Колдуны старообрядчества

КОЛДУНЫ КАРЕЛЬСКОЙ СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ОБЩИНЫ (по статье О.М.Фишман)

Ясновидцы и "милостяшки" предрекали смертный час каждого, уподобляясь старообрядческим колдунам и некоторым "знающим".
Одушевление
природных и космических сил, вера в их духов, в судьбу вызывали
потребность в обращении к ним для оберегания человека, обеспечения
благополучия, продолжения жизни , рода. У карелов существует нечеткость в
различении функций добра и зла для разных представителей
сверхъестественного мира, нечетким было и отношение к людям, вступавшим в
силу своего особого "знания" в сношения с этим миром,что очень
отчетливо прослеживается в оценке "знающих" , в делении колдунов на тех,
кто умел насылать "порчу", и тех, кто снимал ее.
Образ жизни
колдунов, функциональные и эмблематические аспекты их поведения -
демонстрация своей "силы", отмеченности, непохожести на остальных
означает высокий уровень осознания своей исключительности,
принадлежности к "чужому" миру . Их контакты с нечистой силой были
обязательны, и если уклонение приводило к наказанию - увечью, гибели, то
выполнение, напротив, - к вознаграждению. Источником магических знаний
колдуна является нерушимый сговор с теми или иными духами - "хозяевами"
леса, озера, реки и т.п., достигаемый путем обмена его (колдуна) души на
владение и подчинение нечистой силе, на дар заклятия и "слово-знание".
Колдуны, как носители иного начала были отделены от всех остальных
членов общества как в жизни, так и в смерти. Особенно интересны в связи с
этим весьма противоречивые и сложные представления и понятия о "душе" и
"духе". Собранный материал свидетельствует о том, что и архаическое и
христианское сознание признает их бессмертными категориями, но в
своеобразном преломлении. Архаическая модель бессмертия выражается в
представлениях о потустороннем мире и населяющих его духах, о
духе-двойнике человека, о духе-смертной силе 40, а также в культе
предков - "забудущих людей" (т.е. бессмертие - для всех и каждого).
Христианизированная модель предполагает "бессмертие" двоякого рода - для
праведников и грешников, что определяется понятиями Страшного Суда,
возмездия и наказания, рая и ада.

Колдун, отдавая или
завещая свою душу нечистой силе (но не черту-дьяволу), не лишался своего
духа-двойника, тем самым бессмертия не был лишен и он.
Душа (дух)
колдуна (как и любого другого человека) уходит "наверх". Смерть его
всегда мучительна, в том случае, если он не осуществил передачу - не
"сдал чертей" другому, чаще всего кому-то из родственников. В
современной быличке об одном из местных колдунов сын по его просьбе
поднимается на чердак дома и выбрасывает из окна сковородник с
подвязанными к его концам "коробушкой" с чертями и веником, произнося
особые слова, сказанные ему умирающим отцом. Поднявшийся вихрь (одна из
ипостасей нечистой силы) подхватывает эти предметы, и колдун умирает .

Многочисленные
рассказы о колдунах отличаются ярчайшими подробностями об их образе
жизни. В первую очередь подчеркивается, что это люди вне Бога - не
крестятся, не молятся, не ходят в часовню; смерть их обычно чрезвычайно
тяжела, нередок и трагический уход из жизни; хоронят их отдельно (иногда
и за оградой кладбища ). "Помощники", выполняющие приказания колдуна,
наделяют их и особой физической силой. Именно этим карелы объясняют
особо подчеркиваемую деловую сноровку, "спорость" в крестьянском труде.
Вот как рассказывают о колдунье, трагически погибшей в 1989 г. - "ела на
ходу, вставала рано, уже в 5 часов у нее печка топилась, ни у кого еще
сено не убрано, а у нее уже стог стоит. "Черти" постоянно требовали
работы, и если ее не оказывалось, то колдун просил их, к примеру,
"веревки из песка вить" . Оказавшись без дела, "черти" набрасывались на
своего хозяина.
Диапазон "тайных" знаний владельца чертей был
разнообразен, отчасти индивидуален и основывался на особом "видении"
чужого мира, умении распознавать его образы, знать его язык, правила и
нормы поведения. Способности колдовать, чаровать, толковать сны,
приметы, знамения, насылать порчу, "навязывать чертей", оборачивать
людей в животных, лишать их половой силы, вызывать неурожай, эпидемии,
эпизоотии колдуны направляли не только во вред человеку, но и, нарушая
границы дозволенного для верующих людей, им во благо: "искали" пропавших
людей и скот; знали и давали пастухам заговоры - "обходы", снимали
сглаз, "отводили" людей, находили воров и заставляли возвращать
украденное.

Самым известным карельским колдуном еще в
недавнее время был Василий Иванов (ум. в 1963 г.), по прозвищу Мутя,
Мутяшов . Никогда не крестился, не ходил на исповедь; не нуждаясь в
помощи и заступничестве Бога на фразу "Бог в помощь", всегда говорил:
"Положи здесь". Из многих рассказов о Муте видно, что он владел некими
безобидными видами колдовства, направленными исключительно на
собственное благополучие и достаток. У него "водились черти", имевшие
облик трех девок, помогавших ему в работе: "все у него в руках горело,
быстро работал". По просьбе дедко Мути, люди, оказавшиеся рядом с ним в
поле или лесу, всегда предупреждали о своем появлении криком. Его
"чертихи" не христианские черти-дьяволы; в их облике,скорее,прогладывают
черты местных внехристианских -"хозяев" окружающего мира - леших,
водяных, полевых, домовых. Он владел различными способами "вызова" и
общения с нечистой силой - прежде всего "диким" языком - "очень ругаться
любил, материться". Используемое им так называемое ритуальное
сквернословие, не рассматривалось односельчанами как что-то циничное, а,
напротив, считалось допустимым для него. В.Иванову приходилось, как и
всем другим колдунам, постоянно "давать чертям работу", иначе те
"трепали его","он часто бывал битым". Каждое посещение бани становилось
для Мути своего рода обрядом колдовской инициации — он всегда мылся
один, мытье сопровождалось слышными по всей деревне руганью, шумом
драки; несколько раз выходил он из бани не только битым, но и
ошпаренным. Особенно уверенно чувствовал себя, видимо, в водной стихии.
Известны несколько рассказов о том, как "выручали" его черти на озере. О
способе вызывания "чертих" известно со слов очевидца, приезжего
молодого человека, изъявившего желание "перенять" у него чертей: на челе
печи колдун водил безымянным пальцем левой руки, смоченным в
наговоренной воде, после чего, как бы появились плясавшие маленькие
чертихи. Помимо этой попытки "сдать" чертей были и другие, особенно
перед смертью, что ему и удалось, так как умер он легко. Подтверждением
акта передачи чертей по наследству детям считают гибель его сына,
которого нечистая сила "задавила"; колдовские способности двух его
дочерей, одна из них могла "развести любую семью", "искала людей и
скот", давала "обходы" пастухам, которые зарывали их в "мурашевник". Как
и отца, ее отличала ловкость и сноровистость в работе. Исключительной
была и смерть колдуньи - ее заколола в хлеву корова, что объясняют
однозначно: "видно ока корове мохнатым (т.е. чертом) показалась.

Колдун, будучи вне правил и норм поведения старообрядческой общины -
религиозных понятий "чистоты", греха, души, рая и ада, не был вместе с
тем и прямым слугой христианского дьявола, а, скорее, верным служителем
низших демонов - покровителей конкретных природных сил, представителей
мира предков. Тем самым колдуны сохраняли "родовое" архаичное сознание и
отношение к "иному" миру, существование которого впрямую и не
отвергалось православием, в связи с чем жизнь колдунов не порицалась,
так как у них была своя судьба, не ими избранная и определенная.

Люди же всегда старались избегать колдунов, кроме того. страх, как и
чувство "неизвестного" и как боязнь наказуемости (страха Божьего),
присутствует у рядового члена общины при обращении к посредничеству
колдуна. Но у колдуна проблемы страха и греха лежат в ином измерении. И
если владелец чертей и подвергался осуждению и наказанию, то не за
христианский грех служения нечистой силе, а за реальный вред, ущерб -
т.е. преступление. Магические, регулятивные и социальные функции
колдунов и знахарок в поддержании миропорядка не менее значимы, чем
служение Богу и религиозное рвение "отче" и "книжниц".
В слиянии
"старой веры" и "старой магии" проявились универсальные возможности
человеческого духа; нерасчлененностъ благочестия и греховности,
"доброго" знания и "злого" очевидны для всей карельской культуры, что
стереоскопично проявляется в образе жизни и поведении лидеров группы,
владевших более глубоким, чем коллектив, пониманием сути явлений и
связей.