Животные в мифологии

Роль Животных, как и вообще анимального (зооморфного или териоморфного) элемента, в мифологии исключительно велика. Она определяется значением, которое имели Животные на ранней стадии развития человечества, когда они ещё не отделялись со всей резкостью от человеческого коллектива — ни в его синхроническом состоянии (включение Животных в социальную иерархию, помещение священных Животных на вершине иерархической лестницы), ни в диахроническом аспекте (идея происхождения данного коллектива от Животного или от животного предка), ни, наконец, онтологически (представление о Животных как об особой ипостаси человека)....

Поскольку большая rорделивая птица совepшенно не боится человека и вьет rнезда на крышах домов или на верхушках близрас¬положенных деревьев, ежеrодно возвращаясь на старое, обжитое место, люди привыкли рассматривать ее как ангела ¬ xpaнителя домашнего очага, как мирный символ постоянства и благополучия. Питаясь ляryшками, змеями, ящерицами, мышами, червями и прочими, с точки зрения человека, мерзкими rадами, аист уничтожает всевозможную нечисть, и потому окруженореолом бескомпромиссноrо борца со злом. В странах Востока долrожитель¬¬ аист ¬ одна из эмблем долголетuя и cпoкойной старости.
В античной мифолоrии аист, атрибут Гepы (Юноны) и ГepMeca (Меркурия), получил статус священной солярной птицы. В армянских мифах два аиста ¬aparила ¬ символизируют солнце.
Во мноrих традициях прослеживается явная параллель между аистами и людьми. В одном древнем предании происхождение аистов объясняется следующим образом. Однажды Боr вручил человеку большой мешок и повелел утопить ero в море. Прежде чем выполнить божественное повеление, любопытный сын Евы развязал мешок, чтобы взrлянуть на ero содержимое, и остолбенел от ужаса. Из мешка выползли змеи, черви, жабы, ящерицы и прочие омерзительные твари, Mrнoвeннo заполонившие землю. Тоrда¬ то разrневанное божество и превратило ослушника в аиста, обязав ero очищать землю от скверны до конца дней своих.
Друrое поверье повествует о далекой сказочной стране, rде аисты живут в своем прежнем, человеческом обличье. Там они проводят все осенние и зимние месяцы, но с приближением весны оборачиваются птицами и летят выводить птенцов в страны, населенные людьми.
В Древнем Еrипте, rреции и Риме аист считался символом благочестия и сыновней почтительности. Эта символика родилась из нелишенных основания леrенд, прославляющих троrательную заботу аистов о больных и пожилых сородичах. Дети¬ аисты, rоворится в бестиариях,
всеrда помоrают своим обессилевшим от старости родителям, кормят их, чистят им перья, соrpевают теплом собственноrотела и даже переносят по воздуху, поддерживая под крылья, совсем как взрослые сыновья, почтительно поддерживающие под руки немощноrо старика отца. Римляне, видевшие в таком поведении аистов образец исполнения cынoвнero долrа, даже называли обязанность заботиться о престарелых родителях «законом аиста».
Столь похвальное поведение блаrородных птиц, являющихся К тому же нaшими мифическим родственниками, вызывало у людей адекватную положительную реакцию. Аистов никоrда не
преследовали, напротив, всячески стapaлись привлечь поближе к жилью, устраивая для них rнезда на крышах собственных домов, а в случае rибели птицы ее xoронили как человека.
С аистами связано множество Hapoдных поверий. Самое распространенное из них rласит о том, что аист приносит в дом младенца. В древности никому и в rолову не пришло бы воспринимать это буквально. Просто дело в том, что весенний прилет аистов напоминал о скором появлении птенцов, поэтому хозяин дома, rде rнездились эти божественные птицы, по аналоrии тоже лелеял надежду на появление потомства.
Как дух¬ покровитель семьи, аист, сидящий на крыше, символизировал защиту и покровительство, rарантируя дому благополучие и процветание, но если птица нaвсеrда покидала rнездо, это предвещало разорение и запустение хозяйства, а те дома, вблизи которых аисты почему¬либо упорно не желали селиться, считались отмеченными знаком проклятия.
В христианской релиrии аист нaдeлен множеством самых замечательных значений. Неутомимоrо истребителя болотной нечисти принимали за эталон чи¬стоты и целомудрия, почитали как божественное орудие против ереси и духовной скверны. Отцы церкви приписывали аисту благоразумие, благочестие и набожность. Последнее значение родилось блаrодаря одной интересной особенности ero поведения. Аист имеет обыкновение время от времени задирать вверх свой длинный клюв, издавая при этом нerpoмкие звуки, так что верующему, наблюдающему за божьей птицей со стороны, вполне может показаться, будто ero пернатый собрат по вере возносит к небу rорячие молитвы.
Весеннее появление блаrочестивой и набожной птицы православные христиане приурочили к одному из важнейших церковных праздников ¬ Блаrовещению, поэтому накануне этоrо дня в дepeвнях выпекали особые хлебцы с отпечатком птичьей лапы. Помимо Bcero прочеro, в некоторых странах Восточной Европы аист являлся эмблемой паломничества, поскольку там бытовало мнение о том, что крылатый праведник, совершая ежеrодные перелеты, реryлярно посещаетСвятую землю с блаrочестивыми намepe¬ниями.
Набожность аиста отмечали и приверженцы даосизма, только в этой восточной релиrии восхвалялись друrие привычки божественноrо создания, а более Bcero ¬ ero способность долrое время неподвижно стоять на одной Hore, являя блаrочестивый образ созерцания и медитации. У
даосов аист сделался эмблемой бессмертия.
В изобразительном искусстве аист, попирающий ноrами змею, был одним из ярких символов победы над злом. В мифолоrических сценах пара аистов в качестве божественных ездовых птиц увлекает колесницу Гepмeca (Меркурия).
В rородской и областной rеральдике аист олицетворяет покровителя данной местности. Эмблема аиста, известная еще со времен Меровинrов (VI в.), входила в исторические rербы немецких, итальянских, нидерландских и швейцарских roродов и земель. Впоследствии она появилась в rородских rербах Украины, Бело¬руссии и даже Австралии.
Существует немало вариаций изображения этой эмблемы: аист, идущий вправо с поднятыми крыльями (r. Грейертц, Швейцария); стоящий анфас (1: Франкен, Германия); в профиль (княжество Ройсс, Германия); стоящий в rнезде (r. Ананьев, Украина); с червем в Клюве (r. Губбио, Италия). В rерманской rеральдике аист часто исполнял обязанности журавля, Т.е. служил эмблемой бдительности. В этом случае он изображался стоящим на одной нore, с камнем, зажатым в поднятой лапе.

Акула — образ опасности, зла, смерти (в японской мифологии посланец божества; божественная акула Саме помогает тем, кто её почитает) и т. п. В одном ряду с Рыбами фигурирует в мифопоэтических представлениях и образ дельфина, символизирующий море, морскую силу [дельфин — одна из ипостасей Посейдона (Нептуна), Тритона, эмблема Нереид], свободу, благородство, любовь, удовольствие. Дельфин рассматривается как царственная Рыба, благожелательная к людям. Он приходит на помощь тонущим (в греческом мифе дельфин спасает Ариона), предупреждает мореплавателей об опасности и т. п. В дельфина превращается Аполлон, Пифон тоже иногда называется дельфином. Ранить дельфина — грех и знак несчастья. Дельфин нередко выступает как носитель душ умерших на острова блаженных (ср. изображения дельфина на похоронных урнах в Древней Греции). В индуизме дельфин — конь Камы. В христианской символике дельфин связывается с Иисусом Христом как творцом и спасителем, с воскресением и спасением. Астральный образ дельфина представлен одноименным созвездием. Изображения дельфина часто встречаются на талисманах и широко используются в геральдике.

Альбатрос - В своей известной поэме о старом моряке английский поэт конца XVIII – начала XIX века С. Колридж поведал о том, как мореплаватель убил альбатроса-скитальца и навлек беду на свой корабль.
Среди предрассудков, бытовавших у моряков с давних времен, не было никаких намеков на то, что убийство этой птицы грозит бедой. Наоборот, в истории мореплавания известно немало случаев, когда люди питались мясом убитых альбатросов. Заплывая в воды Южного полушария, многие занимались их «уженьем» при помощи крючка и наживки. Но появилась поэма Колриджа, и все поверили в то, что поэт пересказал древнюю морскую примету. Поверили настолько, что и ныне во многих зарубежных словарях и справочниках к слову «Альбатрос» вы найдете примечание: «Среди моряков распространено поверье, что убийство этой птицы влечет за собой несчастье». Известные энциклопедии еще больше укрепляют это неправильное мнение. Так, Британская энциклопедия сообщает: «Предубеждение моряков в отношении убийства альбатросов использовано Колриджем в его поэме «Старый моряк»». В Американской энциклопедии указывается: «Моряки издавна относятся к этим птицам со страхом и благоговением».

Антилопа. В одном сибирском мифе у первой антилопы шесть ног. При таком устройстве поймать её было очень трудно, а то и невозможно; божественный охотник Тунг-пой смастерил особые коньки из священного дерева, которое непрерывно трещало и было ему указано лаем собаки. Так же трещали коньки, мчащиеся как стрела; чтобы управлять ими и тормозить их бег, ему приходилось вставлять в них клинья, сделанные из другого волшебного дерева. Тунг-пой преследовал антилопу по всему небосводу. Изнемогшее животное упало на землю, и Тунг-пой отрезал антилопе заднюю пару ног.
- Люди, - сказал Тунг-пой, - становятся с каждым днём всё мельче и слабее. Как смогут они охотится за шестиногими антилопами, когда я сам с трудом её убил.
С тех пор антилопы стали четвероногими. В мифах бушменов прародитель людей Цагн участвует в создании мира:
он дал антилопе-сернобыку белого меда, сернобык выпил этот мед. И вот поэтому у сернобыка теперь светлая шкура.
А антилопе-каама Цагн дал сотового меда молодых пчел. Соты молодых пчел красные, и антилопа стала красной.
Антилопе-канна Цагн дал осиного меда, поэтому она темная – ведь она поела осиного меда.

Бабочка, Бабочки - Batterfly - Прлестные и почти бесплотные красочные создания, неспешно перепархивающие с цветка на цветок, неизменно вызывают воздушное ощущение леrкости, радости и свободы. Для невинноrо ребенка бабочка олицетворяет красоту, радость и свободу, но отяrощенные rрузом большоrо житейскоro опыта люди, давно утратившие розовые иллюзии детства, усматривают в этом беспечном насекомом лишь воплощение легкомыслия, ветрености, беззаботности инепостоянства. Глупый ночной мотылек, очертя rолову летящий на призывный свет оrня и опаляющий в пламени свои трепещущие крылышки, издавна служит аллеrорией охваченноrо слепой страстью наивноrо юноши: несчастная любовь больно обжиraeт ero, а порочная страсть ¬ иссушает душу. Любовная символика прекрасноrо насекомого распространена достаточно широко: в Китае бабочка является эмблемой влюбленных, в Японии ¬ эмблемой утонченных и очаровательных жриц любви ¬ гейш, адве бабочки в Стране восходящеrо солнца символизируют счастливую cyпружескуюлюбовь.
В древнеrреческой мифолоrии в образе красавицы бабочки выступает Психея ¬ олицетворение пылающей любовной страстью женской души.
В релиrии древних народов всех континентов наблюдается удивительное единодушие: все они видели в бабочке символ возрождения, перевоплощения и бессмертия души. Основой для этой символики послужил необыкновенный жизненный цикл нашей rероини: коrда мохнатая ryceница свертывалась в темную куколку, ее состояние ошибочно принимали за смерть, поэтому появление из мертвого кокона яркой крылатой бабочки поражало воображение древних и воспринималось как чудесное воскрешение души.
Восприятие бабочки как человеческой души характерно чуть ли не для всех народов древности, но вот относительно Toro, кому эта душа принадлежит, суще¬ствовали большие разноrласия. Христиане считали, что в бабочек воплощаются души умерших некрещеными младенцев;
ацтеки были уверены, что это души поrибших храбрых воинов; а бирманцы полаrали, что бабочки ¬ души не мертвых, а живых спящих людей, покидающие бренные тела лишь на время для Toro, чтобы отдохнуть от мирской суеты. Человек просыпается только в тот момент, коrда бабочка ¬душа возвращается к нему, поэтому будить спящеrо у бирманцев строгонасрого запрещалось: если душа не успеет вернуться в тело, то внезапно разбуженный человек непременно умрет.
На Руси существовало поверье, что души умерших перевоплощаются в ночных мотыльков. В течение 40 дней они, словно прощаясь, кружат неподалеку от родноrо дома, а по истечении этоrо срока возносятся на небо. В некоторых районах России мотыльков и поныне продолжают называть «душками».
В иконоrpафии символику бессмер¬тия души передает образ Христа, держащеrо в раскрытой ладони бабочку, поэто¬му она в качестве эмблемы воскрешения нередко изображалась на христианских надrpобиях.
В изобразительном искусстве крыль¬ями бабочек наделены некоторые леrкие волшебные существа: Зефир, rреческое божество приятноrо западноrо бриза; aнтичные Оры, олицетворявшие времена rода; кельтские эльфы и феи и др. В мантике, особенно у анrличан, rлавное внимание уделялось расцветке крыльев бабочки. Сельские жители таманного Альбиона rадали о собственной судьбе на ближайший rод по первой встреченной в сезоне бабочке: белые крылья насекомого пророчили им светлую и радостную жизнь; золотистые ¬ боrатство; коричневые ¬ болезнь, бедность и rолод; а черные траурные крылья предвещали близкую кончину.
В эпоху мрачноrо Средневековья, коrда дикие суеверия расцвели пышным цветом, появилось множество плохих примет, связанных с бабочками. Heдoбрым знаком считалось увидеть трех бабочек вместе, еще худшим ¬ встретить дневную бабочку ночью. Однако настоящий панический ужас посеял в средневековом мире крупный сиреневый бражник. Эту дьявольскую бабочку в народе окрестили «Мертвой rоловой», и встречас ней сулила неминуемую скорую смерть.
Понять причину cyeвepHoro страха перед этим монстром из царства насекомых нeтрудно: на своей rруди сиреневый бражник несет эмблему смерти ¬ явственно различимое изображение черепа, а от ero бередящеrо душу тоскливоrо писка впечатлительноrо человека мороз подирает
по коже.
Бабочки. В символике фэн-шуя (китайского искусства благоустройства дома) бабочки символизировали любовь и радость.
Бабочка, помещенная на герб, символизирует, согласно древним средневековым геральдическим книгам, ветреность и непостоянство, а также является символом победы над врагом с указанными недостатками. А куколка бабочки, согласно тем же источникам, обозначает бессмертие. В 16-17 вв. бабочка являлась эмблемой непостоянства.
Тема метаморфозы возникла в архаичных представлениях о превращении души человека в бабочку, мотылька и т. п. Вместе с тем бабочки-однодневки, мотыльки и другие эфемериды становятся широко распространёнными символами краткости жизни и счастья.
В античности были распространены символы бабочки и скорпиона (соответственно атрибуты Психеи и Меркурия). И бабочка не спроста была атрибутом психеи – «души». Ведь еще в японской мифологии душа представлялась в виде бабочки. И если еще при жизни душа выходила из тела человека или же шла в свой последний путь, то эти странствия изображались в виде порханий бабочки.
В позднесредневековой живописи бабочка («душа») в руках Иисуса-младенца, кузнечик, божья коровка (атрибут богоматери) являлись одновременно и религиозными символами, и знаками восторженного любования красотой реального мира.
В Азии бабочкам поклонялись как прародительницам мира, а к одной из них Будда обратил свою последнюю проповедь.

Бык. В ряде мифологий (шумерской, египетской и др.) обнаруживаются разнообразные связи быка и соответствующего ему мифологического образа: полное их тождество, бык как земное воплощение бога или как его атрибут и др. В Древнем Двуречье, в Средней Азии 3—2-го тыс. до н. э., в древнеиранской и древнеиндийской традициях Бык — прежде всего образ лунного божества. В иранской мифологии месяц называется «имеющим семя Быка», в Шумере и Аккаде бог луны Син (шумер. Зуэн или Наина) представлялся в виде синебородого Быка. В шумерской песне «Гильгамеш и Небесный бык» богиня Иннин, рассердившись на Гильгамеша, не ответившего ей любовью, добивается, чтобы боги создали небесного Быка — мстителя за неё. Бык, спустившись с небес к Евфрату, выпивает реку. Гильгамеш побеждает Бык (на шумерских печатях изображены эпизоды сражения героя чудовищем — человекобыком); ср. убийство первобыка Ахриманом в иранской мифологии, критского МинотавраТесеем в греческом мифе, встречу угаритского Баала (Балу) с существом, у которого «рога как у быков и горбы, словно у буйволов». Подобные мифы могли быть связаны обрядом ритуального состязания с быком и принесения в жертву священного быка. широко распространённым в восточном Средиземноморье (во время греческих буфоний убивали быка, съевшего жертвенный, хлеб, после чего устраивали обрядовый суд над виновниками убийства). В других мифах того же ареала Бык является символом бога грозы. В частности, в хурритской мифологии у бога грозы два Быка — Хурри (утро) и Серри (вечер) (ср. греческие мифы о Зевсе, превращающемся в Быка). Римляне приносили в жертву Юпитеру быка. Согласно Прокопию (6 в. н. э.), славяне жертвовали быков богу — «творцу молний»; у восточных славян существовал обряд заклания быка в день Ильи-пророка, заменившего древнего бога-громовержца. Возможно, связь Быка с богом грозы восходит к древней общеиндоевропейской мифологии.
В египетских мифах Бык неба — сын Небесной коровы и отец телёнка, которого та рождает. С этими представлениями сравнимы близнечные мифы некоторых африканских народов. Так, в мифе кизиба у одной из двух первых женщин рождаются близнецы: бычок и тёлка. Мифологическое и обрядовое отождествление мужчины и быка характерно для скотоводческих народов нуэр, шиллуков, руанда и др. Герой мифа ньоро Рукиди получил имя Мпуга, которое давалось быкам (и другим домашним животным) чёрной и белой масти. В мифологии бушменов дождь представляется в виде «водяного Быка», похищающего девушку (ср. сходный образ Зевса — Бык, похитившего Европу, и характерное для греческой мифологии представление о Посейдоне и других водяных божествах как о Быках). Особенно широкое распространение культ священного Быка (буйвола) имел в древних цивилизациях долины Инда (3-е тыс. до н. э.), о чём позволяют судить печати из Мохенджо-Даро и Хараппы, а также шумерские сведения о людях из страны Мелухха (Индии). Роль Быка как символа бога (бык Нандин бога Шивы) или как противника мифологического героя (Сканда, убивающий духа буйвола в «Махабхарате», III 221, 66; Валин, убивающий буйвола Дундубхи в «Рамаяне» IV 11, 7—39) характерна и для тех элементов древнеиндийской мифологии, которые можно связывать с наиболее ранними доиндоарийскими её истоками, продолжающимися в мифологических и религиозных представлениях таких неиндоевропейских народов Южной Индии, как тода (у тода известно почитание и принесение в жертву буйвола как священного животного). Символика Быка как воплощения космического начала, продолжающая сходное использование символа бизона в верхнепалеолитическом искусстве, характерна для неолитической культуры Чатал-Хююка (Малая Азия, 7—6-е тыс. до н. э.), где в ранних слоях (IX—У1А) обнаружены скульптурные изображения быка. в которых использовались настоящие бычьи рога и части черепа. что напоминает приём «натурального макета» зверя в раннем пещерном искусстве и технику коллажа в современном искусстве. В слое VI найдены скамьи, украшенные рядом бычьих рогов. Почти в каждом из святилищ (VII—II слои Чатал-Хююка) имеются столбы, на которых помещены рога быков. Такие столбы (позднее осмыслявшиеся как способ отпугивать зло или быть знаком зла в доме; ср. бычьи черепа у сванов) известны и гораздо позднее как в Малой Азии, так и на Крите, где культ Быка во многих деталях совпадает с соответствующим культом Чатал-Хююка. Археологические следы культа Быка прослеживаются во многих древних скотоводческих культурах (по мнению некоторых учёных, культ дикого быка играл существенную роль в процессе его одомашнивания), испытавших влияние переднеазиатских. Глиняная модель храма, украшенного бычьими рогами, обнаружена в поселении трипольской культуры у реки Рось, что даёт основания для параллелей с культовой ролью Быка, бычьих рогов и масок быка в культурах Балкан 5—4-го тыс. до н. э. и в Чатал-Хююке. Ритуальные композиции из нескольких бычьих черепов найдены также в таких географически и хронологически удалённых комплек-сах, как могильник Синташта (южное Зауралье, около середины 2-го тыс. до н. э.), в котором обнаруживаются и другие черты, общие с индоевропейской мифологией. Там, где существовали местные культы главного божества в образе Быка, при храме держали священного быка как его воплощение (египетский Апис в Мемфисе); по поверьям сванов, бык Висхв, посвящённый богу Пусду, должен быть самым могучим и прекрасным из быков. На быках есть (видимый или невидимый) знак их принадлежности божеству (аналогичное обозначение быков как «отмеченных богом» встречается в древнехеттских текстах).

В rлубокой древности бык, почитавшийся мноrими народами в качестве священнoro животноrо, являл собой воплощение могущественной и грозной силы, божественной и царственной власти, cтuxийных проявлений природы, а также мужской сексуальности и плодовитости.
С падением язычества и наступлением христианской эры происходит развенчание культа моryчеrо животноrо. В эпоху Средневековья бык, хотя и утративший ореол божественности и святости, тем не менее еще олицетворял такие добродетельные человеческие качества, как тepпение, трудолюбие и упорство в дocтижении цели. Однако с течением времени позитивная символика быка продолжала неуклонно реrрессировать, и к настоящему моменту не осталось и тени величия древнеrо символа. В сознании современного человека образ быка ассоциируется лишь с тупым упрямством, слепой яростью и разрушительной силой. Такую поразительную деrрадацию претерпел когда-то столь уважаемый символический образ.
В мифолоrии древних бык предстает как универсальная эмблема божественного могущества. В некоторых традициях моryчее тело быка рассматривалось как опора мироздания, а ero pora как знак ущербной луны. Мноrие боrи принимали облик священных быков: еrипетские Апис, Бухис и Пта, вавилонский Ил, rpeческие Зевс, Посейдон и Ахелой, а индуистский Шива ездил верхом на мудром быке по имени Нанди. Культ быка был тесно связан и со мноrими друrими дpeвними боrами солнца, луны и неба.
На Тибете существует любопытная леrенда, посвященная ужасному боrу Чойджалу ¬ повелителю адской бездны и rлавному судье над душами умерших. Первоначально Чойджал был обычным смертным, фанатичным приверженцем тибетской релиrии бон. Дав обет провести в отшельничестве 50 лет, юноша yдa¬лился от мира в пещеру, rде и прожил все эти rоды. Коrда до истечения срока обета оставался Bcero лишь один день, в пещеру убеленноrо сединами отшельника наrрянули rрабители, тащившие на аркане украденного быка. Воры отрубили rолову быку, а заодно и святому отшельнику, ставшему невольным свидетелем их преступления. Но не успела еще вытечь из раны вся ero кровь, как Чойджал восстал из мертвых. Схватив бычью rолову, он надел ее на свои плечи и превратился в aдcкoro демона. Чойджал растерзал перепуганных разбойников и пожрал их сердца. С тех пор кровожадный Чойджал неумолимо преследует всех Bparoв ламаизма. Это жутковатое тибетское предание, вероятно, напомнит читателю о друrом широко известном быкоrоловом существе ¬ чудовищном Минотавре. Соrласно древнеrpеческому мифу, Пасифая, супpyra критскоrо царя Миноса, однажды воспылала противоестественной страстью к белоснежному быку Посейдона, подаренному боrом морей и океанов владыке Крита. Плодом этой странной любви и стал человекобык Минотавр. Как не трудно заметить, в этом мифе на первый план выступает сексуальный символизм быка. Дрyrая rруппа древнеrреческих мифов посвящена тавромахии (борьбе с быками). Эллинский rерой Тесей с помощью Ариадны проник в подземный лабиринт кноского дворца и в нелеrкой борьбе одолел страшноrо Минотавра, которому приносились человеческие жертвы, а вeличайший rреческий rерой rеркулес укротил взбесившеrося быка Посейдона и по приказу царя Эврисфея доставил ero в златообильные Микены (7 ¬ й подвиr reракла).
В древней языческой релиrии культ священных быков был распространен от Средиземноморья до Индии. Неизrлади мый след этот культ оставил в релиrии Древнеrо Еrипта ¬ страны с сильными
пережитками тотемизма. Длительное время древние еrиптяне поклонялись Апису ¬ божеству, воплощавшемуся в священноrо быка. Культ Аписа, тесно связанный со мноrими еrипетскими боrами, и в первую очередь с Осирисом, отражал символику плодородия ¬ еrиптяне верили, что священный бык, выпущенный на поля, повышает их плодородие. Воплощение Аписа еrипетские жрецы искали по особым приметам. Между porами священноrо быка должен был нaxoдиться пучок белой шерсти, по форме напоминающий звезду; на спине пятно, похожее на орла, а на правом боку пятно, ассоциирующееся с луной. Истинный Апис должен был иметь хвост, раздвоенный на конце, а под языком особенный узел, который жрецы называли жуком. Отыскать животное, отвечающее всем этим требованиям, было очень и очень нелеrко, зато, коrда поиски жрецов в конце концов увенчивались успехом, избрание нового Аписа отмечалось всенародным праздником. Через 25 лет, если только бык не умирал естественной смертью, ero убивали (топили), бальзамировали и торжественно хоронили в Серапейоне.
До той поры пока жрецы не находили «новое вместилище души» Аписа, весь народ пребывал в rлубоком трауре. Апис был не единственным божественным быком в Еrипте. Параллельно с
ним древние еrиптяне почитали боrа Бухиса в образе черноrо быка. По еrипетской мифолоrии, матерью Бухиса признавалась небесная корова, боrиня Хатор, породившая также и солнце. Центром культа Бухиса был rород Гермонт, а Hнабальзамированные мумии священных быков хоронили в некрополе Бухеум.
На минойском Крите свирепый боr ¬бык, выведенный в rреческом мифе под именем Минотавра, олицетворял разрушительные силы природы. Ero rрозное мычание ассоциировалось с ревом разбушевавшеrося моря, а топанье копытами и трясение роrами с сильным землетрясением. Чтобы умилостивить разъяреннoro боrа, изображенноrо на минойских монетах в образе человекобыка, жители Крита приносили ему кровавые жертвы, в том числе и человеческие, как можно cyдить по мифу О Минотавре. С той же цeлью островитяне устраивали и опасные ритуальные иrpы с быком, запечатленные на фресках KнoccKoro дворца.
Из ветхозаветной литературы явствует, что древние евреи тоже длительное время поклонялись священному быку в образе Золотоrо Тельца. В Библии говорится, что Аарон воздвиr идол Золотоrо
Тельца по требованию народа. Евреи поклонялись тельцу и как культовому животному, И как воплощению самого боrа. Моисей повел против языческоrо культа непримиримую войну. Низверrнув идол Золотоrо Тельца, он «...взял тельца, которого они сделали, и сжеr ero в orнe, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал пить сынам израилевым» (Исх. 32: 20). В этом библейском предании отразил ась реальная борьба против языческоrо культа быка, существовавшеrо у семитских нapoдов, а сам Золотой Телец сделался со вpeменем символом невежества и личности.
Особое место в политеистической peлиrии древних занимал обряд тавроболии (жертвоприношения быков). В культе древнеиранскоrо солнечноrо боrа Митры жертвенный бык рассматривался как символ смерти и возрождения. На Востоке, в rреции и Риме, участники тавроболий становились в специально при¬rотовленную яму, в то время как над их rоловой жрецы закалывали быка. Жертвенная кровь быка, пролившаяся на по¬свящаемых, символизировала их нpaвственное очищение. В Древней rреции в особо важных случаях боrам посвящалась rекатомба ¬ одновременное торжественное жертвоприношение сотни быков.
В древней мантике, особенно у этрусков и римлян, жертвоприношения быков совершались с целью rаруспиции ¬ предсказания будущеrо по внутренностям (преимущественно по печени) жертвенноrо животноrо. rаруспиции проводились перед каждым важным общественным делом: военным походом, заключением мира, постройкой храма и т.Д. В Древнем Риме этрусские жрецы ¬ rаруспики, пользовались самым высоким авторитетом, и их услуrи были востребованы вплоть до начала императорской эпохи.
В изобразительном искусстве образ быка был чрезвычайно популярен уже в самой седой древности. Как символ жизненной энер2ии, бык наряду с лошадью изображался доисторическими художгиками на стенах первобытных пещер. Cцeны тавромахии были отражены в наскальной живописи мноrих народов мира.
На полотнах мастеров эпохи Возрождения ожили сцены из античных мифов, представляющие борьбу воплотившеrося в быка речноrо боrа Ахелоя с rеркулесом и Тесея с человекобыком Минотавром; по¬клонение Золотому Тельцу; похищение Европы и т.Д. Из внущительной rруппы аллеrорических персонажей особенно выделяется фиrура Смерти, чью колесницу везет пара черных быков.
В древневосточной иконоrpафии бык выражает божественность и святость. Как указывалось выше, мноrие восточные боrи изображались в виде быков или с roловой быка. И не только боrи. Так, леrендарный Джинна, основатель индийской релиrии джайнистов, представлялся ими в образе золотоrо быка.
В христианской иконоrрафии бык ¬ одна из эмблем мученичества. Христианская великомученица Фекла изображалась привязанной к паре быков, а атрибутом св. Евстафии является Медный бык, в чреве котoporo она была казнена. В истории казнь в Медном быке связана с человеческими жертвоприношени¬ями боrам в образе быков. По преданию, первым применил этот способ казни жестокий тиран из Aераганта Фаларис (VI в. до н.э.), заживо сжиrавший своих вparoв в бронзовом быке. Впоследствии эта дpeвняя разновидность крематория нашла широкое применение в Византийской империи. Что касается тавромахии, берущей начало от древних ритуальных иrр со священными быками, то она дожила и до нaших дней в виде испанской корриды.

Начало этой традиции положили иберы ¬ древнее население Пиренейскоrо полуострова. Первоначально бои с быками являлись излюбленным развлечением простонародья, но с конца ХV столетия корридой увлеклись и кабальеро ¬ испанские дворяне. Кровавую забаву нeo-днократно пытались запретить и светские власти (король Филипп У), и духовные (папа Пий У), но старинный обычай, трансформировавшийся в увлекательное праздничное зрелище, оказался на удивление живучим. И по сей день на арену мадридской площади Пласа Майор, под рукоплескания мноrотысячной толпы, выходят храбрецы матадоры, готовые рисковать жизнью ради славы, которая будет rpeметь по всей Испании!
В астролрrии Телец, он же Бык, вписан в небесный Kpyr из 12 знаков зодиака. Ему соответствуют Дом Венеры (высокой) и первый Дом триrона земли. Небесное , царствование Тельца продолжается с 26 апреля по 20 мая каждоrо rода. Людям, рожденным в этот период, астролоrи позаботились приписать бычий xaрактер и физический облик. У мужчин данноrо знака, по их rлубочайшему убеждению, непременно должны быть широкие плечи и толстая шея (спасибо и на том, что не нaдe¬лили их заодно и роrами), а у женщин ¬ полная rрудь и стройные тонкие конечности буренок. Главными чертами характера «тельцов» мудрецы звездочеты считают oдepжимость, настойчивость и упорство в дocтижении цели. В отношениях с окружающими «тельцы» руководствуются сиюминутными эмоциями и ощущениями. Они обладают поистине феноменальной выносливо¬стью, но, столкнувшись С неблаrоприятными обстоятельствами, надолrо впадают в болезненное меланхолическое coстояние и оцепенение. По уверению астролоrов, «тельцы» отличаются бескорыстностью, а также врожденным чувством rармонии ритма и цвета, в резултате чеrо способны добиться значительных успехов в занятиях музыкой, поэзией и искусством. В любви мужчины «тельцы» ведут себя подобно мавру Отелло: их чувства сильны и rлубоки, но и ревность безrранична. Мужчинам бычьеrо знака астролоrи пророчат успешную политическую или военную карьеру, а добрым, терпеливым и
заботливым женщинам рекомендуют посвятить себя либо медицине, либо цветоводству и садовничеству. Следуя такой нехитрой лоrике, родство душ в первую очередь должно было увлекать женщин знака Тельца прямиком на ферму, rде из них получились бы превосходные доярки, но об этом rоспода астролоrи, по¬видимому, весьма далекие от нужд животноводства, в ответ на rpycтнoe коровье мычание хранят безразличное молчание.
В эмблематике Древнеrо Востока бык занимает самое достойное место. Крылатый бык с бородатой человеческой rоловой и львиной rpивой, изображавшийся настенах дворцов Вавилона и Персеполя, представлял собой духа¬охранителя ассирийских и персидских царей, а прославленный царь Понта и непримиримый Bpar Рима Митридат VI Эвпатор (132¬63 rI: до н.э.) избрал ero в качестве своей rосудар¬ственной эмблемы. Образ восточноrо крылотого быка rлубоко символичен: в нем co¬четались мудрость старца с мужеством льва и яростной силой быка.
Во время Союзнической войны (90¬ 88 rr. до н.э.) бык сделался эмблемой возмутившихся против власти Рима италиков. Это видно, в частности, из монеты осков древнеиталийскоrо племени, Haселявшеrо Кампанию. На монете осков, отчеканенной в период Союзнической войны, разъяренный бык, олицетворяющий восставших италиков, топчет копытами римскую волчицу.
Обращались к образу быка и ранние христиане. Они сделали быка эмблемой еванrелиста Луки, проявлявшеrо в своей проповеднической деятельности неистощимое трудолюбие, терпение и упорство.
Однако, как уже отмечалось, позитивная символика быка со временем сменилась неrативной, и в Новое время возник отталкивающий аллеrорический образ анrлийскоrо Джона Буля (Быка) ¬ rрубогo, твердолобоrо и бесцеремонноrо консервативноrо политика.
В rералъдике эмблема черноrо быка, украшающая, как правило, княжеские и rерцоrские rербы, символизирует храбрость и военную мощь. Ее можно видеть в исторических rербах Мекленбурrа, Силезии, Шверина, Лужицкой Сербии, некоторых кантонов Швейцарии. В rербе Исландии бык соседствует с драконом. У молдавских и валашских rосподарей в rербе изображена rолова черноrо быка с кольцом в ноздрях, с шестиконечной звездой на лбу и с эмблемами солнца и луны по обеим ее сторонам.
Эмблема бычьей rоловы отражена и в rербах знатных российских дворян (Haпример, в rербе князей Трубецких). В roродской rеральдике эмблема быка xapaктерна для территорий, присоединенных к Российской империи в XVIII¬ XIX веках. Таким образом, она вошла в rербы Ахалцыха, Верхнеднепровска, Kaинска, Липовца, Прилук и Сызрани.

Вепрь, кабан, свинья, во многих мифологиях символ боевой мощи и плодородия. В гомеровском и древнегерманском эпосе имеется описание боевого знака - «головы Вепря» на шлеме воина; этот знак известен также по микенским, римским, древнегерманским археологическим памятникам. У германцев сохранялось предание о происхождении племени от двух братьев. одного из которых звали Вепрь (Ibor, ср. др.-исл. io:furr, «вепрь», «князь», «бог»). В древнехеттских текстах Вепрь (кабан или свинья тростников) упоминается в качестве одного из «животных бога» (?iunas huitar). В гомеровском эпосе встречается мотив превращения бога (старца) в Вепря. Охота на кабанов предстаёт как занятие богов в японской мифологии. В индоиранской мифологии распространён сюжет о поражении героем (Тритой, Траэтаоной) демона в образе кабана. В мифологии балтийских славян огромный Вепрь, сверкая белыми клыками, показывается из вод моря всякий раз, когда беда грозит священному городу Ретра. У кельтов, почитавших вепря как священное животное, существовал миф о валлийском царе, превращённом богами за грехи в вепря. Мотив превращения людей в вепрей или свиней за их грехи и проступки известен также в греческой, хеттской и других мифологиях. Типологически сходное мифологическое повествование о происхождении диких свиней, считавшихся наиболее опасными животными, известно у группы индейских племён Южной Америки: в одних мифах в диких свиней превращаются жители селения, обидевшие сына (или воспитанника) бога или культурного героя (Тупана у племени тенетахара, Карусакаибе у мундуруку, Ооимбре у каяпо), в других - мужчины, не приносящие своим жёнам добычи после рыбной ловли или мешающие им добывать рыбу с помощью выдр. Ср. также евангельский рассказ о бесах, изгнанных из бесноватого человека и посланных в стадо свиней (Матф. 8, 28-33; 2-16; Лука 8, 27-33).
Дикий кабан, он же вепрь ¬ зверь очень серьезный. Охота на вепря ¬ смертельно опасная иrра, поскольку дикий кабан отличается чудовищной силой, звериной яростью, поразительной живучестью и всеrда сражается до конца. Эти качества лесноrо бойца во все времена вызывали у человека смешанное чувство страха и восхищения, и только бесстрашные rерои моrли позволить себе вступить в единоборство с диким вепрем, олицетворявшем у древних свирепую ярость, разрушительную силу, наглую агрессию и отчаян¬ную отвагу. К этой общей символике можно добавить и частную: в Японии белый вепрь являлся эмблемой ЛУНЫ, в Иране ¬ знаком солнца, а у древних кельтов матерый кабан символизировал духовную власть жрецов¬друидов.
Иное дело ¬ свинья. Среди братьев наших меньших практически невозможно отыскать друrое столь же презираемое существо. Бедная хавронья издавна cдeлалась предметом язвительных насмешек и rлавным персонажем убийственных басен. В свинье люди почему¬то привыкли видеть все самое плохое, даже термин особый придумали ¬ «свинство». А Kaкие выражения и сравнения? «Пьян как свинья», «rрязный как свинья», «подложить свинью» И т.Д. И т.п. Такое свинское отношение к невинному животному Haвеки заклеймило ero как средоточие вceвозможных пороков, более присущих, кстати, как раз человеку. Свинья, более по вине человека, нежели по своей собственной, является омерзительным символом физической и нравственной нечистоплотности, грубости, глупости, невежества, наглости, алчности, прожорливости, бесцеремонности и неблагодарности.
В мифолоrии языческих народов древности отношение к свинье совершенно иное, а для некоторых из них она была и вовсе символом самой Великой Maтeри. Древние кельты почитали ее под именем «седой старухи» Керидвен, а на Тибете величали Алмазной свиньей и Царицей небес. В культе rреческой боrини Дe¬метры свинья отвечала за плодородие. В дни тесмофорий, релиrиозных празднеств в честь Деметры, Свиней приносили в жертву, чтобы обеспечить хороший ypoжай зерновых.
Дикий свирепый вепрь ¬ спутник мноrих rрозных боrов войны и власти: rреческоrо Ареса, римскоrо Марса, repманскoro Водана, скандинавскоrо Одина, японскоrо Хатимана. Друrие боrи сами принимали облик Дикоrо кабана: еrипетский Сет, rалльский боr ¬ покровитель охоты Моккус, индуистский Вишну и др. Повидимому, боrи справедливо считали образ вепря идеальным для боя и обращались к нему перед жестокой сзвaткой с вparoм. Сет, перевоплотившись в черноrо вепря, вступил в поединок с моryщественным боrом света Гором и выбил ему rлаз своим длинным острым клыком, а Вишну в образе вепря Вараха поднял на клыки землю, заполоненную демонами.

В мифолоrии прославляются подвиrи отважных repoeB, сумевших одержать победу в схватке с диким вепрем. Геракл по заданию царя Эврисфея выступил против rиrантскоrо кабана, обитавшеrо на Эриманфской rope и наводившеrо ужас на окрестности rорода Псофиса (5¬й подвиr rеракла). Прекрасно зная повадки свирепоrо зверя, rеракл заrнал ero в rлубокий cнer. Страшный кабан лишился возможности маневра и вскоре окончательно увяз в cнery. rерой связал кабана и живым доставил ero в Микены. Вид чудовищноrо вепря был так ужасен, что царь Эврисфей в страхе спрятался в большой бронзовый сосуд.
В мировых релиrиях наши rерои подверrлись безжалостному развенчанию. В христианстве кабан стал символом тирании и беззакония, а свинья ¬ rрязным воплощением похоти. Презрение к последней звучит даже в словах самoro Христа, не советовавшеrо «метать бисер передсвиньями», так как rрубая и невежественная хавронья не способна оценить ни физическую, ни нравственную красоту.
В иудаизме и исламе существует строжайшее табу на употребление в пищу свинины, а мусульманам катеrорически запрещено даже касаться нечистоrо животнoro.
В буддизме свинья ¬ один из rлавных виновников человеческих страданий, олицетворение невежества и алчности, приковывающее человека к вечно вращающемуся дурному колесу сансары.
В изобразительном искусстве Peнecсанса кабан или свинья, выражавшие символику похоти и разврата, являются атрибутами персонифицированноrо Распутства. Аллеrорическая фиrура Целомудрия с презрением попирает вепря ноrами.
В западноевропейской rеральдике эмблема вепря знаменовала воинскую доблесть, свирепую ярость и беззаветную отвагу. Белый вепрь был изображен в rербе мрачноrо шекспировскоrо злодея, историческоrо Ричарда III. В своей последней битве при Босворте (1485) Ричард rлостерский сражался словно разъяренный вепрь, сошедший с ero repба. Окруженный враrами со всех сторон, Ричард, подобно дикому кабану, обложенному сворой охотничьих собак, мужественно отбивался до тех пор, пока не скончался на месте от множества полученных ранений. Друrим ярким представителем eвpoпейскоrо рыцарства, чей reрб бьт отмечен эмблемой вепря, является нидерландский дворянин rийом де Ла Марк по прозвищу Арденнский Вепрь (1446¬1485). Всю свою жизнь он провел в яростной борьбе за епископский престол в Льеже, некоrда принадлежавший ero предкам. Потерпев на этом поприще ряд неудач, де Ла Марк обосновался в Арденнском лесу. Своими разбойничьими набеrами Арденнский Вепрь долrое время наводил ужас на окpeстности. В 1482 rоду, при очередной попытке овладеть Льежем, он был разбит войсками repманскoro императора максимилиана и бежал вrлубь Нидерландов. В 1485 rоду рыцарь¬разбойник де Ла Марк бьш схвачен и по приказу императора казнен.
В российской rеральдике эмблема Kaбана использовалась редко и только в Kaчестве «rоворящей» (например, в rербе rорода Рьтьска, rде на желтом поле изображена черная кабанья rолова).
В военном деле «свиньей» русские называли излюбленный тевтонскими и ливонскими рыцарями способ боевоrо построения в виде клина. Узкий передний ряд этоrо клина, состоявший из Heскольких тяжеловооруженных рыцарей, напоминал русским ратникам тупой пятачок свиньи, а последующие расширяющиеся ряды ¬ ее наrлое рыло. Натиск немецкой железной «свиньи» был страшен: разорвав войско противника пополам, крестоносцы затем добивали ero по частям. Обычно такая тактика неизменно приносила немцам успех, но замечательный русский полководец Александр Невский, хорошо с ней знакомый, сумел поймать немецкую «свинью» В смертельный капкан на льду Чудскоrо озера ( 1242).

Верблюд ¬ символический «корабль пycтыни», неспешно идущий по волнам барханов от одноrо оазиса кдруrому. Неприхотливый И флеrматичный, равнодушный ко всему на свете, кроме верблюжьей колючки, он терпеливо несет тяжелую поклажу на своей rорбатой спине. Для народов Востока, в особенности для apaбов, издавна проникшихся симпатией к этому незаменимому помощнику, верблюд является символом стойкости и мощи, независимости и достоинства.
Арабы, восхищенные rорделивым выpaжением физиономии животноrо, сделали ero эталоном царственного величия, но европейцы, мало знакомые с характером верблюда, читали на ней признак нaдменности и высокомерия. В России же это rромоrласно ревущее и метко плюющееся чужеземное существо, никоrда невызывавшее положительных ассоциаций, олицетворяет такие человеческие пороки, как грубость иневоспитанность В мифолоrии народов азиатскоrо perиона rорбатый силуэт царственноrо кpaсавца призван услаждать взор. О блаrополучии верблюдов неусыпно пекутся их нeбесные покровители: у древних арабов этим озабочен мудрый Нахи, у йемецев боr¬предок Зу¬Самави, у узбеков ¬ Султан¬бобо, у туркмен ¬ Вейселькара, у казахов ¬ ойсылкара и Т.д. и Т.П. Разведением верблюдов на Востоке занимались все, кому не лень, даже злые духи. Между прочим, если верить доисламским леrендам арабов, самых прекрасных на земле верблюдов разводят джинны Вабара ¬ зачарованной страны rде¬то на юrе пустыни Руб¬эль¬Хали. К сожалению, дороrи туда нет, но если вам посчастливится заблудиться В бескрайних песках, то, возможно, вы именно туда и попадете. Правда, обратнoro пути оттуда тоже не существует, так что в лучшем случае джинны позволят вам
пасти своих великолепных верблюдов до конца жизни.
В восточных мифах и пvеданиях не ощущается недостатка и в разноrо рода волшебных верлюдах. У калмыков Небесный верблюд, мечущий rpoмы и молнии, добровольно взвалил на свои rорбы все обязанности громовержца. В иранской Авесте и каббалистическом трактате «Зохар» неоднократно упоминается некий летающий верблюд, имевший стартовую площадку в одном из укромных yrолков райскоrо сада. Необыкновенные животные верой и правдой служат мноrим эпическим rероям.Кирrизский чудо¬боrатырь Манас, например, rордился своим быстроноrим дрyrом по кличке Джелмаян.
В мусульманской релиrии верблюдица ¬ священное животное Аллаха, Haправленное Всевышним вместе с проро¬ком Салихом к неверному племени caмуд. Донеся до язычников Слово Божие, Сал их просил их позаботиться о верблю¬дице, но безбожные самудяне высмеяли пророка и закололи священное животное. Гнев Аллаха описан в Коране в следующих выражениях: «...наслал на них еди¬ный вопль... и постиrло их сотрясение, и наутро оказались они в своем жилье поверженными ниц» (7: 76). Из текста Корана можно заключить, что племя самуд поrибло в результате сильнейшеrо землетрясения, однако нeкоторые исследователи в рассказе об убиенной верблюдице усматривают отражение исторического конфликта между оседлыми арабами и кочевниками¬бедуинами.
В христианстве терпеливое, довольствующееся малым животное ¬ блаrочестивый символ смирения, умеренности и воздержания. Мноrие отшельники первых веков христианства, начиная с caмoro Иоанна Крестителя, носили на rолом теле rpубую власяницу из верблюжьей шерсти в знак терпения и самоотречения. Святой Авryстин сделал верблюда, смиренно влачащеrо тяжкую ношу, эмблемой Христа, безропотно несущеrо свой тяжелый крест, а сам Христос использовал образ верблюда в известной метафоре: «Леrче верблюду пройти через иrольное ушко, нежели боrатому войти в Царство Божие».
В древнеримской нумизматике верблюд, отчеканенный на монете, ассоциировался с Аравией.
В символическом изобразительном искусстве Запада верблюд персонифицировал Азию. Верблюд, наrpуженный товaрами, олицетворял в символической жи¬вописи несметные б0гатства Востока; преклонивший колени ¬ рассматривался как эмблема послушания; пьющий воду и одновременно замутняющий ее ударом копыта ¬ как аллеrория неразумного человека, самому себе создающго тpyдности.
В восточной мантике эмблема нarpyженноrо товарами верблюда, как символ богатства, встречается в индийских raдальных картах. Вероятно потому, что на карте изображен лишь один верблюд, а нецелый купеческий караван, она предрекает хотя и большой, но одноразовый дoход.
В военном деле верблюды использовались с rлубокой древности. Первыми освоили верховую езду на верблюдах персы, но массовое применение эти боевые животные нашли в армиях Арабскоrо xaлифата, располаrавших и конницей, и верблюдницей.
В rеральдике верблюд ¬ большая редкость. Тем не менее наrруженноrо товарами верблюда можно видеть в rербах Челябинска и Челябинской области. Эта эмблема напоминает о некоrда проходивших здесь важных караванных путях, вeдущих на юr, в самое сердце Азии.

Волк. В мифологических представлениях многих народов Евразии и Северной Америки образ Волка был преимущественно связан с культом предводителя боевой дружины (или бога войны) и родоначальника племени. Общим для многих мифологий Северо-западной и Центральной Евразии является сюжет о воспитании родоначальника племени, а иногда и его близнеца - волчицей (ср. римскую легенду о капитолийской волчице, вскормившей Ромула и Рема, древнеира некую легенду о волчице, вскормившей Кира, рассказ китайской хроники 7 в. о предках тюрок, истреблённых врагами, кроме одного мальчика, которого выкормила волчица, ставшая позднее его женой и родившая ему десять сыновей; аналогичное предание о волке-прародителе существовало так-же и у монголов). Тотемические истоки подобных мифов особенно отчётливы в типологически сходном предании рода кагвантанов у североамериканского индейского племени тлинкитов. По этой легенде, один из предков рода встретил волка, подружившегося с ним и обещавшего его осчастливить, после чего род стал считать волка своим тотемом. У индейского племени нутка существовал миф, согласно которому волки украли сына вождя. В подобных мифах предок — вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка (греч. Долон, ср. также слав. Змей Огненный Волк}, что связывается с представлениями (проявляющимися и в фольклорной традиции) об оборотнях типа славянских и балканских волкодлаков (вурдалаков), литовских вилктаков и др. Герой-родоначальник, вождь племени или дружины называется иногда волком или имеющим «голову волка» (ср. прозвище грузинского царя Вахтанга Горгослани, букв. «волкоглавый») или «тело (живот) волка» (герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата» Бхима; имена с тем же значением даются членам рода Волков, у тлинкитов-кагвантанов).
В качестве бога войны Волк выступал, в частности, в индоевропейских мифологических традициях, что отразилось в той роли, которая отводилась волку в культе Марса в Риме и в представлении о двух Волках (Geri и Freki), сопровождавших германского бога войны Одина в качестве его «псов» (аналогичное представление отмечено также в грузинской мифологии). Соответственно и сами воины или члены племени представлялись в виде волков или именовались волками (в хеттской, иранской, греческой, германской и других индоевропейских традициях) и часто наряжались в волчьи шкуры (древние германцы, в частности готы, во время праздника, о котором сообщают византийские источники). Согласно хеттскому тексту обращения царя Хаттусилиса I (17 в. до н. э.) к войску, его воины должны быть едины, как «род» «волка» (хетт. , родственно др.-исл. vitnir «волк», укр. вицун, «волк-оборотень»). Аналогичное представление о волчьей стае как символе единой дружины известно на Кавказе у сванов. Богам войны (в частности, Одину) приносили в жертву волков, собак, а так-же людей, «ставших волками» (согласно общеиндоевропейскому представ-лению, человек, совершивший тягостное преступление, становится волком); формула засвидетельствована по отношению к преступнику-изгою в хеттских законах, древнегерманских юридических текстах, а также у Платона (ср. др.-исл. vargr, «волк-изгой», хетт. «человек тягостного преступления»).
Связь мифологического символа Волка с нижним миром, миром мёртвых характерна для мифологии индейцев-алгонкинов, согласно которой Волк — брат Манабозо (На-на-буша) провалился в нижний мир, утонул и после воскрешения стал хозяином царства мёртвых. В «Эдде» конец мира вызван чудовищным Волком, сорвавшимся с цепи (ср. мифы о чудовищных псах в мифологии народов Центральной Евразии).
У восточных палеоазиатов (камча-далов, коряков) сохранялся «волчий праздник», совершавшийся в связи с охотой на волка и представлявший собой обрядовое соответствие мифам о Волке. Ритуал переодевания в волчьи шкуры или хождение с чучелом волка , у многих народов Европы (в т. ч. у южных и западных славян) приурочивался к осенне-зимнему сезону (латыш. vilka menesis — названия декабря — букв. «волчий месяц», а также аналогичные названия в других европейских традициях).
Представление о превращении человека в волка, выступающего одновременно в роли жертвы (изгоя, преследуемого) и хищника (убийцы, преследователя), объединяет многие мифы о Волке и соответствующие обряды, а также т. н. комплекс «человека-волка», изученный 3.Фрейдом и его последователями и воплощённый в художественной форме Г. Хессе в романе «Степной волк».
Для всех мифов о Волке характерно сближение его с мифологическим псом.

Для большинства народов мира волк ненавистный символ злобы, aгpeccивности и свирепости, алчности и кровожадности, прожорливости, хитрости и коварства, а для китайцев еще и олицетворение разврата. Что же касается жителей средневековой Европы, то в их представлении волк выrлядел настоящим пуrалом, чудовищным воплощением зла и самого Дьявола. В Древнем Еrипте Вепуат, воинственное божество в образе волка, ¬ символ храбрости, а в Древнем Риме волк ¬ эмблема победы: увидеть ceporo накануне сражения считалось самым блаrоприятным
предзнаменованием.
Волк ¬ священное животное некоторых боrов: rpеческоrо Аполлона, римскоro Марса и скандинавскоrо Одина. Для мноrих индейских племен Северной и Центральной Америки волк ¬ тотемное животное.
Мифолоrическая римская волчица, вскормившая своим молоком будущих основателей Рима, Ромула и Рема, так же, как и фольклорная индийская волчица, троrательное олицетворение материнской заботливости.
Такие противоречия во взrлядах на лесноrо (или степноrо) хищника могут вызвать леrкое недоумение, которое, впрочем, нетрудно развеять. Полярность мнений коренится в данном случае в релиrии, точнее, в непримири¬мом противостоянии приверженцев политеизма (мноrобожия) и монотеизма (единобожия). Дело в том, что первые в целом положительно оценивали символический образ волка, а вторые, разумеется, отрицательно. В пику «невежественным» язычникам. Иными словами, что для язычника хорошо, то для христианина ¬ смерть.
В мифолоrии под шкурой волка скрывается не обязательно волк. Mнoroчисленные аллеrории и метафоры леrко мoryт сбить с толку неподrотовленноrо к встрече с ними читателя. Возьмем, к примеру, rреческий миф о Ликаоне (от rреч. «lykos» ¬ «волк»). В нем повествуется о том, как царь Аркадии Ликаон осмелился предложить Зевсу блюдо, приrотовленное из человеческоrо мяса, и бьт превращен за это разrневанным rpомовержцем в волка. ¬ реальности этот миф отражает древний обычай человеческих жертвоприношений Зевсу Ликейскому на rope Ликаон (Волчьей rope).
Еще сложнее постичь образ rиrантcкoro волка Фенрира из скандинавской «Младшей Эдды». Пророчество rласило о том, что чудовищный Фенрир был порожден великаншей Анrрбодой на поrибель боrам и всему миру. Узнав об этом, боrи решили посадить адскоrо волка на цепь. По их приказу карлики¬цверrи сковали для Hero прочнейшую цепь rлейпнир. В качестве материала для цепи Maленькие мастера использовали корни rop, шум кошачьих шаrов, женскую бороду, медвежьи жилы, рыбье дыхание и птичью слюну. Но даже эта удивительная цепь не смоrла вечно удерживать жуткоrо Фенрира: однажды он сорвался с нее и проrлотил солнце. В этом эсхатолоrическом мифе за образом ужасноrо Фенрира yraдывается предвидение zрядущей космической катастрофы.
В мифолоrии мноrих народов большое внимание уделяется оборотням ¬ людям, способным принимать волчий облик. Оценка их при этом вовсе не однозначна.
В rерманской мифолоrии вервольф «<человек¬волк») ¬ настоящее исчадие ада. По ночам он облачается в волчью шкуру и нападает на людей и скот, а утром снимает ее, вновь принимая человечес кий облик. В ,полнолуние вервольф при¬обретает особенную силу, и сразить ero может лишь серебряная пуля.
В литовской мифолоrии оборотни вилктаки («быть волком»)или вилколаки «с волчьей шерстью») имеют отличительные приметы: зубы у них человеческие, а под шеей ¬ белое пятно (коrда они были людьми, на этом месте повязывался платок). Вилколаки сохраняют человеческий разум, но теряют дар речи. С природными волками эти оборотни не смешиваются, предпочитая бродить поблизости от человеческоrо жилья. В вилколаков людей превращают ведьмы и колдуны при помощи зачаровaннoro пояса. Но оборотнем можно стать и по собственной воле: для этоrо достаточно перевернуться через пень ивы. Для людей опасность представляют только такие добровольные оборотни, а заколдованные вилколаки ¬ вполне мирные и очень несчастные существа.
В славянской мифолоrии оборотня¬ волкодлака леrко распознать по волчьей шерсти, растущей на rолове человека. Oд¬нако славянские волкодлаки не чета repманским вервольфам и литовским вилколакам, поскольку в них обращаются эпические rерои, стремящиеся к воинской славе. К волкодлакам причисляли бы¬линноrо rероя Волха Всеславича, эпичес¬кoro сербскоrо rероя Змея Oгненного Волка и даже вполне реальноrо pyccкoro князя Всеслава Полоцкоrо, жившеrо в XI веке. Волкодлаки опасны лишь после смepти, коrда они превращаются в упырей. Но чтобы предотвратить такую страшную мeтаморфозу, достаточно вложить в рот умершему серебряную монету.
В языческой релиrии, как уже отмeчалось, волк часто выступает как культовое животное, а иноrда в волчью шкуру рядятся даже боrи. Среди последних можно отметить воинственноrо еrипетcкоro боrа Вепуата «Открывателя путей»), центром культа котoporo был rород Сиут. От Сиута пролеrал важнейший Kaраванный путь, поэтому Вепуат почитался местными жителями как боr-проводник и разведчик путей. Вепуату поклонялись и как боrу войны. Коrда войска фараона выступали в поход, знаменосец поднимал штандарт с изображением воинственноrо боrа¬волка и ero атрибутами: луком и булавой.
Волк
В христианстве, враждебном язычеству, волк стал символом дьявола и ереси. Церковники создали rлубоко символичную картину христианскоrо мира, в которой себе отводили почетную роль мудрых пастырей, направляющих неразумных овец (верующих) по истинному пути спасения. Волки¬еретики пытаются совpaтить паству с этоrо пути, дабы поrубить наивных овечек, но их, в свою очередь, преследуют псы господни ¬ доминиканцы (см. «Собака).
Христианские теолоrи Авryстин Блаженный, Фома Аквинский идрyrие посвятили немало «ученых» томов оборотням. Жан Боден, например, писал в своей «Дeмонолоrии» о том, что оборотни сохраняют человеческую сущность даже при тpaнсформации в волков. Дьявол, по ero мнeнию, способен лишь придать одному телу внешность дрyrоrо, но он бессилен изменить божественную природу человека.
Инквизиция жестоко преследовала людей, заподозренных в оборотничестве, и отправляла их на костер вместе с Beдьмами и колдунами. Людоедство было rлавным преступлением, вменяемым им в вину. До наших дней в архивах сохранились судебные протоколы по делу бурryндца Пьера Бурrо, француза Жиля Гарнье и мноrих друrих несчастных, казненных по обвинению в оборотничестве.
В христианской иконоrpафии такому дьявольскому отродью, каким церковь ¬ изображала волка, казалось бы, нет места.
Однако есть одно исключение: волк является атрибутом св. Франциска Ассизскоro. Соrласно церковному преданию, этот высокочтимый святой сумел приручить orpoмнoro свирепоrо волка, наводившеrо ужас на окрестности французскоrо rорода rуббио.
в изобразительном искусстве Peнecсанса волк, как яркое олицетворение пpoжорливостu, сопровождает аллеrоричес¬кую фиryру Чревоуrодия.
В алхимии, оперирующей зашифро¬ванными знаками химических элементов и процессов, волк символизирует сурьму.
В истории христианских народов европы серый хищник стал общепризнанным символом разбоя. Уже в Библии вол¬кам уподоблялись наиболее опасные для народа лица ¬ жестокие правители, Heправедные судьи и лжепророки. В Cpeдние века с волками сравнивали самых подлых rрабителей, осквернителей цepквей и моrил. В наше время под термином «морской волк» понимают опытноrо, бывалоrо моряка. Однако этот термин вовсе не так безобиден: в XVII веке «морским волком» называли алчноrо пирата или корсара, рыщущеrо по морям в поисках леrкой добычи.
На средневековую эмблематику большое влияние оказала волчья эмблема моrущественноrо Рима. У Рима ее переняли ранняя Византийская империя, анrлосаксонское королевство Кент, ряд
итальянских rородов. В настоящее Bpeмя хищную эмблему используют сторонники самопровозrлашенной чеченской республики Ичкерия.
В западноевропейской rеральдике эмблема волка является носителем традиционной символики агрессивности, алчности и коварства. rеральдическими цветами данной эмблемы являются черный, серебряный и синий. В rербе волк может быть изображен в анфас или в профиль (беryщий). Волк, схвативший добычу, называется в rеральдике хищным, а если цвет ero rлаз отличается от цвета вceгo тела ¬ разъяренным.
В российской rеральдике изображение волка используется только в качестве «rоворящей» эмблемы, Т.е. без символическоrо значения (например, в rербе roродо;в Волковыска и Волчанска, или в poдовом rербедворян Волковых).

Ворон, широко распространён в мифологических представлениях, обладает значительным кругом функций, связывается с разными элементами мироздания (подземным миром, землей, водой, небом, солнцем), что свидетельствует о глубокой мифологической семантике этого персонажа. Она обусловливается некоторыми универсальными свойствами Ворона как птицы, в частности резким криком и черным цветом. Само слово «ворон» в большинстве языков этимологизируется как указание либо на крик Ворона (иногда звукоподражательно — в романо-германских, кельтскях. палеосибирских, венгерском, ацтекском наименованиях), либо на его окраску (в т. ч. в балто-славянских, арабском, китайском языках). Чёрный цвет Ворона часто воспринимается как приобретённый от соприкосновения с огнём или дымом, в силу наказания бога и т. п.
Ворон
Предание о падале, по гипотезе К. Леви-Строса, способствует тому, что Вороне функционирует в мифах как культурный герой: падаль — уже не животная, но и не растительная пища, поэтому Ворон олицетворяет некий компромисс между хищными и травоядными, противопоставление которых друг другу оказывается в конечном итоге смягчением фундаментальной антиномии жизни и смерти. Поэтому Ворон воспринимается как медиатор между жизнью и смертью.
Как трупная птица чёрного цвета с зловещим криком Ворона хтоничен, демоничен, связан с царством мёртвых и со смертью, с кровавой битвой (особое развитие получает мотив выклёвывания Вороном глаз у жертвы), выступает вестником зла. Поскольку Ворон в поисках пищи копается в земле, он связывается и с нею; как всякая птица, Ворон ассоциируется с небом. Связь Ворона с этими тремя сферами определяет то, что он (это особенно видно в палео-азиатской мифологии и индейцев Северной Америки мифологии} наделяется шаманским могуществом и, в частности, выполняет посреднические функции между мирами — небом, землёй, загробным (подземным или заморским) царством, являясь, таким образом, медиатором между верхом и низом.
Ворон воспринимается как медиатор (главным образом в северных мифологиях) между летом и зимой (он неперелётная птица), сухим и влажным, солёной и несолёной влагой (связь Ворона или созвездия Ворона с сухим сезоном почти универсальна, сухостью в некоторых мифологиях мотивируется «голос» Ворона; как посредник между водой и сушей он участвует в мифах о потопе; создавая «сушу», Ворон достаёт горсть земли со дна моря; он добывает воду и делает реки, причём пресную речную воду он иногда берёт у хозяев солёного моря)..
Умение подражать человеческой речи, а возможно и долголетие, способствовали возникновению представлений о Вороне как о мудрой вещей птице (ср. его связь с загробным миром). Наряду с этим (особенно в северных мифологиях) Ворон воспринимается как посредник между мудростью и глупостью (он — «мудрый» шаман и плут-трикстер, попадающий впросак или совершающий « безумные » поступки). Ворон является медиатором между мужским и женским началом (ср. его попытки изменить пол, «выйти замуж», и т. п., сопоставимые с шаманством превращённого пола). Выступающий в мифах как существо двойной антропозооморфной природы, Ворон выполняет медиативную функцию между человеческим и животным. Участие Ворона в основных мифологических оппозициях способствует его роли как «серьёзного» культурного героя и одновременно шутника-трикстера. Как культурный герой Ворон осуществляет медиацию в оппозиции природы и культуры.
Ворон — центральный персонаж в мифах некоторых народов Северной Азии и Северной Америки, прежде всего у палеоазиатов чукотско-камчатской группы (чукчи, коряки, ительмены) в Азии; у северо-западных индейцев (главным образом тлинкиты, но также хайда, цимшиан, квакиютль), северных атапасков и отчасти эскимосов (повидимому, в результате заимствования) в Америке. В этих мифологиях Ворон выступает как первопредок — демиург — культурный герой, могучий шаман, трикстер (ительменок. Кутх, корякск. Куйкынняку, чукот. Куркыль, тлинкитск. Иелъ). Он фигурирует в двух ипостасях — антропоморфной и зооморфной, и типологически близок тотемическим первопредкам двойной антропозооморфной природы в мифологиях других американских индейцев и австралийцев. Его деятельность в мифах отнесена ко времени мифического первотворения что, в частности, делает возможным сочетание функций «серьёзного» культурного героя и плута-трикстера в одном персонаже.
В мифах о творческих и культурных деяниях Ворона мотивы у палеоазиатов (как культурный герой Ворон выступает прежде всего у чукчей) и в Северной Америке в основном совпадают. Ворон создаёт свет и небесные светила, сушу и рельеф местности, людей и зверей; он добыл пресную воду у хозяев моря, раскрасил всех птиц (а сам превратился из белого в чёрного), положил начало рыболовству. Эти мотивы можно считать древнейшими, созданными в период генетического единства или длительных контактов предков палео-азиатов и индейцев Северной Америки. Однако последним не известен палеоазиатский миф о Вороне, который вместе с другой птицей (зимушкой или куропаткой) пробил клювом небесную твердь, добыв таким образом свет (но в обеих мифологиях есть мифы о похищении небесных светил в виде мячей у их злого хозяина ради создания света); а палеоазиатам не знакомы североамериканские рассказы о том, как Ворон добился от хозяйки прилива регулярной смены прилива и отлива и о том, как он добыл огонь (у чукчей Ворон создаёт сакральный инструмент для добывания огня).
Существование этих различных, но типологически близких мотивов, возникших самостоятельно в каждом из регионов, подчёркивает общность мифологической семантики Ворона.
Прежде всего как первопредок и могучий шаман Ворон выступает в фольклоре коряков и ительменов. Он патриарх «вороньего» семейства, от которого произошли люди; у него большая семья, и он защищает своих детей от злых духов, помогает в устройстве их браков; а сами брачные приключения его детей суть символическое выражение возникновения и правил организации и функционирования социума (установление дуальной экзогамии через отказ от кровосмешения, установление «брачных связей» с существами, персонифицирующими природные силы, от которых зависит хозяйственное благополучие социума).
Вокруг Ворона и его семьи объединён почти весь повествовательный фольклор коряков и ительменов. Такая «семейная» циклизация отличает палеоазиатский фольклор от фольклора северо-западных индейцев, циклизованного «биографически» — в нём преобладают мифы о «героическом» детстве Ворона и о его странствиях: в Северной Америке Ворон — прежде всего культурный герой, а не «патриарх», хотя и здесь имеются представления о нём как о первопредке. Так, он часто выступает как тотем или родовой эпоним, считается родовым или фратриальным предком. С оппозицией фратрий, очевидно, связано его противопоставление другой птице (лебедю, гагаре, орлу; ср. ниже об иудаистском противопоставлении Ворона голубю; один из представителей семейства «вороньих» выступает в оппозиции к орлу в Северной Австралии, он также является и трикстером) или зверю (обычно волку). В частности, у северо-западных индейцев и у некоторых групп атапасков племя делится на фратрию Ворона и фратрию волка или орла.
В отличие от мифов творения, рассказы о проделках Ворона-трикстера не совпадают по мотивам в палеоазиатском и североамериканском фольклоре, но типологически идентичны. Исключение составляют повествования о мнимой смерти Ворона и о его попытках переменить пол, представляющие пародию на некоторые стороны шаманизма (аналогичные истории рассказывают и о других трикстерах). Таким образом, «трикстерский цикл» о Вороне возник, повидимому, позже, чем мифы творения.
В палеоазиатском фольклоре Ворон-трикстер и прожорлив, и похотлив, но его основной целью является утоление голода. В Северной Америке похотливость приписывается другому трикстеру — Норке, а для Ворона характерна только прожорливость. Разница проявляется также в том, что у палеоазиатов Ворон-трикстер действует на фоне общего голода, постигшего всю его семью; в Северной Америке состояние голода — специфическая черта самого Ворона, возникшая, по мифу, после того, как он съел коросту с кости.
Ворон-трикстер готов на любой коварный обман, часто торжествует, но бывает и одурачен. Если он выступает как представитель семьи (что прежде всего характерно для палео-азиатской мифологии), его трюки удаются, когда они направлены против «чужих», и проваливаются, когда Ворон действует в ущерб «своим», нарушает физические или социальные нормы (покушается на коллективные запасы пищи, меняет пол, пренебрегает половозрастными принципами разделения труда, изменяет жене). Трюки Ворона противостоят нормальной социальной деятельности его детей, «дополнительны» ей, воспринимаются как па-разитарная форма поведения и являются шутовским дублированием, пародийным снижением его собственных деяний как культурного героя и могучего шамана. Там, где Ворон действует вне семейного фона, что характерно и для палеоазиатского и для северо-американского фольклора, его трюки имеют переменный успех. В этом случае он часто пытается удовлетворить свои нужды за счёт других подобных антропозооморфных существ; у палеоазиатов это лиса, волк и др., в Северной Америке — баклан, медведь-гризли, орёл, также волк.

Аналогичная семантика образа , выявляется и в мифологических представлениях других народов Севера:» Азии и Северной Америки. В якуте ЕЖ мифологии Ворон — атрибут Улу Тойоаш», мифического главы чёрных шаманов и имеет демонический характер в эвенкийских мифах Ворон иногда выступает в роли неудачного, непослушного помощника бога-творца. На Севера Америке у индейцев других племе сказания о Вороне встречаются только спорадически, но там известен миф о потопе с участием Ворона (у северно-западных индейцев Ворон. иногда также связывается с потопом): он ПОСЛАН искать сушу, не возвращается, и называется чёрным цветом. Шведская фольклористка А. Б. Рут, СОЦИАЛЬНО изучавшая мотив всемирно— потопа, считает, что эти сюжета. возникли в результате контаминашо индейских мифов о демиурге-ныряет щука, вылавливающем землю, рассказами библейского происхожу ния о всемирном потопе, занесённым миссионерами.
Уже древнейшее сюжетное упоминание о Вороне в вавилонском эпосе Гильгамеше связывает его с мифе» о всемирном потопе: Утнапиштт посылает из ладьи (на которой спасается от потопа) последователь в ласточку, голубя и Ворона, чтобы узнать обнажилась ли суша. Первые две птицы возвращаются, не найдя сухого места, а Ворон не возвращается — свидетельство того, что он обнаружил сушу. В библейском описании потопа (восходящем к вавилонскому Ворону не вернулся, а посланный за тем голубь прилетел с листом оливы, то есть в полном отличии от вавилонской версии Ворон выступает как дурной вестник, а голубь как хороший. Эта же трактовка становится ярче в поздний еврейской (постбиблейской) и мусульманской традициях (Ной проклинает Ворона, делает его чёрным, благословляет голубя). В средневековой христианской традиции Ворон становится олицетворением сил ада и ДЬЯВОЛА а голубь — рая, святого духа, христианской веры (крещения). Так же интерпретация опирается, повидимому, как на еврейскую традицию д отражает иудаистское деление животных на чистых (голубь) и нечистых (ворон), так и на дохристиански-мифологические представления народов Европы, в которых Ворон имеет отчётливую хтоническую характеристику и фигурирует как птица, приносящая несчастье. Появление Ворона на левой стороне дома было дурной приметой, во время сева его появление предвещало неурожай, встреча двух воронов в воздухе — войну В древнеирландской, и особенно древнескандинавской, литературах (восходящих к фольклору и отражающих дохристианскую мифологию) Ворон иногда обладает железными когтями и клювом, есть и образ одноглазого Ворона, что характерно для хтонических существ. Ворон фигурирует в описаниях битв, предвещает гибель героев. Скандинавского верховного бога Одина связанного с царством мёртвых и войнами, сопровождают две мудрые вещие птицы — вороны Хугин и Мунин Ворон, повидимому, связан и кельтским богом Лугом. В античной мифологии Ворон (или ворона) сопровождает богов и героев, связанных с небом и солнцем, с культом земледелия, с войной и подземным царством: Кроноса (и римского Сатурна), Аполлона, Афину (шлем Афины имеет вид ворона), Асклепия. Имеется много упоминаний о мудрости Ворона. Согласно Овидию , Аполлон узнаёт от Ворона об измене любимой им нимфы и в горе делает его чёрным. По преданию Ворон предсказывает смерть Цицерона и др. Вместе с тем отчетливой хтонической характеристики античный Ворон не имеет.
Поверья о том, что Ворон. приносит несчастье, зафиксированы в Северной Африке. Передней, Южной и Восточной Азии. В Древнем Китае ворон был солярным символом; лишние солнца, убитые стрелком И, мыслились как Ворон. Демоническим персонажем Ворон, является в русских сказках Ворон Воронович). См. также птицы)
Черноrо ворона следует отнести к числу самых противоречивых символов. Для большинства народов Азии, Африки и Америки он служил солнечным знаком, символом мудрости, долголетия, пpоницательности и предвидения. В Древнем Риме ворон являлся воплощением Haдежды, а в Китае и Японии ¬ эмблемой семейной любви. Что же касается народов средневековой Европы, то они расценивали черноrо ворона как самую зловещую птицу, аллеrорию беды и зла, как мрачный символ войны и смерти.
В мифолоrии древних rpeков, иранцев и китайцев ворон предстает в роли посланца и вестника солнечных боrов (Аполлона, Митры и др.) и символом caмoro солнца. Наиболее интересна в этом отношении солнечная эмблема китайской династии Шу, изображающая мифическоrо ворона с тремя лапами. Tpeхноrий ворон олицетворял три положения дневноrо светила: восход, зенит и закат солнца.
В мифолоrии некоторых отсталых племен Северной Америки ворон признается демиурrом, боrом¬творцом Bcero сущеrо, поэтому канадские эскимосы почтительно именуют ero Отцом народа. Тлинкиты, большое индейское племя на Аляске, считали мудроrо ворона Йела po-доначальником клана воронов, творцом людей и устроителем космоса. Индейцы навахо, поклоняясь вещей птице, называ¬ли Борона Черным боrом. В мноrочисленных мифах индейцев подчеркивались такие качества ворона, как мудрость, хитрость, бесстрашие и воспитанность, а мифы африканцев прославляют ero как вepнoro помощника человека, проводника и вестника, чья проницательность позволяет избеrать опасностей. Тем же символом проницательности ворон выrлядит и в библейском мифе о Великом потопе: взлетев с Ноева ковчеrа, крылатый разведчик сумел разыскать спасительную сушу.
В Северной Европе ворон сделался rpозным символом войны у яростных «королей моря» ¬ викинrов. Спутниками скандинавскоrо боrа Одина были два мудрых ворона: Хуrин и Мунин. Ворон был изображен и на знамени леrендарноrо вождя викинrов Parнapa Лодброка. Дpeвнее предание rласит о том, что ворон Parнара обладал даром пророчества и советовал хозяину, коrда следует выступать в по¬ход: если на расчехленном знамени птица rордо расправляла свои крылья, значит, норманнов ожидала впереди победа и боrатая добыча, но есл;и она бессильно свисала в складках полотнища, Parнap откладывал отплытие драккаров до лучших времен.
В средневековой Европе, rде опустошительные набеrи викинrов ставили на одну доску с чумой, ворон стал визуальным олицетворением зла и знаком смepти. В сознании европейца эта птица
пробуждала картины и ассоциации одна мрачнее друrой: воронье, хищно кружащее над устланным трупами полем битвы; вороны, выклевывающие мертвые rлаза повешенных; зловещее хриплое кapкaнье cтaporo черноrо ворона, пророчащее неминуемое несчастье, и Т.д. Таким образом, за вороном в Европе прочно закрепилась пуrающая репутация вестника зла, отразившаяся во мноrих cpeдневековых преданиях. Из среды простонародья дикие суеверия быстро проникли во двоpцы знати. rабсбурrи, например, обзавелись даже собственными пуrалами: увидеть семь воронов одновременно для любоrо представителя этоrо прославленноrо рода было равносильно смертному приrовоpy. Если веритьлеrенде, проклятие на rабсбурrов навлек один из их предков, епископ Страсбурrский, изrнавший Bоронов из облюбованной ими башни ¬ их карканье отвлекало святоrо отца от блаrочестивых размышлений.
В христианской иконоrpафии тем не менее образ ворона предстает в самом выrодном свете, что объясняется позитив¬ ным влиянием библейской мифолоrии. Соrласно одному из мифов, ворон принес хлеб rолодному пророку Илие во Bpeмя ero скитаний в пустыне. Впоследствии этот сюжет распространился и на друrих христианских святых: Антония, Бенедикта, Онуфрия и Павла Отшельника. Так непререкаемый авторитет Библии обелил черноrо ворона.
В изобразительном искусстве эпохи Ренессанса ворон оказался в числе атрибутов персонифицированной Надежды, поскольку в ero карканье римлянам слышалось латинское слово «cras» «завтра» ). Это доказывает, что древние римляне вrлядывались в день rрядущий с большим оптимизмом, в противном случае они сделали бы черноrо вещуна сотоварищем аллеrорическоrо rоря-Злосчастия.
В военном деле «воронами» римляне именовали абордажные мостики с крючьями на концах, крепившиеся на носах боевых кораблей. Во время мopcкoro сражения «ворона» перекидывали и зацепляли за борт вражескоrо судна, после чеrо понему переходили римские солдаты.
В алхимии ворон символизировал черный цвет вещества, соответствовавший первому этапу Великоrо Делания (процесса изrотовления мифическоrо философскоrо камня).
В rеральдике ворон изображается только черным цветом. Эта эмблема была достаточно широко распространена в repманской rеральдике, но в русской использовалась крайне редко, да и то только в качестве «rоворящей», Т.е. лишенной символическоrо значения. Примером тому может служить эмблема ворона в repбах российских дворян Вороновых и Boрониных.
Об отношении к ворону на Руси свидетельствует уже само ero наименование «BOPOH»). Нелестная репутация вора закрепилась за этой птицей и в крестьянской среде, и в обществе феодалов: первые ненавидели ее за то, что она расхищала посевы зерновых, а вторые ¬ за то, что
падкие на блестящие вещицы вороны иноrда похищали у них ювелирные укpaшения, оставленные без присмотра.
Неисчислимые тучи воронья, с криками носившиеся по небу, неожиданно нaшли отражение в древнерусской арифметике: термином «ворон» на Руси передавались умопомрачительные для
средневековых людей цифры ¬ от 10 до 100 миллионов.
В наше время копилка символов по¬ полнилась еще выражением «белая ворона». Так называют человека, чем ¬то резко выделяющеrося из Bcero окружения, и в этих словах явно сквозит не одобрение, а холодность и отчуждение.

Голубь ¬ В представлении людей Bcero мира roлубь выrлядел идеальным во всех отношениях созданием, средоточием мноrих добродетелей и прекрасных нравственных качеств. Эту птицу славили в лирических стихах поэты, трубадуры и менестрели воспевали в образе rолубки нежную и прекрасную даму сердца, а церковники восхваляли ее как духовный образец aнrельской кротости и доброты.
Голубь мира с оливковой ветвью
С античных времен rолубь является романтическим и троrательным символом любви и верности. rолубь с оливковой ветвью в клюве ¬ общепризнанная эмблема мира, покоя и надежды. Белый roлубь ¬ яркая аллеrория чистой безмятежной души. Даже китайцы и японцы, обычно столь ориrинальные в своих суждениях, придерживаются тех же взrлядов на символику rолубя, что и дрyrие народы (в Японии, например, эмблема мира изображается в виде rолубя с мечом).
Впрочем, жители Поднебесной, равно как и rpаждане Страны восходящеrо солнца, и тут сумели выделиться: только в Китае и Японии rолубь ассоциируется еще и с долголетием.
В мифолоrии rолубь часто иrрает роль небесноrо посланника, несущеrо людям мир и покой. После Великоrо потопа, вызванноrо божьим rневом, белый rолубь принес в ковчеr библейскоrо Ноя оливковую ветвь как знак Божьей милости и залоr мира. rлашатаем мира белый rолубь выступает в мифах мноrих Hapoдов. Даже у оторванных от материковой цивилизации полинезийцев мифический Руле «rолубь») почитается как боже¬ственный миротворец.
У древних римлян символом мира стaла rолубка Венеры, свившая rнездо в бое¬вом шлеме Марса. Боr войны с удивлением обнаружил rнездо лишь в тот момент, коrда собрался в очередной поход, но обворожительная Венера упросила ero не rубить птенцов, и раздосадованному Марсу пришлось вложить меч в ножны.
В релиrии древних rолубь, символизировавший любовь и верность, был связан с культом сирийско¬финикийских И rреко¬римских боrов любви, красоты и плодородия: Астарты, Адониса, Афродиты (Венеры) и Эроса (Купидона). Пара воркующих rолубков олицетворяла у них семейное счастье и сексуальную гармонию, а в нежной rолубке воплощался идеал любящей и заботливой жены. В дpeвней rреции rолубей наделяли еще и дaром пророчества, поэтому в Додонском оракуле, находившемся при храме Зевса в Эпире, священных птиц использовали для получения предсказаний.
В христианской релиrии авторитет roлубя воспарил к заоблачным высотам и занял там вершину божественноrо пьедестала, ибо в белоснежном roлубе верующие ycматривали воплощение Святого Духа. Эта традиция восходит, повидимому, к Иоанну Крестителю, сказавшему однажды:
«Я видел Духа, сходящеrо с неба, как rолубя, и пребывающеrо на Нем» (Ин.!: 32).
В христианской иконоrрафии roлубь, как персонификация Святоrо Духа, присутствует в сценах, посвященных Божественной Троице, Крещению Христа, Блаrовещению и Сошествию Святоrо
Духа. Семь белых rолубей, парящих над Христом или Девой Марией с Младенцем на руках, символизируют Семь даров Святого Духа: Разум, Мудрость, Знание, Проницательность, Твердость, Набожность и Страх Божий.
Голубь
¬ В иконоrрафии белый rолубь может олицетворять и чистую безгрешную душу непорочных монахинь и святых, именуемых в православии «rолубицами». Примером тому может служить аллеrория души св. Репараты, в образе rолубя вылетающая из ее уст.
Как символ божественного вдохнoвeния, rолубь изображен витающим над ro¬ловой наиболее почитаемых в христианстве боrословов: четырех еванrелистов, Бернардина Сиенскоrо, rриrория Вели¬кoro, Фомы Аквинскоrо и мноrих друrих церковных авторов.
Самая популярная в иконоrрафии птица присутствует в самых разнообраз¬ных сюжетах: св. Ремиrию она несет в клюве пузырек с елеем; Николай Толен¬тийский оживляет двух зажаренных rолу¬бей, лежащих на блюде; божественный белый rолубь восседает на расцветшем жезле Иосифа (мужа Девы Марии), а на плече св. Елисея ¬ фантастический двуrлавый rолубь.
Древняя история хранит немало любопытных леrенд о rолубях. В Междуречье ходила леrенда о том, как заботливые птицы выкормили вавилонскую царицу Семирамиду. В «Повести временных лет» Нестор излаrает древнее предание о rибели rорода Искоростеня, rде rолуби послужили орудием утонченной мести киевской княrини Ольrи. Решившись жестоко отомстить древлянам за убийство любимоrо мужа, Ольrа повелела дружине ¬ Иrоря взять с них дань. rолубями. Собрав по три птицы с каждоrо двора, воины под¬вязали клапкам rолубей труты, подожrли их и выпустили оrненную стаю на волю. Пылающие птицы возвратились к своим rнездам на чердаках домов и спалили весь rород. Конечно, это не более чем леrенда: rолуби не настолько rлупы, чтобы нести oroнь в родное rнездо.
В военном деле rолуби с rлубокой древности исправно несли службу в качестве связистов. Крылатых вестников дepжали на заставах и в сторожевых башнях, чтобы иметь возможность быстро оповестить командование rлавными силами о внезапном появлении неприятеля. Для rарнизона осажденной крепости rолубь нередко оставался последней надеждой на спасение и единственным средством передать мольбу о помощи, поэтому на протяжении мноrих веков в каждой цита¬дели существовала должность начальника rолубиной почты, отвечавшеrо за своих леrкокрылых солдат.
В изобразительном искусстве два roлубя, обращенные друr к друrу и олицетворяющие тем самым мирные намерения сторон, составляют атрибут аллеrорической фиryры Соrласия.
После Второй мировой войны rениальный художник-антифашист П. Пикассо увековечил древний символ мира в своем творчестве: ero белый почтовый «roлубь мира» с оливковой ветвью в клюве сделался общепризнанной эмблемой мира во всем мире.
В западноевропейской церковной reральдике эмблема rолубя с оливковой ветвью в клюве была известна давно: ее можно видеть, например, в rербе римскоro папы Иннокентия Х (1644¬ 1655), а эмблему божественного согласия, изображенную в виде двух rолубей, пьющих из одноrо кубка (rрааля), ¬ в rербе rриrория XVI (1831 ¬ 1846).
Популярна эмблема rолубя и в российской rородской rеральдике: в rербе дpeвнero Topжка можно наблюдать трех золотых и трех серебряных rолубей в красных ошейниках, а в rербе современного под московного rорода Ступино ¬ золотоrо rолубя, летящеrо над волнами.
В современной rосударственной reральдике мирной эмблемой rолубя с оливковой ветвью отмечены rербы rви¬неи, Кипра и Фиджи.
В христианской традиции голубь иногда с нимб (или семь голубей); голубь и лилия — благовещение; двенадцать голубей ассоциируется с апостолами.

Горностай, небольшой пушной зверек, переодевающийся на зиму в белоснежную меховую шубку с черным хвостиком, в Средние века был эталоном физической и нравственной чистоты, поэтому одежда, отороченная мехом rорностая, подчеркивала соответствующие моральные качества cвoero владельца: невинность дeвушки, честь дворянина, неподкупность судьи. Блаrодаря тому что венценосныеособы Европы предпочитали носить мантии, подбитые мехом rорностая, этот зверек приобрел дополнительные символические значения, сделавшись эмблемой величия и власти.
Горностай
В мифолоrии облик rорностая принимают мноrие эпические и сказочные rерои. Русский былинный боrатырь Волх Всеславич, в совершенстве постиrший искусство оборотничества, перевоплотившись в rорностая, леrко проникает в подвалы вражеской крепости, перекусывает тетивы у луков, переrрызаетстрелы, а затем, обернувшись ясным соколом, улетает через окно. Вернувшись к своей дpyжине, Волх Всеславич обретает человеческий образ и ведет воинов на приступ разоруженной цитадели.
В rорностая воплощается Каскет и друrие мифические rерои народов Сибири, а также подземные духи маахисы из финских сказаний.
В средневековой Европе сложилось ориrинальное поверье, будто rорностай настолько чистоплотен, что не в состоя¬нии жить дальше, если ero великолепный мех испачкается. Именно из¬за этоrо cyeверия он и был избран в качестве воплощения чистоты.
Нактдка короля с горностаевыми хвостиками
В христианской иконоrpафии накидка из ropностаевого меха, наброшенная на плечи святой девы Урсулы, олицетворяет ее невинность и нравственную чистоту.
В изобразительном искусстве ренеcсанса rорностай выступает в качестве rлавноrо атрибута двух аллеrорических фиrур ¬ Целомудрия и Осязания (как одноrо из Пяти чувств). Наличие чистоплотноrо зверька у первой из них комментарий не требует, а вторая владеет им, вероятно, на том основании, что мех ropностая очень нежен, мяrок и приятен на ощупь.
В портретной живописи rорностай призван подчеркивать добродетели изображенной с ним женщины. В качестве наrлядноrо примера обратимся к полотну «Дама с ropностаем» кисти великоrо Леонардо да 'Винчи. Чечилия Галлерани, запечатленная на этом портрете, была не только хороша собой, но и обладала множеством достоинств, высоко ценимых reниальным живописцем. В этой картине смущает лишь одно: ко всем замечательным талантам и прекрасным качествам очаровательной итальянки вряд ли можно присовокупить целомудрие, ведь, нaсколько известно, Чечилия была любовницей миланскоrо rерцоrа Лодовико Моро.
Дама с горностаем - худ. Леонардо да Винчи
Наибольшей славы rорностай удостоился в эмблематике средневековой Франции. Эмблема rорностая с девизом: «Лучше умру, но не запятнаю себя», принадлежавшая Анне Бретонской и ее дочери, украсила стены мноrих французских королевских дворцов. Бретонские rерцоrи испытывали к белоснежному зверьку Taкую большую симпатию, что один из них, а именно Иоанн V , даже учредил в 1382 rоду орден rорностая.
В европейской rеральдике rорностаю принадлежит одно из самых почетных мест. Причем более важную роль здесь иrрает даже не сам зверек, а ero мех, стилизованный по правилам rеральдическоro искусства. В rеральдике мех rорностая обозначается в виде черных хвостиков или крестиков с удлиненной и расщепленной ножкой (наподобие трефовой карточной масти), усеивающих серебряное поле rерба. Помимо этоrо, наиболее распространенноrо варианта изображения ropностаевого меха, изредка использовались и друrие: белые крестики в черном поле, черные ¬ в золотом поле и золотые ¬ в черном поле. Геральдический мех первоrо из указанных видов, как символ нравственной чистоты и величия, покрывает исторический rерб Бретани и бретонских rерцоroв, а так ¬ же rербы ряда современных департаментов Франции: Верхней Вьенны, Атлантической Луары, Иль и Велена, Кот д' Армора, Мобиана и др. Кроме Toro, белый с черными крапинками мех rорностая виден на отворотах королевской мантии, осеняющей rербы мноrих rосударств мира. Мантия, подбитая горностаем, обрамляла и Российский rосударственный rерб, и rербы российских дворян. В pycской rородской rеральдике эмблема уже caмoro rорностая, а не ero мех, указывала на реrионы обитания ценноrо пушноrо зверька. Например, в rербе r: Тара Омской области серебряный rорностай в зеленом поле изображен «...в знак изобильности и особливой доброты ropHocTaeB в оном окpyre». Такая же эмблема и по той же причине вошла в rерб rорода Верхнеуральска Челябинской области

Гусь в космогонических представлениях и соответствующих мифах нередко выступает как птица хаоса, но вместе с тем и как творец вселенной, снесший золотое яйцо — солнце (образ великого Гоготуна в египетской мифологии). В ряде языков понятия солнца и гуся передаются сходными языковыми элементами. В Китае гусь связан с небом и с принципом ян; рассматривается как талисман, помогающий любви в браке. I В гностической традиции гусь — во-площение святого духа, символ предусмотрительности и бдительности. В средние века в Европе верили, что гуси являются ездовыми животными ведьм. В ряде сибирских традиций известен т. н. «гусиный дух», ведавший судьбой. К идее бессмысленной глупости отсылает тема эзоповой басни об убийстве гуся, кладущего золотые яйца.

Журавль ¬ одна из самых блаrословенных птиц на Востоке, особенно в Японии и Китае, символ долголетия, плодовитости, удачи и счастья, воплощение таких нравственных качеств, как мудрость, справедливость, благородство, интеллигентность, аристократизм. Почти у всех народов Европы и Азии, за исключением кельтов, прилет журавлей расценивался как доброе предзнаменование, сулящее обильный урожай или блаrоприятные события в жизни людей. У древних rpeков эта птица ассоциировалась с цифрой «9» в Элладе бытовало поверье, будто разбеr журавля перед взлетом обязательно составляет девять шаrов ¬ нибольше ни меньше.
Журавли
Летящий журавль ¬ символ высокой цели. На это значение косвенно указывает и известная пословица: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», раскрывающая жизненное кредо cовpeMeHHoro обывателя, не желающеrо рисковать имеющимися привычными блаrами ради боль¬шой, но труднодостижимой цели.
В эмблематике можно почерпнуть немало интересных значений. Эмблема журавля со змеей в клюве, как символ борьбы со злом, тождественна изображению ero собрата аиста, очищающеrо землю от ползучих raдов. Журавль с камнем в клюве ¬ эмблема молчаливости и благоразумной осторожности. Древнеримский писатель Плиний Старший (23¬ 79 rr. н.э.) поясняет в своей «Естесственной истории», что мудрые птицы спасаются таким образом от орлов ¬ Kaмень в клюве не дает им производить лишнеrо шума, способноrо выдать перна¬тому хищнику их местонахождение. Oднако наибольшей популярностью пользовалась эмблема журавля с камнем в поднятой лапе ¬ символ бдительности. У Аристотеля и в средневековых бестиариях она получила такое истолкование: журавль, вынужденный постоянно быть начеку, стоит на болоте на одной Hore, сжимая в поднятой лапе камень. В этом положении журавль может только дpeмать. Стоит ему поrрузиться в более rлубокий сон, как камень с бульканьем пада¬ет в воду и будит этоrо часовоrо, постоянно и тщательно охраняющеrо собственную жизнь.
В европейскойьrеральдикеьэтаьэмблема бдительности была необыкновенно популярна. Заметный след оставила она и в российской rеральдике. Журавль, как верный страж, застыл в rербах российских дворян Анненских, Бекетовых, Беклешовых, Боrаевских, BaraHoвыx, Владиславлевых, Ивановых, Лонrиновых, Никити¬ных, Смирновых, Хвощинских И Шаховых.
В античной мифолоrии журавль яв¬ ляется спутником Аполлона, Гepмeca и Деметры. Светоносному боry журавль co¬ путствует в качестве весенней солярной птицы; боrу¬покровителю путешественников он служит потому, что ero крылья никоrда не знают усталости; атрибутом же боrини плодородия журавль стал как предвестник боrатоrо урожая.
В журавля перевоплощались мноrие восточные боrи, но самой ориrинальной метаморфозой следует признать воплощение кельтской боrини Бриrитrы, принимавшей образ сразу трех птиц, удобно расположившихся на спине быка. Столь редкая способность троиться, сближав¬шая Бриrитrу с Божественной Троицей, ¬ повидимому, и обеспечила ей почетное место среди христианских святых.
Воплощение в журавля не всеrда происходило по доброй воле. Олимпийские боrи превратили в журавля чрезвычайно возомнившую о себе rордячку Герану ¬ женщину из племени пиrмеев. Карлики¬ пиrмеи, прежде почитавшие Герену как боrиню, после этоrо отступились от нее и изrнали из родноrо племени, что привело к rераномахии ¬ войне пиrмеев с журавлями, описанной в «Естественной истории» Плиния.
В rpеческих мифах журавли ведyr себя как мудрые, блаrородные и милосердные создания. Они выручили из беды rероя Merapa, плывшеrо по волнам потопа, ориентируясь на их призывные крики.
В леrенде о злодейски умерщвленном Taлантливом певце Ивике журавли, разоблачившие убийц одним своим появлением, и вовсе выrлядят как орудия божественного возмездия. Резко неrативную оценку журавля мы встречаем лишь в индийской мифолоrии rде эта птица является отвратительной эмблемой лжи и коварства, аллеrорией измены и предательства, а rнусную сущность Балrала¬мухи, боrини¬покровительницы низких лжецов и подлых мошенников, с потрохами выдает ее журавлиная rолова. Зато в даосской релиrии журавль, окруженный ореолом святости, считается одним из десяти символов вечной жизни. По мнению даосов, сяньхэ «бессмертный журавль») или линхэ «чудесный журавль») живет удивительно долrо, подпитываясь чистой субстанцией оrня и металла. За долrие века облик божественной птицы трижды подверrается коренной трансформации: к 160 rодам журавль становится ослепительно белым; к тысячелетнему юбилею он меняет окраску и превращается в синюю птицу; а спустя еще тысячу лет делается черным, как антрацит.
¬ Белый журавль (бай хэ), воплощенное светлое начало ян без всякой примеси темнoro принципа инь, принимается дa¬осами за эталон чистоты и целомудрия. Верхом на священном белом журавле летал под облаками боr монет Лю Хай, леrендарный царевич Цяо, святой Мао Ин и мноrие друrие бессмертные из дaосско¬ro пантеона.
В истории Древнеrо Еrипта первое появление журавлей в дельте Нила связа¬но с царствованием первоrо фараона Me¬неса, объединившеrо Верхний и Нижний Еrипет в vдно rосударство. Для жителей Кеми, как называли еrиптяне свою боrа¬тую страну, двуrлавый журавль стал эмблемой той далекой эпохи nроцветания двуединоrо rосударства.
В Китае журавль и сосна ¬ два paвноценных символа долголетия. Важное значение имеет в Поднебесной и изображение белоснежноrо журавля, поднимающеrося к солнцу. Эта эмблема знаменует чистоту помыслов китайцев в их cтpeмлении к общественному nрогрессу.
В Японии национальной эмблемой считается журавль цуру ¬ красивая, величественная птица с круrлой «шапочкой» красных перьев на rолове, напоминающей восходящее солнце.

Цуру ¬ символ долголетия, надежды, мира и семейного счастья. у жителей японских островов существует любопытное поверье: если сложить из бумаrи тысячу фиryрок журавликов, все болезни отступят, а жизнь будет долrой и счастливой. Верила в Hero и 12¬летняя Садако Сасаки, пораженная страшной лучевой болезнью. Садако очень хотела жить, но успела сделать лишь 644 фиrурки... Несчастная девочка умерла, но обрела бессмертие. В Хиросиме, в парке Мира, она стоит, поднимая вверх cвoero журавлика. Это памятник юным жертвам атомной бомбардировки. Журавлик в худеньких детских руках выражает хрупкую надежду на то, что жyrкая траrедия Хиросимы и Наrасаки никоrда не повторится.
В буддизме журавль символизирует зиму. В китайской мифологической традиции журавли переносят по воздуху ангелов, сопровождают умерших, иногда с ними связана идея долголетия; в китайском искусстве журавль как одно из воплощений долголетия ассоциируется с кипарисом и сосной, в японском — с хризантемой . Согласно распространённым в Индонезии поверьям, журавль рождается из скалы, омываемой морскими волнами. В христианстве символ доброй жизни, верности, аскетизма.

Заяц (кролик) ¬ Подобно мноrим друrим представителям животноrо царства, заяц (или кролик) имеет двусмысленную репутацию. С oдной стороны, он олицетворяет ловкость, быстроту, бдительность, плодовитость и даже ма2ическую силу, но, с друrой стороны, косому приписывают хитрость,
лживость, трусость, вожделение и пoхоть.
В мифолоrии индейских, repманских, кельтских, африканких, азиатских, еrипетских и rреческих племен заяц, выступающий как лунный и женскuй знак, acсоциировался с циклом воспроизводства.
Заяц
Повсеместное соответствие зайца ночному светилу основывается, очевидно, на наблюдениях за поведением зайцев: древние полаrали, что зайцы любят иrрать при свете луны. Поэтому косой и сделался атрибутом античных боrов луны и охоты. Впрочем, не только их. Некоторые xapaктерные качества связывают ero и с друrими боrами: как воплощение эротической любви, кролик был поставлен на службу Афродите (Венере) и Эросу (Амуру), а у посланника боrов Гepмeca (Меркурия) быстроноrий заяц исполняет роль гончий.
Судя по мифам, древние питали к лунному зайцу чувство искренней симпатии, а некоторые североамериканские племена индейцев даже возвели кocoro в paнг культовоrо rероя. Алrонкины видели в нем блаrодетеля человечества, сопоставимoro по заслуrам разве что с rреческим Прометеем, и только неrритянские пле¬мена Южной Африки, обвинявшие зайца во всех смертных rpexax, относились к нему с презрением и ненавистью. Бушмены и rоттентоты беспощадно истребляли каждоrо зайца, подвернувшеrося им под руку, мстя лжецу за искаженное послание с Луны, навлекшее на нerpoв проклятие смертности.
В релиrиях народов Востока заяц pacсматривался как божественное или полубожественное создание. В Древнем Еrипте боrиня Унут, покровительница 15¬ro нома Bepxнero Еrипта с центром в rермополе, изображалась в образе зайчихи. В императорском Китае времен династии Хань лунный заяц олицетворял женское начало инь. Кроме Toro, внезапное появление зайца толковалось древними китайцами как счастливое предзнаменование удачи.
В буддизме заяц предстает как воплошение жертвенности: по одной из леrенд, он сам прыrнул в oroнь и изжарил¬ся, чтобы накормить проrолодавшеrося Будду. В исламе заяц окружен ореолом
святости, так как шииты были уверены, что в него воплотился после смерти Али, зять пророка Мухаммеда. А вот иудеи и христиане считали зайца нечистым животным, символом вожделения и похоти.
Лунный заяц
В изобразительном искусстве дpeвнero Китая (11 в. н.э.) образ лунноrо зайца запечатлен в двух вариантах, но в каждом из них отражена символика бессмертия: заяц либо держит в лапах дарующий бессмертие леrендарный rриб чжи, либо, сидя на луне под сенью Мировоrо Древа, толчет в ступке эликсир бессмертия.
В западноевропейском cpeдневeковом искусстве удирающий от зайца рыцарь является персонификацией трусости. В изобразительном искусстве эпохи Ренессанса на первый план выходит ceксуальная символика шустроrо зверька, сделавшая ero атрибутом аллеrорической фиrуры Распутства.
В христианской иконоrрафии заяц лежит у Hor Девы Марии, что символизирует победу над вожделением и похотью.
В оккультизме заяц, наделенный немалой магической силой, имеет отноше¬ние как к белой, так и к черной маrии.
Суеверные люди средневековой Европы верили, что с заходом солнца в зайцев перевоплощаются колдуны и ведьмы. В перебежавшем дороrу зайце они видели поэтому предвестника беды. В средневековой Анrлии даже существовал обычай поджиrать 1 мая заросли вереска и дрока, чтобы изжарить в них ведьмI, возвращающихся с шабаша.
В белой маrии заяц или кролик, как покровитель женскоrо менструальноrо цикла и символ плодовитости, использовался либо в качестве талисмана при трудных родах, либо как средство от бесплодия. Особой маrической силой нaдeлялась левая задняя лапка зайца: она счиалась не только универсальным cpeдством от подаrры, ревматизма и судороr, но и сильным талисманом, приносящим удачу и счастье. (талисман - Кроличья лапка)
Белый кролик
Алхимики, повидимому, вполне разделявшие подобные мистические воззрения, использовали заячью лапку как ин¬струмент для смешивания веществ.
В rеральдике эмблема зайца, никоrда не пользовавшаяся большой популярностью, применялась в основном как «rоворящая», лишенная символическоrо смысла эмблема. Изображения зайцев
можно встретить и в некоторых rербах российских rородов, куда они попали лишь на том основании, что в окрестностях этих населенных пунктов водилось множество таких зверьков. В rербе Kоврова, например, два зайца сидят на зеленом травяном ковре.
Современная эмблематика эксплуатирует сексуальную символику зайца. Как эротический символ вожделения, эту эмблему использует, в частности, скандально известный американский журнал
для мужчин «Рlауboy».
И все же из длинноrо списка символических значений нашеrо rероя доминирующей в настоящее время следует признать трусость. Похотливоrо человека обычно сравнивают с котом, а трусливoro ¬ именно с зайцем. Недаром «зайцем» называют и безбилетноrо пассажира, чья нервозность, вызванная страхом перед возможным появлением контролера, напоминает природное поведение опасливоrо зверька.

Зимородок. Древние греки верили, что в зимородков превратились нежно любящие друг друга супруги Кеик и Алкиона. Они считали, что зимородки строят гнезда на воде и там, в плавающем по волнам жилище, выводят птенцов. Это происходило в период зимнего солнцестояния, когда в течение полумесяца на море царил полный штиль. До сих пор это время хорошей безветренной погоды и спокойного моря в Греции называется днями зимородка.

Змей, змея, представленный почти во всех мифологиях символ, связываемый с плодородием, землёй, женской производящей силой, водой, дождем, с одной стороны, и домашним очагом, огнём (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом — с другой. Изображения, относящиеся к концу верхнего палеолита, и отражение культа змей в религиях народов Африки, Азии, Америки, Австралии позволяют состав»» представление о ранних этапах развития образа 3меи. Первоначально мифологический 3мей по внешнему виду был достаточно близок к обычным змеям, отличаясь от них значительно большими размерами. В дальнейшем образ 3меи обретает некоторые характерные черты животных, противопоставляющихся ему в древнейших мифологических сюжетах. Так, известное в искусстве верхнего палеолита противопоставление змей и птиц, получившее продолжение в раннеевразийском искусстве (птицы и змеи как животные верхнего и нижнего миров, ) и отразившееся в позднейших мифологических сюжетах (вражда птицы Гаруды со Змеями-нагами в индуистской мифологии и др.), сменяется образом летучего, крылатого или «пернатого» (как в древней Мексике) Змея-дракона, соединяющего в себе признаки змеи и птицы; характерное для некоторых верхнепалеолитических изображений сопоставление символов 3меи и коня позднее ведёт к созданию мифологического образа 3меи — дракона с головой коня и телом змеи. Представление о существах со змеиным туловищем и человеческой головой развито в индуистской (наги), эламской и некоторых других мифологиях. Для японской и ряда индейских традиций характерен образ рогатого 3мея.
Змея
В архаических космогонических мифах Евразии и Америки 3мея осуществляет разъединение и соединение неба и земли. Согласно мифам индейцев Восточной Боливии, небо некогда упало на землю, но 3мей, обвившийся вокруг них, вновь разъединил их и продолжает держать разъединёнными. Аналогичный мотив в ацтекской мифологии связан с Кецалькоатлем и Тескатлипокой, которые превратились в двух 3меев для того, чтобы разорвать на две части прожорливое земное чудовище (древнемексиканский аналог месопотамской Тиамат), плавав-шее в первоначальном океане. Из одной части чудовища они сделали землю, из другой — небо. Кецалькоатль плавал по воде на плоту, сделанном из змей. В Древнем Египте изображение змеи прикреплялось ко лбу фараона как знак его царствования на небе и на земле.
Наиболее ранним космическим образом Небесного 3мея представляется символ Змеи-Радуги, связываемый в Австралии с плодовитостью, прародительницей-землёй и дождём (и нередко противопоставляемый огню и солнцу). Символ Змеи-Радуги — хозяина дождя, пьющего небесную воду (и тем иногда причиняющего неисчисли-мые бедствия), имеет широкое распространение как в мифологиях народов Юго-Восточной, Восточной и Южной Азии (Змея-Радуга, прекративший, по мифологии мунда, огненный дождь, посланный творцом на землю для истребления людей, и т. п.), так и в индейских мифологиях (3мей, оставленный матерью, поднявшийся на небо и превратившийся там в Радугу; 3мея Боюсу, днём являющийся в виде радуги, ночью в виде чёрной дыры среди Млечного пути, по мифам индейцев бассейна Амазонки; два Змея-близнеца в мифах индейцев Бразилии и др.). В мифах народов Африки Змея-Радуга чаще всего выступает в качестве по-глотителя вод, который иногда борется с сыном солнца. К этому общеаф-риканскому мифологическому мотиву может быть, вероятно, возведён и египетский миф об Апопе, каждую ночь выпивающем всю воду подземного Нила, поражаемом за это богом солнца Ра. Та же сюжетная схема, противопоставляющая 3мею как вопло-щение стихии воды и огня, лежит в основе ветхозаветной символики 3мея, а также отражается в рассказе «Махабхараты» о борьбе бога огня АГНИ со Змеем. Такшакии (АГНИ семь раз поджигает лес Кхандава, где обитает Такшака и другие Змеи-наги).
Для Африки (в т. ч. и для Древнего Египта), Южной Азии (в частности, Индии), Средней Азии, в т. ч. Южной Туркмении; для Австралии, Океании, Центральной и Южной Америки и ряда других регионов общим является также мифологический мотив 3мея — охранителя источников и водоёмов. По поверьям некоторых африканских племён (область озера Виктория), от священных 3мей, обитающих в реках, зависит уровень воды в них (ср. соответствующее представление в кашмирской средневековой хронике Раджатарангини и др.).
Представления о связи 3мея с дождём отражаются в обрядах почитания 3мея или жертвоприношения змей в период дождей (или ожидания дождей во время засухи) у многих народов мира. Этим обрядам соответствуют мифы о победе змееборца (в индоевропейской мифологии часто бога-громовника) над 3меем или драконом, вслед за которой начинается гроза, дождь или потоп (напр., в древнеперуанском мифе о 3мее, убитом тремя сыновьями первого человека и изрыгнувшем воду, затопившую весь мир). Культовое значение 3мея как символа плодородия — одна из наиболее характерных черт ранней мифологической символики древнейших земле-дельческих культур Юго-Восточной Европы 6—4-го тыс. до н. э. Культо-вые сосуды и крашеная керамика с изображениями змей (часто двух) характерны также и для культур Малой Азии (Хаджилар) и Сирии (Тель-Рамад) 6—5-го тыс. до н. э.
Возможным продолжением древне-балканского культа змей (в связи с богиней плодородия) являются ранние кипрские и критские изображения женщин («жриц») со 3меей. (чаще всего двумя) в руках, связываемые с другими следами широко распространённого культа змей как атрибута хтонических божеств плодородия (а так-же и богинь смерти) в эгейском мире. В виде кобры или коброголовой женщины изображалась египетская богиня плодородия и урожая зерна Рененутет. Змея была одним из атрибутов греческой богини мудрости Афины (ср. также представление о 3мее как символе мудрости у других народов), ряд черт которой восходит к крито-микенской богине со змеями.
По сведениям античных авторов и археологическим данным, в скифско-иранской традиции известно представление о богине со змеиными ногами и двумя змеями, растущими из плеч. Типологически отчасти сходными являются ацтекские названия богинь Коатликуэ (на языке нахуатль «одетая в змеиное платье», хтоническое божество плодородия), ходившей по мифическому «Холму змей», и Чикомекоатль (на языке нахуатль «девять змей»).

Древнеиндийский мировой 3мей (Шеша) представлялся как держащий на себе землю. Сходная космическая функция мирового 3мея известна в скан-динавской (3мей Мидгарда — Ермунганд, живущий в океане и опоясывающий всю землю) и египетской (3мей Мехента — Окружающий Землю) мифологиях.
Во многих традициях хтоническая природа 3мея отражается в его названии, образованном (как и в слав. языках) от названия земли (эфиоп, arwe medr «зверь земли», егип. Сата «сын земли» или «жизнь земли» как описательные обозначения 3мея и т. п.). В Египте бог земли Геб иногда изображался с головой 3меи. С хтонической природой 3мея связано и представление о богатствах или сокровищах, которые он оберегает в земле или под землёй и может принести в дом (в Африке, Индии, у славян и др.). Хтонические черты земли-целительницы отчётливо прослеживаются в образе греческого бога врачевания Асклепия, который представлялся в виде змеи (змея была также и атрибутом Асклепия). В то же время хтоническое божество — 3мея связывается с подземным жилищем мёртвых (змеиная богиня Меритсегер, «любящая молчание», в фиванском некрополе в Египте).
Если в архаических мифологиях роль 3мея, соединяющего небо и землю, чаще всего двойственна (он одновременно и благодетелен, и опасен), то в развитых мифологических системах (где 3мея часто носит черты дракона, внешне отличающегося от обычной змеи) нередко обнаруживается прежде всего его отрицательная роль как воплощения нижнего (водного, подземного или потустороннего) мира; связь 3мея с женским началом тогда чаще всего осмысляется в духе мотива принесения женщины (девушки) в дань 3мею. В развитых вертикальных трёх-членных моделях мира (типа шумерской, индоевропейской и исторически связанных с ней древнегерманской, индо-иранской, славянской) космиче-ский 3мей приурочен к низу в противопоставлении верха и низа: шумерский 3мей у корней мирового дерева, древне-индийский «змей глубин», тождествен-ный по происхождению и названию греческому Пифону и славянскому бадняку. Древний образ 3мея у дерева (чаще всего у его корней, как в мифологии «Ригведы» и «Эдды», в славян-ском фольклоре и т. п.) получает негативное значение (иногда в связи с фаллической символикой 3мея).
3мей, связанный с нижним (водным) миром и враждебной человеку стихией (лесом) часто ассоциируется с другими существами, которые считались враждебными. Так, близнецы, представлявшиеся на ранних этапах развития близнечных мифов как существа, опасные для человека, могут отождествляться со 3меем: на языке нгбанди (Центральная Африка) ngo — змея, близнец; у дан (Западная Африка) близнецы связывались с чёрной змеей; у бамилеке (Камерун) при рождении близнецов приносят жертву жабе и змее.
В германской мифологии 3мея («червь») среднего мира как главное воплощение космического зла играет основную роль в предстоящей гибели мира. Сходным образом в египетской эсхатологии прабожество Атум в конце мира должно вернуться в виде злой змеи Урей в хаос, из которого оно некогда возникло. В этих эсхато-логических мотивах можно видеть переосмысление архаического космогонического символа 3мея в духе понимания 3мея как воплощения отрицательного начала (ср. роль 3мея в ветхозаветном рассказе о «грехопадении»).
К позднейшим этапам эволюции символа 3мея относится негативное переосмысление образа 3мея в греческих мифологических представлениях о лернейской гидре с девятью змеиными головами и змеях на голове греческой горгоны Медузы (и соответствующего этрусского божества) и др., а также установление связи 3мея (как и дракона) с царём как символом «управления водой»; ср. древнюю кхмерскую легенду о еженощном соединении царя Камбоджи с нагой (змеей) — прародительницей, от чего зависит благополучие страны, аналогичные древнекитайские представления, название первого бога — царя Аксума — Arwe («змей») и т. п.
Использование символа 3мея как социального классификационного (по
происхождению тотемического) знака отличающего священного царя, характерно для Древнего Египта (знак священной змеи Урей как символ фараона), стран индийского ареала (головные уборы в виде свившейся змеи у членов царского рода Чхота Нагпур), царства инков (изображение змей на гербе верховного инки).
В большинстве подобных случаев архаические тотемические представления, связывающие со 3меем. царя как символ плодородия, переосмысливаются в духе идеологии позднейших «ирригационных» обществ, хозяйство которых основано на искусственном орошении. В этих культурах изображения священных 3мей нередко ставятся у искусственных водоёмов.
Культовый обычай иметь священную змею в доме, царском дворце или
храме долго сохранялся в странах Средиземноморья (в т. ч. в Греции и Риме). Но в отдельных случаях (напр. в древнехеттской традиции) символ 3мея, приходящего во дворец или в город истолковывается в негативном духе Примером переосмысления архаических представлений является рассказ бразильского индейского племени их карьяна об анаконде, которую держала в клетке в воде и кормила женщина В день, когда покровительница не принесла. мяса, змея съела её. Индейцы убили анаконду, после чего начался сильный дождь («В это же время пролился дождь, подул ветер-победитель, победитель большой змеи-анаконды» Мифологические представления о Змее как опасном начале находят обряд вое соответствие в ритуалах лечения укусов змеи (в Центральной Индии соответствующие ритуалы совершаются перед алтарём бога-обезьяны Ханумана). Заговоры от змей и их укусов, восходящие к древним шаманским традициям, сохранились многих народов (в т. ч. и у восточных славян); наиболее архаичные тексты заговоров этого типа (в частности древнеегипетские) содержат прямые ссылки на миф о борьбе змееборца со 3меем.
Змея ¬ один из важнейших древних символов, удивительным образом сочетающий в себе orpoMHoe количество проти¬воречивых значений. Мноrие первобытные народы, блаrоrовевшие перед этим необыкновенным таинственным существом, совершенно не похожим ни на кaкое друrое земное животное, и почитавшие змею как cBoero древнеrо прародителя, сделали ее моrущественнейшим символом жизни и магической силы, мyдрости и прорицания, земли и плодородия, покровительства и защиты, целитель¬ства и обновления. Друrие народы дpeвности, испытывавшие панический страх перед скользкими шипящими ядовитыми rадами, видели в них устрашающее воплощение опасности и угрозы, олицетворение тьмы, хаоса и смерти. Самую неrативную оценку змея получила и в христианстве.
Заrадочные рептилии всеrда привлекали к себе пристальное внимание человека, будоражили ero лихорадочное воображение, вызывали интерес и любопытство, смешанные с опасением. О змеях
были сложены тысячи .мифов и леrенд, и в этом нет ничеrо удивительноrо: какие бы чувства не внущали они людям восхищение и преклонение или отвращение и леденящий ужас, но оставаться к ним paвнодушным не cмor бы никто.
В мифолоrии древних змеи расплодились в неимоверном количестве: здесь обретаются и фантастические Мировые змеи, и боrи в змеином обличье, и змеи- охранители, и змеи-тотемы, и всевозможные змееподобные чудовища, наподобие лернейской rидры, Сциллы, змееволосых
горгон и т.д. rиrантская Мировая змея, сжимающая в кольцах своих объятий весь мир,
ассоциируется в мифахс опорой мироздания. Двойственная репутация змей яркопроявляется уже в этом случае: одни из них выступают в качестве помощников боrов-демиурrов, а друrие в роли их rлавных противников. В индуистских мифах оrромная змея Васуки помоrает боrам в пахтании Мировоrо океана, змея Ананта служит опорой демиурrу Вишну, но боr rрозы Индра вынужден сражаться за солнце со змеем Вритрой, олицетворяющим первозданный хаос.

Тема змееборства характерна не только для индийской мифолоrии: славянский rромовик Перун побеждаетчудовищнoro Змея Волоса; еrипетский солнечный боr Ра каждую ночь вступает в единоборство со змеем Апопом и, одолев Bpara, заставляет изверrнуть выпитые им воды истоков Нила; а скандинавский rpoмовepжец Тор в битве перед концом мира убивает змея Ермунrанда, но и сам поrибает от изрыrаемоrо им яда. Великие боrи и сами не прочь влезть в змеиную шкуру, целиком или только нaполовину: в образе змеи в еrипетской мифолоrии предстают «владычица плодородия», «правительница закромов» Peненутет и боr времени Нехебкау, охраняющий вход в подземное царство, а в мифах aцтeков ¬ боr¬демиурr Кетцалькоатль «Пернатый змей» ). Наполовину сохраняют человеческий облик змееноrий Кекроп, покровитель Аттики, и скифская боrиня земли Апи, у которой ноrи и плечи заменяют змеи. Однако наиболее ориrинально выrлядит китайский «Извивающийся змей» Вэйшэ, владыка ropbI Цзюишань «ropa Девяти Сомнений»). Вот как описывает это чудо-юдо «Книrа rop и морей»: «Есть божество, лицо у Hero человеческое, тело змеи. Туловище ero раздвоено подобно оrлоблям, справа и слева ¬ rоловы. Оно носит фиолетовую одежду и красные шапки».
В мифолоrии змея может предстать в виде символа защиты и охраны. Во многих мифах и сказках змеи, чаще Bcero кобры, охраняют пещеры с несметными сокровищами. Этот сюжет связан с некоторыми древними поверьями. Одно из них rласит о том, что в rолове змеи рождается драrоценный камень, позволяющий ей жить около тысячи лет. Если вeрить друrой леrенде, драrоценные кaмни ¬ не что иное, как капли застывшей змеиной слюны. Индийский Har, кобра, стереrущая россыпи сверкающих самоцветов, символизирует сохранность духовных цeнностей. Индусы и китайцы верили, что змея- страж убивает только rpexoвныx искателей леrкой наживы, а людей добродетельных она щедро наrраждает за чистоту души и бескорыстие.
Способность змеи сбрасывать старую кожу сделала ее символом омоложения и долголетия, а лечебные свойства змеиногo яда ¬ современной эмблемой Meдицины. Прообразом последней явилась змея, обвившая жезл Асклепия, rреческоrо боrа врачевания. Две змеи обвивают Kaдyцей ¬ маrический жезл боrа ¬ посланника repмeca. В Ветхом Завете символом исцеления стал Медный змей, сделанный Моисеем по указанию боrа Яхве после исхода евреев из Еrипта: неким чудесным образом Медный змей излечивал ужаленных ядовитыми змеями людей, переходивших кишевшую ими Синайскую пустыню.
В релиrии мноrих народов Азии, Африки И Америки змея выступает в роли тотемного животноrо. Зулусы верили, что в змеях воплощаются их давно умершие предки. Особенным почтением неrри¬
тянские племена Южной и Западной Африки окружали rиrантских питонов. Убийство питона считалось у них страшным преступлением, за которое назначалось ужасное наказание: обвиненноrо в этом святотатстве сжиrали вместе с дoмом.
Прародительницей и королевой всех змей североамериканские индейцы признавали rремучую змею. Индейцы поклонялись опасной рептилии в полной увeренности, что она может послать попутный ветер или укротить бурю.
Культ змей-тотемов получил у древних самое широкое распространение. Скифы, например, обожествляли уже упоминавшуюся Апи, змееноrую прародительницу cвoero народа; китайцы почитали змееподобных божеств Нюйва и Фуси; корейцы блаrоrовели перед большой змеей ¬ тотемом Куронъи и т.д.
В древности священные рептилии обитали рядом с человеком ¬ считалось, что это обеспечивает дому боrатство и блаrополучие. Кроме Toro, змеи приносили и практическую пользу, охотясь на мышей. Матери позволяли своим детям иrрать с домашними змеями, а в сильную жару женщины использовали их в качестве живых кондиционеров и выходили из дому со змеей на шее. Разумеется, все это относится к неядовитым видам змей. Даже в некоторых странах Европы, таких как Австрия и Швейцария, люди держали в домах ужей, поскольку были убеждены в том, что змея надежно охраняет дом от вparoв и злых духов.
Божественным змеям древние посвятили множество великолепных храмов: rреки поклонялись им в храме Асклепия; индейцы¬натчезы почитали rремучих змей в храме Солнца; пруссы содержали священных змей в святилище Потримпса, боrа рек и источников. У друидов даже сами стены храмов, выстроенных в честь умирающеrо и воскресающеrо боrа, извивались подобно змеям. Мноrие дpeвние храмы, изукрашенные восхититель¬ ными рельефами, представляют собой подлинные шедевры архитектуры и скульптуры. Так, рельефы древнеиндий¬скoro святилища в деревне Санчи изображают множество фиrур змеепоклонников, почтительно склонившихся перед пятиrлавым змеиным божеством. Этих людей возrлавляет раджа или жрец, чей rоловной убор украшен пятиrлавым змеем.
Но довольно славословий в адрес божественных змей. Далеко не все народы пели им дифирамбы. В Вавилонии ядовитых пресмыкающихся воспринимали как воплощение зла и смерти; у иранских маздеистов змея ассоциировалась с мрачным Ариманом, и ее появление расценивалось как самое дурное предзнаменова¬ние. В тибетском буддизме «зеленая змея» олицетворяет одно из самых отвpaтительных животных качеств, присущих человеку, ненависть. В христианстве змея ¬ символ зла, греха, искушения и дьявольского коварства, и даже сам Сатана именуется в Библии «змеем древним».
Змей искуситель соблазняет Еву яблоком
В западном Фольклоре раздвоенный змеиный язык интерпретируется как олицетворение чудовищной клеветы, лицемерия и лжи. В русском фольклоре Herативная символика змеи проявляется еще более отчетливо. «Подколодная змея» персонификация опасноrо затаившегося врага; змея, приrpетая на rpyди, ¬ яркий символ самой черной неблагодарности; «зеленый змий» ¬ воплощение rубительноrо демона пьянства, овладевающеrо человеком и отравляющеro ero ядом алкоrоля.
В индуистской и буддистской иконоrраФии священные кобры ¬ наrи ¬символ защиты. Обычно они охраняют покой отдыхающих боrов: Вишну изображается возлежащим в кольце священной кобры, а Будда сидит в тени фантастической кобры, раскрывшей над ним семь своих капюшонов.
Змея в руках критской Боrини Матери олицетворяет землю. Ацтекский боr войны Уитцилопочтли, восседающий на orромном шаре перед треножником, дepжит змею как символ ма2ическux сил, властвующux над жизнью и смертью.
В христианской иконоrрафии змея предстает, конечно, в самом мрачном свeте. В сцене грехопадения змей¬искуситель, отождествляемый с самим дьяволом, является воплощением вселенского зла, греха и обмана. Змея у подножия Kpeста ¬ символ первородного греха, искупленноrо Христом на кресте. Змею топчут олень или слон, ее держит в коrтях или в клюве орел, Дева Мария попирает ее ноrами ¬ все это христианские эмблемы пo¬ беды над злом. Ядовитая змея ¬ атрибут нескольких христианских святых. Черная змея, выползающая из чаши еванrелиста Иоанна и из буханки хлеба св. Бенедикта, является аллеrорией отравы, с помощью которой их тщетно пытались поryбить враrи. Иное дело ¬ змеи св. Патрика. Церковное предание повествует о том, как этот святой, проповедовавший Слово Божие в Ирландии, силой своей веры превратил всех ядовитых пресмыкающихся в камни. С тех пор на острове не видели ни одной змеи. В связи с этой леrендой нелишне будет привести свидетельство анrлийскоrо путешественника Эндрю Бурда (1490¬ 1549), оставившеrо подробное описание средневековой Ирландии: «В Ирландии происходят поразительные вещи....Там не видать ни ехидны, ни змеи, ни жабы, ни ящерицы и ничеrо подобноrо. А я видел камни, которые имели вид и форму змеи и друrих ядовитых raдOB. Народ в тех местах rоворит, что камни эти прежде бывши rадами, и что они были превращены в камни волею Божьей и молитвами святoro Патрика».
В изобразительном искусстве символика змеи до крайности противоречива, так как художники наделили змеиным обличьем и отрицательных и положительных аллеrорических персонажей. К первым относятся персонификации двух смертных rpexoB: зависти и лени. Зависть располаrает змеей в качестве cвoero rлав¬нoro атрибута, потому что она питается змеиным мясом и источает яд, подобно змее, а ложь изображена в виде змеи с женской rоловой, высунувшей лживый раздвоенный язык. Однако как символ мудрости змея является атрибутом Блаrоразумия. Эта традиция опирается на авторитет еванrелиста Матфея, наставлявшеrо Bepyющих: «Будьте мудры, как змии».
Как существо, никоrда не отрывающееся от земли, змея составляет атрибут аллеrорической фмгуры Земли и rреческой боrини земли и плодородия Деметры (римской Цереры). Со змеями иноrда изображались и сатиры (Фавны). Зловещая тень змеи мелькает в сценах смерти некоторыхлеrендарных и исторических персонажей: Эвридики, Клеопатры, Вещеrо Олеrа и др.
В истории Древнеrо Еrипта особое место принадлежит урею ¬ священной змее фараона, rлавному символу ero нeo¬rраниченной власти над жизнью и смертью. Урей, изrотовленный из золота и
эмали, украшал rоловной убор фараона, а в некоторых случаях и ero бороду.
Корейцы изображали rиrантских фантастических змей с четырьмя крыльями по бокам на боевых знаменах. Змеи на флаrах символизировали магические силы, дарующие воинам победу.
Скифы украшали изображениями змееноrой Апи свои колчаны, щиты и доспехи. Античный историк Арриан опи¬сал любопытные военные эмблемы скифов, представлявшие собой чучела orpoмных змей, сшитые из цветных лоскутов и насаженные на длинные шесты. Koгда скифская конница стремительно aтaковала Bpaгa, эти змеи, раздуваемые ветром, извивались как живые и издавали резкий свист, действуя на психику и устрашая неприятеля.
В древней эмблематике змее принадлежит одно из наиболее видных мест. Boсточная эмблема божественного покро¬вительства изображала змею, обвившуюся вокруrсолнечноrодиска, или кобру с rоловой льва. Змеи на жезлах древнеrреческих боrов, Асклепия и repMeca, послужили прототипами двух современных эмблем: первая из них, изображающая змею, обвившуюся вокpyr чаши, является эмблемой медицины, вторая, кадуцей боrа Гepмeca ¬ эмблемой торговли.
Средневековую эмблему победы над злом в виде Божьей десниuы, простертой из облака и разрубающей мечом змею, спустя столетия использовали opraны co¬ветской военной контрразведки «Смерш» «Смерть шпионам»), правда, в несколько измененном варианте: Божья десница по вполне понятным причинам из нее была удалена, остался лишь карающий меч, рассекающий змею.
Важнейшее значение в Средние века приобрела rностическая эмблема Уроборос ¬ змея, свеонувшаяся в кольцо и кусающая себя за хвост, символ вечности и божественного совершенства. В средневековой алхимии нашла применение спиралеобразная эмблема змеи, уrрожающе взвивающейся вверх, ¬ символ опасности, представляемой от¬равляющими парами мышьяка.
Уроборос - худ. Стася Александрова
В Новейшее время родились еще нeсколько важных «змеиных» эмблем. Cpeди них змея, обвивающая колос, ¬ эмблема службы защиты растений, а также змея на чаше с растущей из нее зеленой веточкой на фоне ядерного rриба ¬ эколоrическая эмблема защиты окружающей среды от ядерных взрывов.
В средневековойевропейской rеральдике самое широкое распространение получила эмблема Божьей десницы, pacceкa¬ющей змею. Нашла она отражение и в pocсийской rеральдике. В российской rородской rеральдике змея употреблялась лишь в качестве «roворящей» эмблемы (например, в rербе roрода Змиева, rде изображена золотая коронованная змейка).
В родовых rербах российской знати эмблема змеи явление крайне редкое, почти исключительное (rерб Черкасских, например, украшают две перевившиеся змеи).

Ибис - в Древнем Египте почитался как священная птица; считался воплощением Тота, символизировал рассвет, утро, так как, стоя в воде, он раньше других птиц приветствует рассвет (аналогична символика журавля и цапли). В европейской традиции ибис — зодиакальная птица, управляющая знаком Водолея, в христианстве — символ плотского желания, нечистоты, лености.

Индюк (индейка) в ряде традиций символ глупости, чванства, напыщенности, всего внешнего, показного, но и гордости, высокомерия, иногда — неудачи. По одному из индейских мифов, когда земля была создана, но еще не затвердела, индюк, предупреждённый, что на землю садиться нельзя, был послан осмотреть её; однако, устав, он сел на полужидкую поверхность, стал бить крыльями, чтобы взлететь снова, и сделал весь рельеф земли неровным, образовав долины, холмы, горы. У индейцев майя индюк — распределитель дождя.

Кенгуру. Легенды австралийских аборигенов говорят, что некогда в Австралии не было кенгуру.
Случилось это в незапамятные времена.
Однажды над австралийской землей бушевал невиданный ураган. Он несся со страшной силой, сея повсюду смерть и разрушение. Яростный ветер вырывал из земли кустарник, уносил животных, которые не успели укрыться, разрушал птичьи гнезда, опустошал стоянки людей.

Кенгуру. Худ. А.Е. Бринев, Е.А. Комракова, А.Н. Сичкарь, Н.В. Сучкова.
Ураган застиг группу даенов (аборигенов) во время охоты, и они в страхе побежали прятаться в скалы. Укрывшись в расщелинах и каменных завалах, охотники смотрели на движущиеся по небу облака и вдруг заметили каких-то странных, неведомых доселе животных, показавшихся им очень несуразными: маленькие головки, крупные туловища, короткие передние лапы, задние – непомерной длины, огромные толстые хвосты. Казалось, животные плыли в воздухе и при это то и дело пытались коснуться задними лапами земли. Некоторым это удавалось, но лишь на мгновение – ураганный ветер снова отрывал их от земли и уносил дальше.
Внезапно наступило затишье, и даены увидели одно их этих странных созданий на земле. Бедное животное запуталось среди ветвей поваленных ветром деревьев, но быстро высвободилось и огромными прыжками умчалось прочь.
Животное было крупное, и охотники поняли, что оно может служить пищей для многих людей. Схватив оружие – бумеранги, копья, - они бросились вслед за убегающим животным. Но каково же было их удивление, когда вскоре они обнаружили целое стадо!
Ураган принес множество этих животных в Австралию. И люди, проживающие в разных её частях, дали им разные названия: алпуги, яангор, вура, вару и другие. Позже их стали называть кенгуру.
Кенгуру быстро освоились на новом месте, оно им понравилось. Здесь было много сочной травы, пресноводных рек и озер, плодоносящих деревьев. Кенгуру и по сей день – самые больше и самые быстроногие животные Австралии.
Позже даены научились охотиться на них, а мясо их оказалось хорошей пищей для людей.
Про один из видов кенгуру – валлаби, у австралийских аборигенов есть легенда о том, что когда-то Злой Дух, мужчина-Варук украл весь гарам – корни водяных лилий из огромного болота, где питалось множество животных и птиц. И тогда Пуронго, мужчина-Воллэби, храбро набросал в костер Варуку песка, а когда тот пошел добавить дров в костер, унес весь гарам. Однако Варук узнал, что это сделал мужчина-Воллэби и бросился за ним вдогонку. Он покатился по лесу, как огромный холм, кроша все на своем пути, и чтобы спастись от него, Пуронго превратился в воллаби и спрятался в дупле поваленного дерева. Варук перекатился через него, не сделав ему никакого вреда.
***

Другая австралийская легенда говорит, что некогда жили два воина – Миррам и Ворин. Ворин всегда любил спать не под открытым небом, а Миррам – наоборот. И вот как-то разразилась страшная гроза, Миррам решил попроситься к Ворину, но тот не захотел его впустить. Тогда Миррам запустил в него огромным плоским камнем, расплющившим голову Ворина, а Ворин кинул в него копье, которое вонзилось ему чуть ниже спины.
Случайная ссоре и последовавшая за ней драка обернулись для обоих приятелей неожиданным превращением: Ворин с расплющенным лбом превратился из дикого охотника в вомбата, навсегда обреченного жить в темной глубокой норе. Миррам же превратился в кенгуру, а вонзившееся в него копье стало толстым, упругим хвостом. Но он не изменил своей привычке жить на воле, под открытым небом, не сооружая для себя никаких укрытий.
С той поры прошло много лет, но вомбат и кенгуру по-прежнему не дружат между собой и делают все возможное, чтобы избегать друг друга. А привычки и образ жизни у них такие же, как и у их прародителей – Миррама и Ворина.
***

Другие австралийские легенды говорят, что во Времена сновидений, когда животные еще были людьми, женщина-Дельфин, Мемембел похитила сына женщины-Кенгуру, Манарк Чормонга, ибо дети Мемембел были ленивы и уродливы, а она хотела красивого сына, такого как Чормонг. Однако Манарк успела догнать её до того, как Мемембел донесла Чормонга до моря. Она с яростью налетела на Мемембел, изо всех сил ударила её по голове и проломила ей череп.
Рассвирепев, Мемембел хватила палку и ударила Манарк по рукам. Удар был так силен, что обе руки Манарк оказались сломанными. Все же Манарк удалось отобрать у Мемембел мальчика, и они возвратились в буш.
«Теперь я, пожалуй, превращусь в кенгуру, - подумала Манарк, - У меня будет большая сумка, в ней я стану держать дитя, и никто никогда не сможет больше похитить его у меня».
Так она и стала кенгуру. Вот почему передние конечности кенгуру такие короткие – это ведь переломанные руки Манарк.
А Мемембел с пробитой головой стала совсем уродливой и потому превратилась в дельфина.
Дыра в голове дельфина сохранилась до сих пор, и часто можно видеть, как из неё фонтаном бьет струя воды.

Коала. Древние легенды австралийских аборигенов Юго-Восточной Австралии повествуют, что когда-то на юго-востоке Австралии жил мальчик-Коала, Куб-Бор (сумчатый медведь). Он рано осиротел, и его взяли родственники. Они не любили Куб-Бора, плохо обращались с ним, относились к нему пренебрежительно, обижали его.
С малых лет Куб-Бор, как и другие дети его племени, учился жить в эвкалиптовом лесу, самостоятельно добывать пищу, помогая таким образом взрослым. Так получалось, что пищи у него было достаточно, а вот воды не хватало. Ему постоянно хотелось пить, он просто изнывал от жажды, только и думал о воде, разыскивая её повсюду в буше.

Коала
Однажды взрослые люди племени, в том числе и родственники Куб-Бора, отправились на охоту и сбор пищи. Куб-Бор заметил, что они забыли спрятать ковши с запасами воды. Как только взрослые скрылись за деревьями, мальчик выпил воду из нескольких ковшей, а передохнув немного, опорожнил еще столько же. Наконец-то ему удалось напиться вдоволь. Утолив жажду, Куб-Бор не стал пить воду из других ковшей: он знал, что еще предстоит перенести полуденный зной. Вскоре мальчика снова стала томить жажда. Он опорожнил еще один ковш. Затем, собрав все пустые ковши, повесил их на невысокое молодое дерево. После этого Куб-Бор взобрался на вершину дерева и, усевшись поудобнее, начал монотонно петь песню, которая обладала волшебными свойствами: дерево, на котором он сидел, начало быстро расти. Когда он закончил песню, оно выросло настолько, что стало самым высоким эвкалиптом в лесу.
К вечеру на стоянку стали возвращаться даены (аборигены). Пришли и родственники Куб-Бора. Не увидев ковшей с запасами воды, оставленных утром в тени деревьев, люди стали искать их и обнаружили на ветвях самого высокого эвкалипта. Рядом с ковшами сидел мальчик-Сумчатый Медведь и с опаской смотрел вниз на возмущенных людей.
Даены начали угрожать Куб-Бору, требуя, чтобы тот вернул им украденную воду. Но ведь воды в ковшах не было – он выпил её. Об этом и крикнул он людям.
Узнав, что они остались без воды, люди племени решили наказать мальчика. Сильные и ловкие мужчины несколько раз пытались взобраться на эвкалипт, но безуспешно. Ни у кого из них не хватило сил добраться до ветвей.
Коала
Потерпев неудачу, даены обратились с просьбой к виринунам (шаманам) наказать воришку. Двум умным виринунам после нескольких попыток удалось достигнуть вершины дерева. Они схватили сопротивляющегося Куб-Бора, жестоко избили его и сбросили вниз.
Упав с огромной высоты на землю, мальчик разбился. Даены окружили его и вдруг увидели, что он превращается в коалу. Животное встало на ноги и тут же побежало к эвкалипту, с которого был сброшен Куб-Бор. Коала быстро взобрался на вершину дерева и уселся на ветке.
С тех давних пор коалы не нуждаются в воде. Никто из людей не видел, чтобы коалы пили воду из реки, биллабонга, озера или ручья. Им хватает влаги, которая содержится в листьях эвкалиптов, капель росы на них, дождевых капель.
Вскоре после этого случая стало законом не разделывать тушку убитого коалы, как это делают с другими животными, а готовить его целиком. Если же кто-нибудь ослушается и нарушит этот закон, из тела коалы выйдет наружу его дух и жестоко накажет людей: наступит засуха, которую никто не перенесет. Люди и животные умрут от жажды, и только одни коалы останутся жить на земле…
Коала.

Конь, лошадь. Играет важную роль во многих мифологических системах Евразии. Является атрибутом (или образом) ряда божеств. На Коне передвигаются (по небу и из одной стихии или мира в другой) боги и герои. В индоевропейской мифологии Конь принадлежит особое место, объясняющееся его ролью в хозяйстве и переселениях древних индоевропейцев.


В индоевропейском близнечном мифе в виде двух коней представлялись божественные близнецы (ср. др.-инд. Ашвины, греч. Диоскуры, «дети бога» в балтийской мифологии) и связанные с ними два мифологических предводителя — родоначальники племени (англосакс. Hengist и Horsa). Пред-ставляется возможной также реконструкция бога грозы индоевропейской мифологии — *Per(k)uno-s в виде воина-змееборца на Коне (или на боевой колеснице, запряжённой конями), что находит продолжение в представлении о хеттском боге Пирва и родственных по имени богах в других индоевропейских мифологиях, которые также передвигаются на повозках, запряжённых Коней. (ср. слав. Перун). Общим для индоевропейских народов является образ бога солнца на боевой колеснице, запряжённой конями, причём само солнце представляется в виде колеса. Сравнение греческой -, «хозяйка коней» (в роли «хозяйка зверей»), др.-инд. Dvaspa «хозяйки благоденствующих лошадей», кельтской богини Эпона (букв. «богиня лошадей»), прусского конского божества позволяет также предположить наличие особого индоевропейского (в большинстве традиций женского) мифоло-гического образа, связанного преимущественно с лошадью (хетт. Пирва мог иметь и женский образ - подобие хуррит. Иштар-Шавушки). Возможно, что малоазиатское представление о женском божестве на К. сказалось и в греческих преданиях об амазонках, по некоторым признакам отождествля-емых с хеттами. Рассказы о мифи-ческих Коней известны в древнеиндий-ской, кельтской и славянской мифоло-гиях. Соответствие общеиндоевропейскому представлению о конях божества можно видеть в ритуале жертвоприношения коня; ср. др.-инд. ритуал убийства коня (ашвамедха), приравнивавшегося к трём частям космоса, римский обряд Equus October («октябрьский конь») и сходные обряды у славян и германцев. В скандинавской мифологии древо мировое называется Иггдрасиль (др.-исл. Yggdrasill), что буквально означает «конь Игга», т. е. конь Одина; это соответствует обозначению мирового древа в Древней Индии (см. Ашваттха). Ряд мифологических и ритуальных представлений, связанных с Конем. (символ Конь у мирового дерева, жертвоприношение коня и т. п.), совпадает у древних индоевропейцев и народов Центральной Азии, говоривших на алтайских, в частности тюркских, языках, что, повидимому, отражает древние контакты между этими народами. Английский исследователь Э. Паллиблэнк обнаруживает влияние индоевропейской мифологии также и в древнекитайских представлениях о «небесных конях», сопоставляемых с конскими масками из Пазырыкских курганов Алтая. В енисейской, в частности кетской, мифологии сохранились рассказы о происхождении коней у разных народов; согласно А. П. Дульзону, общеенисейское название Коня (qus) восходит к индоевропейскому *еk(w)os. Ряд исследователей считает также возможной диффузию некоторых мифологических образов, связанных с К., в процессе миграции народов из центров одомашнивания этих животных (Передняя Азия или Юго-Восточная Европа) во 2-м тыс. до н. э.
Во все века лошади ценились очень высоко, особенно боевые кони, верные товaрищи суровых воинов и властны¬ вождей. Заслуrи преданных животных не оставaлись без наrрады: Александр Македонский основал в честь cвoero павшеrо в бою любимца rород Букефалию; впавший в «кесарево безумие» римский император Калиryла сделал коня сенатором; а траrический злодей Ричард III, если верить Шекспиру, в финале битвы при Босворте предлаrал за коня корону.
Лошадь ¬ динамичный символ бурлящux жизненных сил и скорости, воплощение природной грации и красоты. Дикая лошадь, летящая в бешеном rалопе с развевающейся rривой, олицетворение грозного буйства стихий: бури, ураганного ветра, ревущего пламени, вздымающихся морских валов. Объезженная лошадь со всадником на спине ¬ символ власти, а конь с перевернутым седлом, с обрезанными хвостом и rривой ¬ эмблема траура по безвременно скончавшемуся ceдоку.
Символика лошади во мнoroм определяется и ее мастью. Белая лошадь ¬ замечательный символ жизни дневного света, духовН020 просветления, победы и триумфа; рыжая лошадь ¬ олицетворение бушующего пламени ( «конь ¬ oroнь» ); а черная (вороная) ¬ зловещее воплощение ночного мрака, нечистой силы u caмой Смерти.