кылчина’, кылчин тачча/тальча (т.е. ‘такъя, головной убор, Кылчина’) . Их хранили и использовали как обереги. В начале XX в. закамские удмурты, после рождения ребенка жертвовали для Кылчина белого барана — кылчин така ‘баран Кылчина’; жертвоприношение совершали во дворе, кости сжигали. Послед женщины бесермяне называли кълдъсин/кълдъсин сюрес ‘кылдысин/дорога кылдысина’, а обряд ее захоронения кълдъсин ватон ‘похороны кылдысина’.

В дальнейшем данный образ трансформировался: он начинает выступать в виде седого старца, но, как видно, сохраняя также некоторые функции предшественницы. Исторические источники и современные полевые материалы по закамским удмуртам позволяют говорить о существовании следующих Кылчинов: Кылчин/Иммэр-Кылчин, Му-Кылчин, Ӟу-Кылчин, Кылдыни Мумась/Кылчин-мумы. В текстах молитв-куриськонов вслед за именем Великого Инмара непременно упоминается Кылчин. Складывается даже впечатление, что речь идет об одном божестве Инмар-Кылчин. Но, все же, в сознании носителей традиции сохраняется ясное разделение их образов: «Иммэр уаньзэ но ӟаратэм. Уаньзылы но со эрик сётэм. Кылчин — со сакла. Уамен лыктӥсьлы со эрик уг сёты. Шайтан “Иммэрез но вормысал”, пе, шуэ, “но кырыжмырыжез уань”» — «Инмар всех любит. Всем он дал свободу. Кылчин — он охраняет. Противнику он препятствует. Шайтан говорит, что победил бы даже Инмара, но у него есть помощник». Здесь под Кылчином явно понимается божество — помощник Инмара. Вероятно, такие представления выработались под влиянием мусульман, о чем красноречиво говорит следующий пример: «Иммэр уаньзэ но эрик, пе, карем. Уань-ӧвӧл но Иммэрлэн луэ, индэ. Аламалыкен эйбэтлыкез сакласез Кылчин шуо, индэ. Кылчин алама пала уамыштӥд ке, “ен уамышты” шуэ, индэ, тонэ. Бигеръёс фэрышта шуо. Кылчинэз алама сюресэ пыремлэсь саклась шуыса верало» — «Инмар всему свободу дал. Все является от Инмара. Хранителя добра от зла называют Кылчином. Он, если будешь творить зло, говорит, чтобы ты так не делал. Татары его называют фэрышта [т.е. ‘ангел’]. Говорят, что Кылчин охраняет от вступления на путь зла».

Интересные представления о Кылчине удалось зафиксировать У. Хольмбергу. В своих полевых материалах он отмечает, что, по мнению стариков-вотяков, Инмар и Кылчин не одно и то же существо: «Инмар — бог, Кылчин — святой. Инмар дал власть Кылчину творить все, и он творил. Он научил народ, как надо жить, работать и молиться Богу». Кылчин также выступает хранителем нравственных ценностей: «Нищим нужно помогать, по крайней мере, дать копейку или нитки, иначе может случиться несчастье, т.к. сам Кылчин может быть в образе нищего». Про Кылчина — заступника бедных, повествует фольклор закамских удмуртов, например: «Один раз пришел Кылчин в дом, где устраивали праздник. На Кылчине была изношенная одежда. Когда он вошел в избу, то остался стоять у дверей. Праздник был роскошный, было много гостей, но никто не заметил Кылчина, стоявшего у дверей, т.к. он был в одежде бедняка. Затем он ушел, но через некоторое время вернулся, переодевшись в нарядную одежду.

Когда он вошел в избу, все обратили на него внимание. Его сразу попросили сесть, угощали едой и напитками. Когда подавали вино, Кылчин не пил, а выливал на одежду. Это привлекло внимание публики. Когда подавали еду, Кылчин не пробовал, а кидал в рукав. Удивились и спросили, почему он так делает. Кылчин отвечал: «Вы цените не человека, а одежду. Поэтому я угощаю одежду».

Кылчин ходит под окнами и смотрит, как живут люди, часто он садится на подоконник, поэтому его нужно всегда держать в чистоте. Такое представление сохранилось по сей день: «Ӧс тупсаез, укно дурез первой чылкыт вуэн миськыны косо. Отын Кылчин, пе, пукэ» — «Порог и подоконник советуют мыть первой чистой водой. Там, говорят, сидит Кылчин». По другим представлениям, Кылчин выступает в образе седобородого старика в белой одежде, прогуливающегося по межам полей: «Кылчин тӧдь дӥсен бодыен межаетӥ, пе, ветлэм. Межаез быдтэм бере, Кылчинлы ветлон инты но ӧз кыльы, шуо вал» — «Говорят, Кылчин ходил в белой одежде с посохом по межам. Когда перестали оставлять межи, говорили, что даже не осталось места для того, чтобы ходил Кылчин»; «Кылчин Иммэр атай бусытӥ ветлэ. Солы ветлон инты но уг кельто. Уаньзэ гырыса быдто. Азьло со тӧдь-тӧдь дӥсяськыса ветлэм бусытӥ» — «Отец Кылчин Инмар ходит по полям. Ему даже места для ходьбы не оставляют. Все запахивают. Раньше он в белой одежде по полям ходил»; «Азьло музъем межаен луэм. Пересьёс верало ини, Кылчин, пе, ветлэм со межаетӥ. Ӟак тӧдь дӥсяськем, шуо. Та куриськиз ке, та музъемын тыгыз ке, солэсь татчы, пе, мерттэм шуыса вералозы вал азьло» — «Раньше оставляли межи на полях. Старики говорили, что по ним ходил Кылчин. В совершенно белой одежде. Если кто будет молиться и у него на участке хлеб густо взойдет, то говорили, что он [т.е. Кылчин] у других пересадил туда».

Точно такие же взгляды бытовали у закамских удмуртов в начале XX в.: «Кылчин ходит по полю в белой одежде, борода, волосы, шапка тоже белые. Сегодня он очень редко показывается, т.к. люди сейчас грешные и злые. Раньше межи были широкими, и он по ним ходил. Старики говорят, что в пятницу (святой день вотяков) нельзя до полудня ходить смотреть поле, т.к. тем временем там ходит Кылчин»; «Раньше, говорят старики, когда пахали, оставляли межи, чтобы по ним Кылчин мог свободно ходить и чтобы полы его одежды не касались хлеба. Если такое произойдет, хлеб высохнет»; «Кылчин ходит по межам в белой одежде с зеленым посохом в руке, в основном в полуденное время. Поэтому в полдень нельзя работать на поле. Вотяки возвращаются с поля на обед около двенадцати».

Интересно отметить, что у башкир северных районов Башкирии и Пермского края, т.е. в зоне, где их приобщение к земледелию произошло раньше, чем в других регионах, имеются представления о духе-покровителе полей Хызыр kарсык (Хызыр гәли әссәләм, Хызыр-Ильяс): развевая подолом своего длинного халата, он проходит по меже и вдыхает жизнь в колосья. В мусульманской мифологии Хызыр — легендарный пророк, святой старик, благодетель обиженных и праведных людей, помогающий заблудившимся путникам. Как видно, представления башкир об этом мифологическом существе очень близки к представлениям закамских удмуртов — их непосредственных соседей — о Кылчине.

Кылчин выступает в качестве хранителя полей, посевов. В этом он сближается с другим божеством — Ӟу/Дю-Кылчин ‘Кылчин хлебных злаков’, представления о котором очень отрывочны. Современные информаторы не могут сказать ничего определенного об этом божестве, упоминают только, что слышали о его существовании. По словам К. Яковлева, «“Дюкылчин”, бог произрастания хлебов, бог полей и лугов […] он исключительно заботится об урожае, а сверх того заведует и внутренней жизнью земли. “Дюкылчиню”, этому доброму богу, приносятся жертвы только при произрастании хлебов; летом же и осенью вотяки совсем забывают его».

Также У. Хольмберг отмечает, что Дю-Кылчин является «хлебным духом», ему молятся и приносят в жертву белых овец на хлебном поле во время летних жертвоприношений. Кости жертв сжигают. В связи с этим можно полагать, что Ӟу-Кылчин является только воплощением Кылчина и поэтому особых представлений об этом божестве не сложилось.

Другим божеством этого круга, с развитым культом жертвоприношений, является Му-Кылчин ‘Кылчин земли’. По сообщениям информаторов, он живет под землей, и поэтому жертвы ему закапывают в землю. Причем предназначенные ему жертвенные животные должны быть черной масти, что также указывает на связь с землей. Также надо отметить, что жертвенные костры, посвященные Му-Кылчину находились чуть в отдалении от костров небесных божеств. Мясо жертвенных животных, принесенных Му-Кылчину не должны были есть женщины. Упоминание об этом божестве встречается уже у П.С. Палласа. Он отмечает, что удмурты Оренбургской губернии молятся богу земли и благосостояния Му-Калцину или Мулдсиену Калцину. По замечанию К. Яковлева, «Второе божество вотяков “Мукылчинь”, в точном переводе значит ангел или бог земли. По смутному представлению вотяков, он живет в земле и заведует плодородием». У. Хольмберг отмечает, что закамские удмурты молятся Му-Кылчину, божеству земли, чтобы он не сердился на них, т.к. им для пропитания необходимо пахать, значит тревожить землю.

По мнению современных информаторов, «Му-Кылчин — музъемлэн Кылчинэз. Солы сьӧд ыж вӧсяськом. Музъемлэн Иммэрез со» — «Му-Кылчин — Кылчин земли. Ему жертвуем черную овцу. Он — бог земли».