Животные в мифологии

В мифолоrии древних народов можно леrко обнаружить следы и приметить rордую поступь множества удивительных коней. Арейон, божественный конь из rpеческой мифолоrии, рожденный от связи Посейдона и Деметры, умел rоворить почеловечески. В rорной Аркадии Арейона почитали как боrа, а в rороде Тельпуса чеканили монеты с ero изображением. В скандинавской мифолоrии быстрый как ветер Слейпнир «Скользящий»), восьминоrий конь Bepxoвнoro боrа Одина, являлся романтическим олицетворением восьми ветров. В образе прекрасноrо коня предстает в литовской мифолоrии Усиньш ¬ божественный покровитель домашних лошадей. Он заботится о лошадях, охраняет их, а в тот момент, коrда хозяин входит в конюшню, Усиньш мгновенно пере воплощается в лучшеrо из коней.
Чудесные крылатые кони, увлекающие солнечные колесницы боrов в античной, вавилонской, иранской, индийской и скандинавской мифолоrии, духовные символы солнечной энергии: Самый известный крылатый конь из rреческих мифов, белоснежный Пеrас, появился на свет из туловища убитой Персеемroproны Медузы. Взлетая на Олимп, он дocтавлял Зевсу rpoмы и молнии. На rope муз, rеликоне, Пеrас выбил копытом волшебный конский источник Иппокрену, вследствие чеrо сделался поэтическим символом вдохновения и эмблемой пoэтов: считалось, что наиболее талантливых из них Пеrас возносит на вершину Парнаса, в обитель муз.
В мифолоrии и rероическом эпосе наделенные чудесными способностями кони верой и правдой служат леrендарным rероям, помоrая им свершать удивительные подвиrи. С помощью Toro же Пеrаса великий rpеческий rерой Беллерофон т одолел rрозных ликийцев, победил воинственных амазонок и убил чудовищную оrнедышащую Химеру. Рахш «Гром»), моrучий конь леrендарноrо иранскоrо витязя Рустама, в бою сражался вместе с хозяином: он откусывал вpa¬raм rоловы и насмерть разил их ударами копыт. Волшебные коньки из pyccкoro фольклора, Сивка¬ Бурка и Конек Горбунок, помоrали своим rероям не только делом, но и мудрым советом.
Обзавестись таким замечательным помощником совсем не просто: часто rерой должен не только раздобыть или поймать блаrородное животное, но и суметь ero yкротить, заставить служить себе. О том, нaсколько это трудная задача, можно получить представление хотя бы из армянскоrо эпоса «Давид Сасунский», rде описан чудесный конь Куркик Джалали. rерою Caнасару пришлось спуститься за ним на морское дно, а, оседлав, ухитриться yцeлеть, поскольку непокорный конь всеми силами пытался отделаться от седока: снaчала он вознес rероя почти к самому солнцу, надеясь ero сжечь, но ловкий Санасар спрятался от жrучих лучей под брюхом коня; затем бросился в rлубокое ущелье, собираясь раздавить всадника, но тот мгновенно вскарабкался на спину коня. Только в тот момент, коrда Куркик Джалали окончательно выбился из сил, он покорился rерою и вскоре стал ero верным дpyrом, советником и помощником.
Не все мифические кони хороши, нeкоторые из них смертельно опасны для всадника. В первую очередь это относится, конечно, к черным лошадям ¬оборотням, так как именно их облик любят при ¬нимать черти, rоблины и прочая нечисть. Такому дьявольскому созданию ничеrо не стоит сбросить cBoero седока в пропасть или попросту заrрызть ero. Впрочем, paзоблачить коня-оборотня несложно, стоит лишь внимательно присмотреться к нему: зубы у Hero волчьи, а rлаза rорят aдским огнем.
С чудовищными конями, питавшимися человеческим мясом, пришлось иметь дело непревзойденному Гераклу. Хотя ему и удалось увести опасных коней царя Диомеда (8¬й подвиr Геракла), свирепые существа все же взяли с rероя свою кровавую дань, растерзав друrа Геракла, Абдера. Жителей великой Трои, по версии Гoмера, поrубил rиrантский деревянный конь ¬ символ опасных даров данайцев.

Кони Диомеда
Соrласно древнерусской леrенде, основaтель Киевской Руси Вещий Олеr тоже по¬rиб из-за коня, правда, в данном случае конский череп явился аллеrорией фатума, судьбы, зловещего рока, от кoтoporo не уйти.
К мифическим коням некоторым образом относятся и кентавры, изображавшиеся обычно с лошадиным туловищем, но с человеческими торсом и rоловой. Гpeческие мифы называют прародителями кентавров дерзкоrо царя лапифов Иксиона и боrиню облаков Нефелу, хотя вполне очевидно, что образ получеловека¬ полуконя зародился в сознании древних людей, впервые увидевших всадника. Кентавр ¬ малопривдекательный символ наглого, похотливого, полупьяного дикаря, одержимоrо своими низменными инстинктами. С этими буйными существами сражались некоторые леrендарные rерои Эллады. Геракл убил кентавра Hecса, попытавшеrося овладеть ero супруrой Деянирой, но месть злобноrо полуконя и после ero смерти настиrла величайшеrо reроя rреции: он скончался в страшных мучениях, коrда облачился в тунику, пропи¬танную ядовитой кровью Несса. Справедливости ради надо отметить, что и среди кентавров попадались добродетельные существа. Мудрый кентавр Хирон был воспитателем Ахилла, Ясона, Феникса и друrих rреческих repoeк, а дpyжелюбный человекоконь Фол, случайно раненный отравленной стрелой Геракла, после смерти был вознесен боrами на небо и превращен в созвездие Стрельца.
Кентавры из древнеиндийских мифов, именуемые в Ведах rандхарвами, и вовсе выrлядят идеальными воплощениями физической силы и интеллекта.
В релиrии из божественных коней прижелании можно было бы составить целый табун. Из этой массы особенно вьщеляются несколько колоритных фиryр. Наиболее rpозным выrлядит ассирийский боr Aнамeлех, изображавшийся в образе коня, которому приносились кровавые человеческие жертвы, а самым курьезным ¬ индейский лошадиный боr Цимин Чак, чьим прототипом явился реальный боевой коньжестокогo испанскоrо конкистадора Кортеса, завоевателя Мексики. Однажды конь Кортеса повредил в походе ноry, и испанец оставил захромавшее животное на попечение правителя rорода Тайясала. Наивные ацтеки, принимавшие Кортеса за caмoro боrа Keцалькоатля, поместили ero коня в храм и служили невиданному ими дотоле существу с превеликим усердием, пытаясь откормить ero... отборными кусками мяса. От такой «заботы» бедное животное вскоре околело с rолоду. Устрашившийся мести боrов злосчастный правитель rорода повелел жрецам изrотовить каменное изеаяние коня, с тем, чтобы вымолить у нero прощение. Кaменнoro идола жрецы нарекли Цимин Чаком. Самое любопытное в этой истории то, что даже спустя несколько веков, коrда местные индейцы и думать забьти о Кортесе, они продолжали усердно поклоняться ero каменному коню Цимин Чакак великому богу.
Божественным ореолом святости большинство народов мира окружили коней белой масти. Белоснежноrо красавца, coдержавшеrося при храме Святовита, прибалтийские славяне использовали для получения предсказаний в особо важных случаях. Сам процесс rадания не отличался большой замысловатостью: если конь выступал из храма с правой ноrи, это расценивалось как счастливое предзнаменование, а если с левой ¬ соответственно, наоборот. Монrоло¬татарское войско в походе всеrда сопровождал священный белый конь, рысивший налеrке, но никому и в rолову не моrло прийти оседлать ero, ибо монrолы верили, что на этом коне незримо скачет сам воинственный боr Сульде, дарующий им победу за победой.
В исламе белый конь является символом счастья и знаком пророка Мухаммеда; в индуизме ¬ последним воплощением Вишну; а в буддизме ¬ эмблемой caмoro Будды, якобы покинувшеrо этот мир верхом на белой лошади. Что же касается христианства, то в этой релиrии отношение к прекрасному животному противоречивое. Христос на белом коне возвещает триумф веры, но в Апокалипсисе Иоанна Боrослова Конь Бледный выrлядит как зловещая аллеrория Смерти.
В иконоrpафии верхом на коне изображались некоторые святые: Губерт, Eвстафий Плакида, Мартин Турский, а тaкже один из наиболее почитаемых в право¬славии великомучеников ¬ Георrий
Победоносец, поражающий копьем дpaкона. Однако для св. Ипполита, подверrнутоrо четвертованию, лошади явились орудиями казни.
Нашлось место в христианской иконоrрафии и для мифических кентавров, олицетворяющих здесь греховные cтpacти, похоть, прелюбодеяние и ересь.
В изобразительном искусстве стремительный беr диких лошадей запечатлен на стенах первобытных пещер еще доисторическими художниками. Изображения шумерских, еrипетских, хеттских, ассирийских, персидских, индийских и rpеческих боевых колесниц, запряженных парами, тройками или четверками лошадей, дошли до нас из Древнеrо мира в большом количестве. На полотнах эпохи Возрождения белые кони мчат колесницы солнечных боrов, а черные лошади везут повозки мрачных боrов подземноrо мира и аллеrорических фиryр Ночи и См:ерти.
В длинном ряду аллеrорических персонажей средневековой и ренессансной живописи немало конных. rордыня, один из семи смертных rpexoв, изображалась иноrда в образе всадника, сброшенноrо конем. Военное превосходство персонифицированной Европы над прочими частями света тоже запечатлено в облике вооруженноrо воина на коне. В бешеном rалопе летят четыре всадника Апокалипсиса на rравюре Альбрехта Дюрера ¬ аллеrория неумолимо надвиrающихся на человечество ужасных бедствий: Heпpaведного суда, войны, голода и смерти.
В белой маrии мноrих языческих нaродов, в том числе и у древних славян, конь рассматривался как светлый символ добра и счастья, как моrущественный природный оберег, способный отrонять
злых духов. Именно поэтому у мноrих племен Европы в период paннero Cpeдневековья бытовала традиция увенчивать жилища конскими черепами, вполне заменявшими, по их мнению, самих животных. Позднее ту же охранительную функцию выполняли украшавшие крыши фигypы деревянных коньков. Сильнейшим талисманом, символом удачи и лучшим средством от дурноrо rлаза признавалась и лошадиная подкова, чью маrию еще усиливала защитная форма полумесяца.
В западноевропейской rералъдике конь символизирует храбрость, силу, быстроту и ловкость. rеральдический конь изображается только в профиль, хотя эта эмблема имеет несколько вариаций: конь ¬тожет быть оседланным, диким (без ceдла и узды) или бешеным (взвившимся на дыбы). Допускается и неполное изображение фиryры коня.
Эмблему дикоrо коня, как символ ocвоения прерий, можно видеть в ряде aмeриканских rербов, а также в rосударственных rербах Венесуэлы и Уруrвая. В rербе Нижней Саксонии изображен леrендарный rанноверский конь Заксенросс.
В российской областной и rородской rеральдике эмблема коня отличается живописным разнообразием. В rербе столицы России изображен св. Георrий Победоносец на коне, отождествляемый с основателем Москвы князем Юрием Долгоруким. В rербе rубернскоrо rорода Томска скачущий в зеленом поле дикий белый конь символизирует освоение бескрайних просторов Сибири, а в rербе Koлоrрива серебряная rолова коня с rустой rривой является лишенной символики «rоворящей» эмблемой. Весьма разнообразны и rеральдические эмблемы российских дворян: в rербовом поле Скорняковых присутствует лишь половина сереб-ряноrо коня; в rербе Арсеньевых сияет золотая подкова; а в rербе rоловиных кpaсуется серебряный кентавр.

Корова, во многих древних и архаи-ческих религиях символ плодородия, изобилия, благоденствия. В одной из версий египетского мифа солнечный бог Ра поднимается из океана на небесной Корове (иногда отождествляется с Нут), которая встала из воды (где её двойником была «великая корова в воде» Метуэр, известная уже в 3-м тыс. до н. э.) и превратилась в небо. Когда в высоте у Коровы закружилась голова, Ра создал восемь божеств — хех, которые поддерживали её ноги, а бога Шу поместил под Корову, чтобы тот поддерживал её брюхо и стерёг хех. В «Текстах пирамид» об умершем фараоне говорится, что великая Корова беременеет им, рождает его и поддерживает своими крыльями. Небесная Корова ежедневно дает жизнь телёнку, который вырастает в быка, чтобы зачать нового телёнка. Небесной коровой, родившей солнце, считалась также Хатор, нередко выступающая в функции богини плодородия. В индийской мифологии корова Камадхену , исполняющая любые желания, появилась из океана при его пахтанье.

Корова
Образ молочного изобилия, характерный для общеиндоевропейской мифологической традиции, отражен в многочисленных метафорах ведийской поэзии и в этимологии др.-ирл. duan. (« песня, стих»), восходящего к тому же корню, что и аипа. В «Ригведе», гомеровском эпосе и латинскоиязыке слово «вымя» Коровы означает в то же время «изобилие, плодородие (др.-инд. вед. udhar, греч. у Гомера , лат. uber).
Общеиндоевропейским мифологическим представлениям о Корове соответствует обряд принесения богам в жертву стельной коровы реконструируемый путём сравнения ведийского и римского ритуалов и следа сходного ритуала в завещании хеттского царя Хаттусилиса I. В ближне восточных и греческой мифологиях известны рассказы о боге (аккад. Сина, угарит. Алиййану-Балу, хеттско-хуррит. бог солнца, греч. Зевс), влюблявшемся в Корову (соответственно в греческой мифологии Ио и Гера Аргосская принимают облик Коровы). В хеттско-хурритском мифе бог солнца, влюбившийся в Корову, превращается в юношу и обращается к ней с притворными упрёками, грозя наказанием за потраву луга, на котором она кормилась. После встречи с богом Корова беременеет и рождает сына — человека. Корова взывает к небу и просит у бога солнца милости. Она жалуется на то, что, будучи четвероногой, родила двуногого сына. Корова хочет съесть своего сына, но бог солнца спускается с неба и велит своему советнику отнести ребёнка в горы, где его должны сторожить змей и птицы. С культом Коровы у тода (в Южной Индии) и скотоводческих племён Африки связана мифологическая и ритуальная роль молока как сакрально чистого напитка.

Кот, кошка. В ряде мифологических традиций образ Кота выступает как воплощение божественных персонажей высшего уровня. Древнейшее изображение домашней кошки в Египте относится к 2-му тыс. до н. э., её захоронение — к кон. 15 — нач. 14 вв. до н. э. (кладбище кошек обнаружено в Бубастисе — центре их культа и Бени-Хасане). Богиня Бубастиса Баст, связанная с радостью и весельем, обычно изображалась в виде женщины с кошачьей головой, один из её атрибутов — эгида с головой кошки. Случайное нанесение ущерба кошкам, посвящённым Баст, и особенно их убийство могли караться смертью.

Кот
Баст-кошка нередко смешивается с богинями-львицами Тефнут и Сехмет (Баст иногда изображается с головой львицы), а позже и с Исидой, что обнаруживает связь образа Кошки с идеей царственности. В «Книге мёртвых» Кот сражающийся при дереве ишед (сикимора) в Гелиополе со змеем Ими-Ухенеф, выступает как одна из ипостасей бога солнца Ра (ср. восхваление Ра в надписях на гробницах царей XIX и XX династий: «Ты — великий кот, мститель богов»).
В других традициях (например, в ряде литовских мифологических текстов) Кот-змееборец инвертируется в противника змееборца, выступающего в отдельных случаях в виде Кота противник Перкунаса (в частности и прежде всего чёрт) может превращаться в кошку или Кота чёрной масти, иногда с красными глазами (ср. мотив поражения Перкунасом чёрного и красного камня). В латышской фольклорномифологической традиции чёрный чёрт с коровьими ногами, сталкиваясь с громом-молнией, превращается в чёрного Кота, старающегося спрятаться около человека. В Кота может превращаться и змееборец, сказочный герой, победитель чудовища, например Иван Попялов, герой одноименной белорусской сказки (Афанасьев I, . 135). Мотив превращения героя в Кота известен и в восточнославянском цикле сказок об Иване-Кошкином сыне (чаще — Иван Сучич или Иван-крестьянский сын). В некоторых таких сказках Кот (наряду с ним иногда выступает Кот Котович, брат Ивана Царевича) может быть и воплощением или помощником змея и змееборцем. Обе эти функции соединяются в сказке о Воле Воловиче, который после каждого сражения со змеем встречается с «Котищем, вытращи глазища», грозящимся его съесть. Герой убивает Кота, надевает на себя его шкуру и под видом Кота входит к бабе-яге. Оппозиция змееборца и змея в трансформированном виде (через оппозицию «кошки-мышки») широко представлена в ритуалах и их вырожденных формах — детских играх.
Мотив превращения Кота в человека и обратного превращения человека в Кота, как и его следствие — наличие форм, совмещающих элементы Кота и человека, неуловимость границ между кошачьим и человеческим, отчасти позволяет объяснить происхождение фольклорных имён типа Кот Котофеич, Котофей Иванович, Котонайло и т. п., а также использование «кошачьих» имён в ономастике.
В различных мифопоэтических традициях распространены мотивы учёного Кота Ср. пушкинскую рецепцию этого образа кота, научающего добывать огонь (Афанасьев I, № 45), чудовищного Кот-баюна, сидящего на столбе, побивающего весь люд, напускающего неодолимый сон и сказывающего сказки (Афанасьев II, № 215, 284), кошки как награды герою за службу (Афанасьев III, № 566) и др.
В низшей мифологии Кот выступает как воплощение (или помощник, член свиты) чёрта, нечистой силы. У индейцев кечуа существует поверье об особом кошачьем дьяволе, злом духе, у которого колдуны заимствуют свою силу. В японской традиции Кот рассматривался как злонамеренное существо, обладающее сверхъестественной силой. В ряде традиций ему приписываются черты вампиризма. Напротив, в Китае верили в его способность рассеивать злых духов.
В европейском средневековом искусстве получила распространение жанрово-сатирическая сцена «Битва мышей и кошек». В нач. 18 в. изображения Кота приобретают оттенок политического аллегоризма у русских старообрядцев (Кот как сатирическое изображение Петра I). Особенно устойчивы ассоциации кошек с силами зла (кошка как атрибут похоти;
Кот как символ посрамлённого сатаны в сценах благовещения). Мифопоэтические ассоциации, связанные с обра-зом Кота, получают развитие в литературе (Э. Т. А. Гофман, Э. По, Ш. Бодлер, А. А. Ахматова, М. А. Булгаков) и изобразительном искусстве (П. Пикассо) 19—20 вв.
Кошка ¬ крайне противоречивый символ, воплощение красоты, грациозности, независимости, ловкости и неуязвимос¬ти (последние два значения связаны с ее поразительной живучестью и способностью всеrда приземляться на лапы), но в то же время олицетворение похотливости, хитрости и злости. Применительно к человеку кошачьи качества часто приобретают неrативный оттенок: невернoro мужчину обычно уподобляют блудливому коту, а ветреную женщину ¬ похотливой кошке. Коrда же разrневанная женщина пускает в ход свое отточенное eстeственное оружие ¬ длинные ноrти, ее сравнивают с разъяренной кошкой.
Давно было подмечено, что rрациозное животное очень любит rулять при луне, поэтому в мифолоrии оно занимает место рядом с древними боrинями луны: rреческой Артемидой, римской Дианой и скандинавской Фрейей. Это отразилось и в изобразительном искусстве Peнeccaнса, rде повозку Фрейи везут две черные кошки.
В релиrии Древнеrо Еrипта существовал культ Бастет, лунной боrини Kpaсоты, изображавшейся в образе женщины с кошачьей rоловой. В Бубастисе, центре поклонения боrине Бастет, проживали десятки тысяч нубийских кошек, ее священных животных. Еrиптяне их холили и лелеяли. За обиду, нанесенную божественному животному, виновный отвечал своим кошельком, а за убийство кошки ¬ собственной жизнью.
Смерть какой¬нибудь из кошек еrиптяне переживали как национальную Tparедию. Хозяева, а лучше сказать, прислужники околевшеrо животноrо, в знак траура сбривали себе брови и, обливаясь rорькими слезами, переносили трупик кошки в храм. Жрецы Бастет бальзамировали покойную и поrребали ее на священном кошачьем кладбище. В моrилкуусопшей клали дохлую мышь, чтобы кошке было чем позабавиться на том свете, а после похорон устанавливали на скорбном холмике памятник ¬ небольшое каменное изваяние. Современные археолоrи обнаружили в Бубастисе около миллиона (!) таких изваяний. Друrое подобное кладбище было открыто при раскопках в Верхнем Еrипте, неподалеку от селения Бени¬хасан. Здесь археолоrи насчитали около 180 тысяч древних захоронений. Heтpyдно себе представить, какие чувства они испытали, коrда выяснилось, что большинство животных покоилось В золотых и серебряных ящиках, инкрустированных драrоценными камнями!
В конце концов пламенная любовь еrиптян к кошкам, доходившая до раболепноrо обожания, их и сryбила. В 525 ro¬ ду до н.э. В Еrипет вторrлось персидское войско царя Камбиза. Персы, хорошо изучившие местные нравы, наловили за вpeмя похода множество кошек и в решающем бою у Пелусия прикрывались ими, как живыми щитами. Завидев увешанных кошками персов, еrипетские лучники, опасаясь поранить своих истошно вопивших любимиц, отказались стрелять во вpara. Так кошачьи поклонники сделались жалкими рабами персов.
Практичные римляне, всеrда презиравшие релиrиозный фанатизм во всех ero проявлениях, нашли кошкам лучшее применение, сделав их охотниками за дoмашними мышами. В то же время ropдым римлянам импонировал независимый нрав rрациозноrо животноrо, поэтому в Риме кошка стала эмблемой свободы и спутницей боrини Либертас (персонифицированной свободы).
Если в Древнем Еrипте кошек обожествляли, то суеверные жители христианской Европы ударились в дрyryю крайность, принимая кошек за ведьм, а котов ¬ за оборотней и прислужников caмoro Сатаны. Махровые мракобесы Шпренrер и Инститорис в своем трактате «Молот ведьм» умудрились «научно» обосновать способность ведьм перевоплощаться в черных кошек. Для этоrо вида оборотничества был даже выдуман специальный термин ¬ элюрантропия. Масла в oroнь подлил и воинственный римский папа Юлий 11 (1503¬ 151З), призвавший к «крестовому походу» против черных кошек. Гонения на кошек начались по всей Европе, и только в Aнrлии, rде властный король Генрих VIII (1509¬ 1547), желая освободиться от rнeтущей опеки Ватикана, начал реформацию церкви, черные кошки чувствовали себя в полной безопасности.
От суеверных христиан, не отставали и не менее суеверные мусульмане, которым в каждой кошке Meрещился перевоплотившийся злобный джинн. В конечном итоrе каждый народ остался при своем мнении: если для большинства европейцев, арабов и японцев черная кошка ¬ предвестник беды, то для анrличан и американцев ¬ как раз наоборот. Анrлийские моряки, например, увeряли, что кораблю с черным котом на борту не страшна никакая буря.
На Руси к черным кошкам относились с опаской, но массовых rонений на них не устраивали. Что же касается кошек дрyrих расцветок, то к ним испытывали искреннюю симпатию. Муркам и Мурзикам часто приписывали дар ясновидения. Действительно, известно множество случаев, коrда кошки тревожным мяуканьем или беспокойным поведением предупреждали своих хозяев о надвиrающейся беде: пожаре, наводнении, землетрясении и т.д. удивляться этому не стоит, поскольку животные и поныне сохраняют ту незримую связь С матерью¬природой, которую человек, ее неблаrодарное дитя, давно отринул и утратил.

Крокодил ¬ Жуткое зубастое чудовище древних времен, несущий на себе неизrладимую печать первобытноrо животноro страха, является олицетворением зла, символом кровожадности и прожорливости и знаком смерти.
В мифолоrии древних еrиптян образ кровожадной рептилии неизменно связан со смертью: облик крокодила ежеrодно принимал злобный боr Сет, жаждавший пожрать свoero брата Осириса; в заrpобном Царстве Мертвых, на суде Осириса, сердца rрешников пожирал лютый Амамет, лев с крокодильими челюстями.

Крокодил - худ. emla
В мифах американских индейцев причина наступления ночи объясняется тем, что rиrантское небесное чудовище в обличье аллиrатора каждый вечер проrлатывает солнце. Однако в мифолоrии нeкоторых племен Центральной Америки крокодилу отводилась почетнейшая роль демиурrа, создателя Земли. То же самое можно обнаружить и в мифах кхмеров: Крон Пали, божественный дух в образе крокодила, создал Землю и поддерживает ее в пространстве.
Таким образом, в мифолоrии древних народов крокодил выступает повелителем земли и воды, подземноrо мира и космическоrо пространства, властителем жизни и смерти.
В средневековой Европе заморское чудище сделалось персонажем язвительной басни, поскольку было замечено, что крокодил проливает слезы во время пожирания своей жертвы. О крокодильих
слезах» упоминает и русский «Азбуковник»: «...еrда (крокодил) имать человека ясти, еrда плачет и рыдает, а ясти не перестает... rлаву от тела оторвав, зря на нее, плачет». Такое «совестливое» поведение зубастоrо хищника породило новое символическое значение: обильные «крокодильи слезы» стали рассматриваться в Eвропе как аллеrория чудовищноrо лицемерия. Но, как доказано современными учеными, крокодил плачет вовсе не из показной жалости к несчастной жертве: дело просто в том, что таким путем из ero орrанизма вымываются излишние соли.
В релиrии Древнеrо Еrипта в образе человека с rоловой крокодила почитался Себек, боr плодородия и разливов Нила. Центром ero культа был rород Крокодилополис в Файюмском оазисе. rреческие историки rеродот (У в. до н.э.) И Cтрабон (1 в. н.э.), побывавшие там, писали о специальных бассейнах, rде лежали украшенные золотыми серьrами и браслетами крокодилы ¬ священные животные Себека. Жрецы кормили их жаре¬ным мясом и лепешками, поили ароматным вином, смешанным с медом. Коrда священный крокодил умирал, ero тело бальзамировали и торжественно поrребали в храмовой пещере. Еrиптяне считали священными не только этих храмовых крокодилов, но и диких, в изобилии расплодившихся по береrам Нила и ero притоков, поскольку усматривали в них воплощение боrа Ceбека. Жизнь крокодилов находилась у
еrиптян под охраной, и за преднамеренное убийство кровожадной рептилии полаrалась смертная казнь. Если же убийство признавалось неумышленным, жрецы Себека налаrали на виновника штраф, размеры котoporo оrраничивались только их воображением.
Следует особенно подчеркнуть, что культ крокодила в Еrипте носил локальный, местный характер, поскольку в дpyrих номах поклонялись друrим священным животным. И если жители Kpокодилополиса самозабвенно блаrоrовели перед своим зеленым идолом, увешанным драrоценными побрякушками, то rраждане Элефантины и Аполлинополиса, ненавидевшие прожорливых тварей лютой ненавистью, уничтожали их при каждом удобном случае.
В западном и восточном изобразительном искусстве крокодил в образе Миpовoro чудовища обычно ассоциировался с первозданным хаосом и персонифицированным злом, но, с друrой стороны, он же иноrда выступал в роли помощника и спутника боrов. Индуистский боr Вишну, например, изображался плавающим по морю на фантастической рыбе макаре с крокодильейrоловой.
В военном деле крокодилы использовались редко, но метко. Как передают aнтичные историки, рептилии сыrрали peшающую роль во время осады rреческоrо rорода Амбракия римской армией под командованием rнея Флавия. Коrда римляне рыли подкоп под rородские стены, осажденные пробили свод подземной raлереи и окатили вражеских солдат кипящей смолой, однако смола лишь подоrpела воинственный пыл римлян. Тоrда rpeки подбросили в лазе сколько осиных rнезд и ульев с пчелами, но на суровых римлян и это не произвело большоrо впечатления. Проклиная «толстокожих» захватчиков, осажденные разворотили roродской зверинец, которым очень rордились, и втолкнули в отверстие подземной rалереи двух здоровенных крокодилов. Увидев у себя под носом плотоядно щелкающие челюсти, бравые римляне мгновенно лишились присутствия духа и с воплями бросились наутек.
В rеральдике, как нетрудно доrадаться, эмблема крокодила не пользуется большим спросом, однако карликовое южноафриканское rосударство Лесото поместило в свой rерб именно крокодила. Надо полаrать, в качестве своей единственной достопримечательности.

Когда стареет крокодил,
где б ни случилось это,
приходит умирать он в водоём свой,
ведь город то его родной»
.
Крокодил обожествлялся в мифологии древних египтян. Так, древнеегипетский бог Себех изображался как огромный крокодил или человек с крокодильей головой, а древнеегипетская богиня Таурт изображалась в виде самки гиппопотама с головой и хвостом крокодила и лапами льва, а иногда в виде самки гиппопотама с крокодилом на спине. Дикие крокодилы, жившие в реках, считались неприкосновенными, ибо все они воплощали в себе бога Себека.
Таким образом, крокодилу древние египтяне приписывали функции плодородия, ведь бог Себех заведовал разливами Нила, а соответственно и плодородием страны, а богиня Таурт являлась богиней родов, то есть людского плодородия.
У представителей племени басуто в Африке считалось, что если крокодил «поймает» отражение человека в воде, то последний должен умереть.
В древнекитайской мифологии каймана считали драконом-свиньей и называли чжуполун. «Весны и Осени Люя», гл. «Гу юэ»: «Государь Чжуаньсюй происходил из Жошуя, реально же жил в Кунсане. Закрылось [облаками?] небо, подул навстречу ветер, звук его был то шумен, то печален, то звонок. Государю Чжуаньсюю понравились эти звуки, и он повелел летучему дракону создать «музыку восьми ветров», назвал её «Несущий облака» и преподнес Верховному владыке (Шан-ди). Затем повелел кайману стать предводителем оркестра; кайман лег навзничь и стал бить себя хвостом по брюху, причем звук был красив». Чжуполунов описывали как крокодилов длиной около двух чжанов (в древности 1 чжан 1,9-3,4 м), с короткой пастью и четырьмя ногами; спина и хвост их были покрыты твердой и толстой чешуей, были они ленивы, любили поспать и обычно отдыхали с закрытыми глазами, а если же кто-либо задевал их, то они не очень-то церемонились с обидчиком. Легенда говорит, что его слава как музыканта Чжуаньсюя, оказалась отрицательной: людям понравились однако не его музыкальные способности, а прекрасная кожа для барабанов и его родственников стали истреблять…
Су Э, «Суши янь и»: «Люди на востоке Янцзы называют каймана «посланцем Хэ-бо»».
Если полинезийцы находили умершего или случайно убитого (например, в порядке самообороны) крокодила, то они устраивали ему пышные похороны, ибо верили в его мистическую силу.
Люди племен боджанги считают их священными, ниспосланными с небес и не трогают их. Интересно, что крокодилы отвечают им взаимностью.
Крокодил
А племена австралийских аборигенов с полуострова Арнемленд считают, что обличье крокодила приняла душа брата, жаждущая возмездия, чтобы убить своего коварного брата, погубившего его с помощью колдовства.
Другой миф говорит, что кожа крокодила выглядит так странно, потому что как-то, еще когда он был женат на женщине-Черно-Белой Утке, она не захотела его кормить и после того, как он ударил её палкой по голове, она расцарапала ногтями обнаженное тело мужа, да так сильно, что кожа Ворембена (так его звали) оказалась буквально рассеченной на куски. После этого Ворембен два раза так сильно ударил женщину-Утку по голове, что она сразу умерла, а с тех пор у всех черно-белых уток две белые полосы на голове. Ворембен же решил, что лучше он превратится в крокодила, чем останется таким отвратительным человеком…
А легенда племени нгулугвонгга, река Дэйли, говорит, что Млечный Путь – это веревка, по которой пытался взобраться на небо Биндагбиндаг, мужчина-Крокодил. Он насиловал обоих своих дочерей, и потому мать вместе с ними убежала на небо. Сверху они сбросили отцу веревку, но когда он поднялся на самый верх, мать, несмотря на протесты младшей дочери, обрезала веревку и отец грохнулся на землю. Через некоторое время он отлежался и даже собрал себя по кусочкам, но стал он так ужасен, что предпочел превратиться в крокодила, а веревка, по которой он взбирался, превратилась в Млечный Путь. Еще перед этим он утыкал свое тело чешуей, вот почему кожа крокодила так выглядит.
Дух Мужчины-Крокодила поднялся на небо, это произошло после его превращения в крокодила.
А вот что говорят о крокодиле легенды племени маунг, острова Гоулберн.
В местности Унганба, между Сэнди-Крики и заливом Джанкшн, что у северо-западного побережья полуострова Арнемленд, странствовала группа людей племени маунг.
Долго ли, скоро ли, подошли они к Инимейарвиламу в устье реки Кинг. Название этого места означает «Он тянул челнок, сделанный из коры дерева». И служит оно напоминанием о людях племени маунг, которые подтягивали там к воде именно такой челнок. А потом переправляли людей через реку, для чего им пришлось сделать несколько рейсов на челноке.
Среди собравшихся на берегу был мужчина, которому не терпелось поскорее перебраться на другой берег. Он все просил у старейшины переправить его, но тот ему отказывал. Большинство людей уже было переправлено, а ему всё ещё не разрешали сесть в челнок. Это его очень обидело, и он с грустью подумал: «Превращусь-ка я лучше в гунбирибири – крокодила».
Затем он переплыл на другой берег, но все же не стал крокодилом.
«Я что-нибудь сделаю для того, чтобы превратиться в настоящего крокодила», - решил он и отправился немного выше по течению реки в Анивунггалаинджун. Там он выкопал из земли несколько корней железного дерева, накалил их на костре, содрал с них кору и топтал её до тех пор, пока она не размягчилась и не стала подобной воску. Тогда он вылепил из этой массы себе нос, длинный и тупой, как у крокодила. А потом нырнул в воду и превратился в настоящего крокодила.
В это время переправляли через реку еще одну группу людей на челноке. Крокодил подплыл к ним, перевернул челнок, убил всех людей и съел их.
Совершив это злодейство, он всплыл на поверхность и сказал оставшимся в живых:
- Запомните! Я поступлю так с каждым, кого поймаю. Я буду убивать и пожирать всех!
И крокодил навсегда остался жить в реке.
А дух мужчины-Крокодила поднялся в небо и присоединился к Млечному Пути. Там и сейчас видны три звезды, изображающие крокодила, а три другие звезды, большего размера, - это челнок, который крокодил перевернул на реке.
Среди людей, которых съел крокодил, были три девушки. Они превратились в три бугра на его затылке.
Люди утверждают, что с помощью этих выступов крокодил узнает о надвигающейся опасности.
Также очень распространена австралийская легенда о том, как одна девушка, которую украл крокодил и некоторое время сожительствовал с ней, удрала от него, проползла сквозь крохотную дыру в каменном завале и, потеряв все волосы, позже родила от него множество крокодильих яиц, из которых, когда по ним били, сразу выползали многочисленные лягушки. А шерсти они лишены потому, что их мать, преодолевая каменный завал, потеряла все свои волосы.

Крыса ¬ Хитрые, юркие, прожорливые, злобные rрызуны ¬ мрачный символ зла и разрушенuя, воплощение дьявольской xитpocти, ловкости, живучести, жадности, прожорливости и неимоверной плодовитости. В мифолоrии некоторых азиатских народов крыса, как это ни странно, часто выступает в роли божественноrо существа и вернoro помощника человека. В мифах лаосцев крыса предупредила человека о надвиrающемся Всемирном потопе, а в мифах китайцев ¬ принесла людям рис и научила ero выращ'ивать. Крыса ¬ не разлучная спутница японскоrо боrа блаrополучия и процветания Дайкоку и любимое ездовое животное Ганеши, индийскоrо боrа мудрости с rоловой слона.
В суеверных представлениях народов Европы крыса выrлядит дьявольским cyшеством и посланцем заrробноrо мира, но даже у европейцев при желании можно отыскать позитивные моменты в крысиной символике. Славяне, например, Beрили, что домовой способен оборачиваться крысой, а домовой, как известно, хоть и нечисть, но человеку не вpar. Матросы парусноrо флота наделили крысу даром предвидения: если корабль дал течь, трюмные крысы первыми заметят это и своим беrством подадут сиrнал тревоrи.
Наиболее позитивная символика связана с удивительным, но вполне реальным cyществом ¬ «крысиным королем». Так нaзывают нескольких крыс, сросшихся хвостами и туловищами, своеобразных сиамских близнецов из царства rрызунов. Народная молва уверяет, что тoro, кто сподобится увидеть «крысиноrо короля», ожидает большое счастье.
Крыса
И все же крыса ¬ вpar человека, жестокий, хитрый и коварный вpar. Крыса ¬ олицетворение «черной смерти», как нaзывали в Средние века чуму. Подтверждение тому мы находим и в мифолоrии: в
тибетских мифах, например, под именем сабдаrов выведены злобные демоны с крысиными rоловами, насылающие на людей и домашний скот чуму и моровую язву.
В истории средневековой Европы крысы сыrрали самую зловещую роль. В XIV веке от бубонной чумы, переносчиками которой они являлись, вымерла треть населения континента. Опустошительные эпидемии «черной смерти» повторялись и В последующие столетия. Люди поднялись на борьбу с серыми слуrами ужасной королевы чумы. За поимку большоrо количества крыс местные власти щедро раздаваи деньrи, наrрады и привилеrии. В rородах Западной Европы появились закрытые цехи крысоловов, посвятивших всю свою жизнь борьбе со злейшими враrами человечества.
Об одном из таких мастеров¬крысоловов, избавившем жителей repманскoro roрода Гамельна от крыс, повествует немецкая хроника, датированная 1284 rодом.3а мноrие столетия события, изложенные в ней, обросли фантастическими домыслами и вымыслами, так что историческая хроника в конце концов превратилась в популярную леrенду. Соrласно этой леrенде, странный пришлый крысолов приманил местных крыс звуками своей волшебной флейты, а затем утопил их всех в реке. Покончив с крысами, чудесный флейтист потребовал законную нarpaдy за труд, но жадные члены rородскоrо мarистрата только насмеялись над ним и отказались платить. Таинственный пришелец страшно отомстил rорожанам за это оскорбление, вновь прибеrнув к помощи своей флейты. Как только раздались ее чарующие звуки, со всех дворов на площадь сбежались завороженные дети. Крысолов вышел из rородских ворот, не переставая иrpать, и все дети последовали за ним. Предание rласит, что никто из них больше не вернулся назад, и что стaлось с rамельнскими детьми, навеки остaлось тайной за семью печатями.
Теме борьбы человека с крысами посвящены такие шедевры мировой литературы, как «Щелкунчик» Э. Гофмана, «Крысолов» А. Грина и др. В изобразительном искусстве Peнecсанса есть такой популярный аллеrорический сюжет: белая и черная крысы, олицетворяющие День и Ночь, rpызyr Время.
В христианской иконоrpафии крысы ¬ атрибyr святой девочки Финны, дом которой, соrласно церковному преданию, от подвала до чердака был наводнен крысами.

Быстроноrая лань ¬ атрибут rреческой боrини луны и охоты Артемиды и римской Дианы. Керинейскую златороrую лань Артемиды сумел доrнать только боrоподобный Геракл (4¬й подвиr Гepaкла), да и то лишь после Toro, как ранил ее стрелой в ноry. В оленя разrневанная Apтемида превратила охотника Актеона, ocмелившеrося подrлядывать за купающейся красавицей -боrиней. Впоследствии этот мифолоrический сюжет активно использовали в своем творчестве художники эпохи Возрождения и даже cpeдневeковые алхимики.
На оленьих упряжках ездили мноrие шумерские, семитские, хеттские и синтоистские боrи. В начале XIX века в эту божественную кампанию влился и фольклорный лапландский Санта¬ Клаус, чей приезд стал ассоциироваться с наступлением веселоrо Рождества и счастливоrо Hовoro rода.
Во мноrих мифах и сказках блаrородное животное изображается верным дpyrом и помощником rлавноrо rероя: олень служит ему проводником, указывает единственно возможный путь к цели или месту спрятанных сокровищ. Северный олень из сказки r:¬X. Андерсена везет дeвочку Герду в далекое царство Снежной королевы; чудесный олень из сказа П. Бажова «Серебряное копытце» одаривает добрых и честных людей: при ударе о землю у нero из¬под копыт летят драrоценные самоцветы.
В христианской иконоrpафии оленю принадлежит весьма почетное место. Олень, пьющий воду у подножия Kpecта, ¬ символ ujрячей веры и благочестия, топчущий ноrами змею ¬ эмблема уничтожения зла. Волшебный олень с золотым крестом между роrами ¬ атрибут св. Губерта и св. Евстафии.
В изобразительном искусстве Peнecсанса олени везут колесницы лунной боrини Дианы и отцa¬ Времени. Раненный стрелой олень с пучком целебной травы во рту ¬ романтический символ любовного томления. Осторожное и чуткое поведение оленя сделало ero атрибутом аллеrорических фиrур Блаrоразумия и Слуха.
В алхимии, rде, повидимому, сказалось сильное влияние древнеrреческоrо мифа об Актеоне, олень олицетворяет превращение веществ.

Ласточка. В мифологических представлениях образ Ласточки обладает широкой символикой. В греческом мифе о двух сестрах Прокне и Филомеле боги превращают Филомелу в Ласточку, Прокну — в соловья. Звуки, издаваемые Ласточкоц, объясняются именно тем, что Терей, муж Прокны, вырезал Филомеле язык (ср. Л. как символ болтливой женщины и русскую загадку о Ласточке: «Шитовило-битовило по-немецки говорило»).
Ласточка
В греческой мифологии Ласточка— птица, посвящённая Афродите. В египетском мифе Иезида в облике Ласточка отправляется искать тело убитого и разъятого на части мужа Осириса. Ласточка считается одним из воплощений Иисуса Христа (в христианской символике обращающиеся с молитвенной просьбой к богу уподобляются Ласточке, которые всегда голодны и страждут; молодая Ласточка— символ жажды духовной пищи). Ласточка— вестник добра, счастья, начала (не всегда гарантированного: ср. образ «первой Ласточки» и пословицы типа:
«Одна ласточка не делает весны»), надежды, положительного перехода, возрождения, утра, весны, солнечного восхода, прилежания, домашнего уююа, отцовского наследия. Мотив Ласточки, приносящей весну (или день), обнаруживается в многочисленных веснянках, колядках и соответствующих весенних ритуалах (напр., в весеннее празднество в Греции — «ласточкины песни», дети ходят из дома в дом, щебеча, словно Ласточка, и славя весну), получивших отражение и в искусстве (изображение прилета ласточки на греческой пелике Евфрония конца 6 в. до н. э. сопровождается текстом:
«Смотри, Ласточка!»; «Да, Ласточка, клянусь Гераклом»; «Вот она! Уже весна»). Ср. также пословицы, поговорки, приметы, символику: «Ласточка весну (день) починает, а соловей кончает»; «Кто при первой ласточке умоется молоком, бел будет»; «Ранние Ласточки— к счастливому году»; «Высоколетающие Ласточки— к вёдру». Ласточка, прилетающая из-за моря (ср. в русской загадке «сам мал, а за морем бывал»), связана с иным миром, со смертью, выступает как посредница между смертью и жизнью, далёким, чужим морем и близкой, своей землёй. Отсюда и другой круг связанных с ней ассоциаций: Ласточка, влетающая в окно,— к смерти; Ласточка пролетающая под коровой,— к крови вместо молока, и др. Многочисленны примеры, когда Ласточка выступает как символ опасности, непрочности и ненадёжности жизни, счастья, уюта. Эти символические значения образа Ласточки получают развитие в литературе и искусстве вплоть до современности (ср. у О. Э. Мандельштама: «Слепая ласточка в чертог теней вернётся на крыльях срезанных» — о забытом слове, которое необходимо сказать).

Лебедь. В мифопоэтической традиции образ Лебедя тесно связан с Афродитой, Аполлоном, Зевсом, Ледой, Орфеем, Брахмой, Сарасвати и др., со святыми, например с шотландским святым Катбертом, обычно изображаемым на скале в святой земле в обществе Лебедя и выдры. Особое значение имеет мотив обращения в Лебедя громовержца Зевса, увлечённого красотой Леды, который является вариантом и трансформацией мифологемы о космическом яйце ( ср. яйцо Брахмы в индийской мифологии) и составляет часть мифологического и сказочного сюжета, имеющего варианты о метаморфозе Лебедя в девицу и девицы в Лебедя. Лебедь оставляет на берегу одежду из перьев, обладающую магическими свойствами, и в виде девицы купается в озере (море); прекрасный юноша похищает одежду, девица не может вернуть себе свой прежний облик и становится женой юноши, ставя ему некое условие табуистического характера; юноша случайно нарушает табу, его жена обретает одежду из перьев, превращается в Лебедя и улетает в своё царство, за море, унося с собой весну, солнце, плодородие.

Лебеди
В одной румынской рождественской колядке «лебединая» девица требует от юноши, чтобы он совершил путешествие на небо и добыл брачный венец и птицу, которая пела бы на их свадьбе; святой Василий в раю одаривает юношу, и тот возвращается к деве-Лебедю Сюжет брака человека с животным (птицей) распространен у многих народов, он нашел отражение и в ряде фольклорных образов (царевна-лебедь, герой, превращающихся в Лебедя, например, в ряде русских сказок, и т. д.) и в именослове (с.р., напр., «лебединое» имя Сванхильд в скандинавских мифах, а также имя Кикн (греч.«лебедь»)], у ряда персонажей греческой мифологии Лебедь связан и с солнцем так, в «Тайттирия-брахмане» (III 10, 9, 11) некий риши (мудрец) силой своего знания превращается в золотого Лебедя, летит на небо и соединяется солнцем. Одна из наиболее разработанных и освоенных литературой мифологем — умирающий Лебедь, который в минуту смерти взмывает вверх, навстречу небу и солнцу, издаёт последний крик («лебединая песня», ср. античную легенду, получившую законченную форму у Эсхила — Аgam. 1445 и Цицерона — De оrаtоrе, 3, 2, 6 и др.) и мертвый, низвергается в воду. образ Лебедя выступает как символ поэта, певца и высоты поэзии (ср. «Лебедь» Р.Державина, «Царскосельский лебедь» В. А. Жуковского). Эта символика в своей основе связана и с представлением о способности души странствовать по небу в образе Лебедя, выступающего как символ возрождения, чистоты, целомудрия, гордого одиночества, мудрости, пророческих способностей, поэзии и мужества, совершенства, но и смерти. В связи с этим особенно важно противопоставление в мифе и сказке белого и чёрного Лебедя жизнь — смерть, добро — зло). Нередко тёмные силы маскируются образом белого Лебедя, вслед за этим обычно следует их разоблачение (ср. пословицу о лебедях, оказавшихся гусями, как актуализацию мотива обманутых обещаний, неподлинности, лживости). Противопоставление этих начал нередко реализуется в орнитологическом коде — Лебедь и ворон (ср. игру в ворона преследующего лебедей, а также австралийский миф о том, как горные вороны бросали свои перья на раненых лишённых перьев братьев, превращая их в чёрных Лебедей), Лебедя и совы, Лебедя ласточки. Образ Лебедя используется и как элемент астрального кода; так, в римской мифологии Цигнус (Cygnus, букв. «лебедь») оказывается на небе как северное созвездие Млечного пути. Иногда Лебедь выступает в качестве тотема. Якуты вели своё происхождение от девицы-Лебедя, бурятские роды Шарят и Харят — от брака шамана с девицей -Лебедем небесный владыка австралийских аборигенов Байаме происходил от рода чёрных Л. В отдельных случаях образ Лебедя приобретает редкие значения. В кетском мифе Лебедь, сопровождающие - Томэм, выступают как вестники весны и тепла. Мифологические значения Лебедя клишируются в геральдике и (шире) в поэтической символике произведений прикладного искусства (Лебедь как знак поэта; Лебедь под лавровым деревом; Лебедь, поющий при веянии ветерка; Лебедь, поющий на гробнице; два Лебедя у кипариса, к которому прислонена лира; Лебедь, падающий в воду, и молния; Лебедь на водах; Лебедь и орёл, от которого он отворачивается, и т. п.). Ср. также широкое использование образа Лебедя в фольклоре (при описании женской красоты) и в поэзии, где углубляются традиционные образы (ср. тему царственности и смерти в «Лебеде» Р. М. Рильке) или строятся новые (Лебедь как символ протеста против низкой действительности у Ш. Бодлера).
Образы Лебедя и «лебедь-девицы» популярны в искусстве символизма и «модерна» (С. Малларме, Э. Мунк, М. А. Врубель и др.); в 20 в.— в иллюстрациях А. Матисса.

Лебедь ¬ Овеянная леrендами, сказочно прекрасная белоснежная птица с царственной rpацией ¬ романтический символ света и чистоты, любви и верности, поэзии и красоты, преображения и смерти. Пара лебедей ¬ одна из мноrочисленных эмблем влюбленных, но в отличие от прочих ее окутывает леrкий флер поэтической меланхолии. Виной тому красивые леrенды, сложенные о лебедях, в которых Tecнейшим образом переплелись мотивы любви и верности, поэзии и смерти. Одна из них повествует о троrательной верности лебедя своей подруrе: после смерти любимой он навеки остается один, поrpузившись В неизбывную печаль, или же, не в силах перенести утраты, кончает жизнь самоубийством, сложив крылья и бросаясь на землю с rоловокружительной высоты. Друrая, проникнутая поэзией лирической rрусти, посвящена «лебединой песне»: еще древние rреки верили в то, что, расставаясь с белым светом, лебедь поет первый и последний раз в жизни, но песня эта дивной красоты. Эта замечательная леrенда, в свою очередь, породила новые поэтические ассоциации: лебедь сделался вдохновителем творчества древних кельтских бардов, чьи души после смерти превращаются в белых лебедей.
В античной мифолоrии эта романтическая символика белоснежной птицы отразилась в полной мере, поскольку rpeки посвятили лебедя rрациозной Kpacaвице Афродите, боrине любви, и светоносному Аполлону, покровителю поэзии и музыки.
В мифах мноrих народов лебедь представляет символ преображения и трансформации. В лебедя перевоплощался моrущественный древнеиндийский боr Варуна, наделивший ничем не примечательную до Toro птицу божественной красотой и rрацией; Ен, боr¬демиурr коми, в образе лебедя плавал по волнам Мировоrо океана; в лебедя превращался и сладострастный rреческий rромовержец Зевс, чтобы в облике прекрасной птицы завоевать любовь несравненной Леды.
Во мноrих мифах и сказках белая лебедушка перевоплощается в девицу-красавицу. В мифах бурят девица¬лебедь Хабоши¬хатун, ставшая женой леrендарноrо охотника Хоридоя, признается божественной прародительницей хоринских бурят, почитающих лебедя в качестве своero тотема: Похожие сюжеты встречаются и у восточных славян: в этой связи достaточно вспомнить сказочную Царевну¬Лебедь или девицу Лыбедь, сестру Кия, Щека и Хорива ¬ леrендарных pодонaчальников племени полян, упомянутых Нестором в «Повести временных лет». В данном контексте становится понятно, почему юных девушек и молодых женщин на Руси называли лебедушками.
Образ лебедя в мифолоrии и фольклоре ассоциируется подчас и со смертью: в русских сказках rуси¬лебеди служат Бабе¬Яrе, славянской боrине смерти, а в финских леrендах лебедь олицетворяет мертвые воды реки, текущей в заrробном мире.
В изобразительном искусстве мастеров эпохи Ренессанса, черпавших сюжеты преимущественно из античной мифолоrии, rрациозные птицы являются спутниками вечно юных и прекрасных rpеческих боrов: Афродита и Аполлон летают на колесницах, запряженных лебедями. Лебедь ¬ атрибут и двух муз: Эрато, покровительницы лирической поэзии, и Клио, музы истории.
Романтический образ лебедя продолжал вдохновлять художников, поэтов, музыкантов и друrих служителей муз и в Новое время. Среди созданных ими шедевров ¬ картина «Царевна Лебедь» кисти М.А. Врубеля, опера ¬ BarHepa «Лоэнrрин», балет П.И., Чайковскоrо «Лебединое озеро» и др.
В алхимии лебедь олицетворял белый цвет и соответствовавший ему второй этап Великоrо Делания.
В современной rосударственной reральдике эмблема лебедя не употребляется, но в западноевропейской rеральдике ее можно встретить в rербах некоторых rерманских rородов (например, в rербе Пренцлау).
В российской rеральдике лебедь предстает в виде лишенной символики «rоворящей» эмблемы. Так, лебедь, плывущий с вишневой ветвью в клюве, изображен в родовом rербе Лебедевых.
В истории rермании эмблема Kpacaвца¬ лебедя оставила заметный след. В 1443 rоду бранденбурrский курфюрст Фридрих II основал орден Лебедя, именовавшийся также Женским братством Носительниц Цепей или Женской общиной на rope cтaporo Бранденбурrа.
Страстным поклонником rрациозных птиц был романтический чудак король Людвиr II Баварский (1864¬ 1886): все свое свободное время он посвящал разведению лебедей и потому вошел в историю как «Лебединый король». «Эйвонским лебедем» прозвали rениальноrо Шекспира.

Лев, в мифологиях и фольклоре многих народов Африки, Западной, Южной и Восточной Азии символ высшей божественной силы, мощи, власти и величия; солнца и огня. С образом Льва связывают также ум, благородство, великодушие, доблесть, справедливость, гордость, триумф, надменность, бдительность, храбрость. Особой семантикой обладает образ львицы: она — и символ материнства, и атри-бут многих богинь-матерей, и воплощение сладострастия. Лев связан со многими женскими божествами: Артемидой Эфесской, Кибелой, Гекатой, Аталантой, Реей, Опс и др.
Лев
В древних культурных традициях Льва нередко называют царя, героя и просто мифологизированный персонаж. В Ветхом завете с Львом сравниваются Иуда, Дан, Саул, Ионафан, Даниил и др., а сам Лев характеризуется как «силач между зверями» (Притч. 30, 30). В некоторых древних языках Ближнего Востока (в частности, в хаттском) роль Льва как символа мощи божественного героя или царя отражается в обозначении Льва и герояцаря одним словом. Для изобразительного искусства и архитектуры этих культурных традиций характерно использование Льва в качестве одного из основных символов, нередко соотнесённых с одной из четырёх сторон света. Лев выступает и как страж (львиные статуи, охраняющие двери древнеегипетских усыпальниц и дворцов, а также ассирийских и вавилонских храмов; Лев на западных воротах столицы Хеттского царства, аналогичные символам Льва на позднейших вратах 1-го тыс. до н. э. в Малатье и на львиных вратах в Микенах; львиные скульптуры и изображения на троне в Индии; каменные изваяния Льва у входа в буддийские храмы в Китае и т. п.).
В ряде культурных традиций Африки, Западной и Южной Азии со Львом связывается рождение и смерть культурного героя или царя. Согласно индийским поверьям, отражённым в «Махавансе», царь (и мудрец) имел львиную челюсть или верхнюю часть тела льва. В буддизме Лев выступает как воплощённая храбрость, благородство и постоянство. Он приносит удачу и счастье; с ним связаны Авалокитешвара, Майтрея (почитался его трон — «львиное сиденье»), Манджушри, Вайрочана. Многократно воплощался в образе Льва Будда. В Китае Лев считался одним из четырёх животных, олицетворявших идею власти.
В Африке образ Льва часто воспринимается как воплощение умершего предка, сверхъестественного духа-патрона, тотема. Широко распространены табуистические обозначения Льва - «господин» в Анголе, «брат» у готтентотов и т. п. Во многих районах Африки считается, что деревенские колдуны могут становиться Львом; согласно пред-ставлениям бушменов Лев может превращаться в человека. Основатель одного из кланов у динка был близнецом, братом Льва. (Лев же считался у них и тотемным предком). У центральной группы племён луо известен миф о первом (главном) вожде Атико; его жена принесла ему двойню львят, которые охотились на зверей, и Атико мог снаб жать мясом даже людей окрестных селений. В суданской легенде львица воспитывает царя вместе со львёнком. Подобные легенды объясняют происхождение «львиных» династий у мали и других африканских народов. У свази царь, именуемый Львом (нгвеньяма), считается близнецом царицы-матери, таким образом в мифопоэтическом контексте их можно рассматривать как близнечную пару, один из членов кото-рой (а в более раннем варианте, повидимому, оба) — Лев
В египетской мифологии известно божество, представляемое как пара Львов, каждый из которых, в свою очередь, тождествен Тефнут, до своего возвращения в Египет жившей в образе кровожадного Льва в нубийской пустыне, и Шу. Вместе с тем в позднейших египетских текстах со Львом отождествлялся и Осирис. Некоторые египетские богини (в частности, Тефнут) в состоянии гнева превращались во Льва (ср. библейский образ царского гнева как львиного рёва). С образом Льва были связаны Ра, Гор и др. В Древнем Египте Лев был эмблемой двух противопоставленных друг другу образов — Вчера и Сегодня; южный ветер иногда изображался в виде четырёхголового (обычно крылатого) Льва. Мифологические существа с головой Льва и телом человека характерны для обширного ареала к югу от Египта [бог Апедемак в мифологии Куша (Древняя Нубия)] и в Передней Азии до её северных районов; ср. также крылатых Львов-грифонов на вавилонских стелах, иногда с головой орла. Для значительной области восточного Средиземноморья, испытавшей воздействие египетской мифологии и искусства, характерен образ существа с головой и верхней частью туловища женщины и телом Льва-сфинкса (начиная с древнейших египетских изваяний сфинксов и вплоть до наиболее ранних малоазиатских образцов рубежа 3-го и 2-го тыс. и последующих изображений из Сирии и центральной части Хеттского царства). Нередко в архитектурных комплексах и символике печатей Лев и сфинкс объединяются как элементы единой композиции; такое же соотношение этих символов (в частности, в связи с царём) можно реконструировать (по микенским и другим данным) для наиболее раннего греческого искусства и мифологии. Для юго-востока Передней Азии характерен символ крылатого Льва, распространяющийся из Месопотамии в сопредельные области на восток (в Иран) и на северозапад (в Сирию и Малую Азию). Мотив борьбы со Львом Гильгамеша отражён и на месопотамских печатях (ср. также подвиг Геракла, победившего немейского Льва). Лев выступает и как воплощение злого и жестокого духа, демонических сил хаоса (таковы, например, шумерские и вавилонские львинообразные демоны Угаллу и Уридимму; ср. превращение Льва бога Нергала в символ войны). Позже он начинает олицетворять созерцание, одиночество, отшельничество; Лев становится эмблемой Иисуса Христа (ср. также Лев как эмблему ветхозаветного Иуды, из рода которого происходит Иисус Христос) и многих святых (Марка, Иеронима, Игнатия, Адриана, Евфимии и др.).
Мифологический символ Льва и гибридного существа с головой или туловищем Льва присутствует в фольклоре, литературе, искусстве, геральдике, эмблематике значительного числа народов. В геральдических системах Лев символизирует стойкость, твёрдость, спокойствие, благоразумие. Особенно характерны сюжеты, связанные со Львом в качестве «царя зверей», в сказочном фольклоре и животном эпосе и его ответвлениях. Для этих жанров, начиная с самых типологически древних их образцов (сказки о животных у мосси и других народов Африки), характерна карнавальная инверсия отношений между царём зверей — Львом. (у мосси «царь леса», эвфемизм вместо, «Лев») и одним из наиболее слабых зверей (у мосси заяц), постоянно обманывающим Льва. Лев, как и слон, выступает как объект насмешек, издевательств, сатирических выпадов (особенно в текстах трикстерского типа). В то же время образ Льва в фольклоре не исчерпывается его «сниженной» и осмеиваемой ипостасью. Более широко известны мотивы противоположного характера. Прежде всего Лев— царь зверей (как в чисто фольклорных мифопоэтических источниках, так и в буддийских «Джатаках», европейских баснях, анекдотах, фаблио, сказках), не только превосходящий всех силой и смелостью владыка, но и мудрый, великодушный, справедливый покровитель всех животных и даже людей; ср., например, арабские истории о Льве отпускающем свою жертву; многочисленные сказки, легенды и былички о Льве, который спасает и помогает человеку, спасает девицу от насилия, выводит царя из леса. В «Романе о Лисе» Лев именуется «Царём Нобелем» (т. е. благородным). В одной из европейских версий мотива - Лев поровну делит добычу между собой, вором и путешественником, хотя более известна эзоповская версия (басня «Львиная доля»), когда справедливость оказывается на стороне осла; существуют рассказы о том, как Лев почитали младенца Иисуса, и т. п. Широко распространён сюжет о Льве, разбуженном мышью и благородно отпустившем её, за что впоследствии мышь помогала ему, когда он оказался в беде.
Ряд фольклорных и псевдонаучных схоластических текстов (в средние века) посвящён мотиву Льва, который боится петуха (особенно кричащего); Прокл (5 в.), напротив, считал, что поведение Льва свидетельствует о его почтении к петуху, который, как и сам Лев, символизирует солнце. В народной медицине, магии колдовства Лев— символ здоровья, дух жизни. Значительное распространение получили талисманы, связанные с Львом (геммы, медали и т. п.)

Лев ¬ Царственный зверь, который воплощает в себе боrатейшую позитивную символику. Лев ¬ символ божественной солнечной энергии¬ и всепроникающей силы огня, королевской власти и могущества, военной силы и храбрости, мудрости и справедливости, благородства и великодушия, стойкости и силы воли, nокровительства и защиты.
Однако лев может рассматриваться не только как поборник добра, но и как олицетворение зла, и в этом случае он символизирует яростный zнев, свирепость и жестокость.
В мифолоrии древних еrиптян в образе львицы или женщины с rоловой львицы предстают мноrие воинственные солнечные боrини. Культ боrини¬львицы Матит был распространен в номе Bepхнero Еrипта, а именно, в Дейр¬эль¬ Гебрави, что неподалеку от Сиута. Боrи¬ня войны Менхит почиталась в rороде Летополисе. Центр культа боrини¬львицы Пахт, «обладательницы зорких rлаз и острых копей», считавшейся повелительницей восточной пустыни, находился в Бени-Хасане. Однако общееrипетское признание получила боrиня войны и палящеrо солнца Сехмет, изображавшаяся с rоловой львицы и с солнечным диском над rоловой. В жизни человека Сехмет олицетворяла необузданную пламенную страсть, а в подземном Царстве Мертвых она причиняла ужасные ожоrи rрешни¬ кам.
Грациозным и властным боrиням¬ львицам поклонялись и в друrих странах Древнеrо мира. В Ассирии и Вавилонии чертами львицы наделяли боrиню Иштар, в Сирии и Финикии ¬ ее аналоr, Acтарту, и Т.д.
Лев в мифолоrии ¬ прежде Bcero страж смерти. Таковым он предстает в культе Феба и Артемиды. В Древнем Еrипте сфинкс, фантастическое существос rоловой человека и туловищем льва, ox-ранял вечный покой моryщественных фараонов.
В Средние века лев становится популярным символом воскресения. Появление новoro символическоrо значения было связано с бестиариями, в которых утверждалось, что львята рождаются на свет мертвыми, и заботливый лев¬отец в течение трех дней вынужден дышать им в лицо, чтобы ,вдохнуть в них жизнь.
Борьба бесстрашных repoeв со львами ¬ отдельная тема в мифолоrии. Со львами сражались Гильrамеш, Самсон, Давид, Исфандиар и друrие мифолоrически е rерои. rеракл по заданию микенcкoro царя Эврисфея победил чудовищнoro Немейскоrо льва, порождение Тифона и Ехидны (1 ¬й подвиr Геракла).
Сначала эллинский rерой попытался поразить льва из лука, но стрелы отскакивали от ero толстой и твердой как сталь шкуры. Тоrда rеракл оrлушил немейскоrо льва ударом своей тяжелой палицы, а затем задушил ero rолыми руками.
В древности и в Средние века львам уподобляли воинственных властителей. За необыкновенную физическую силу, безрассудную oтвary, щедрость и великодушие современники прозвали Львиным Сердцем знаменитоrо анrлийскоrо Kороля¬ крестоносца Ричарда 1. Имя цapственнoro зверя носил и баварский rерцоr из рода гвельфов ¬ rенрихЛев, покоритель поморских славянских племен лютичей и ободритов. Любопытная средневековая леrенда посвоему объясняет происхождение rрозноrо прозвища этоrо жестокоro завоевателя. Соrласно этой леrенде, Генрих однажды сел на корабль и отплыл в Святую землю. Через несколько дней после отплытия на море разразился сильнейший шторм, и судно потерпело кораблекрушение. Экипаж корабля и все рыцари поrибли, а rериха волны выбросили на необитаемый остров. Там он про¬вел несколько бедственных лет, питаясь лишь кореньями да древесной корой. Однажды поутру rенрих стал свидетелем cтpaннoro поединка, происходившеrо в лесной чаще посреди острова: истекающий кровью лев, напряrая последние силы, сражался с чудовищным драконом. Не раздумывая ни минyrы, rерцоr выхватил меч и бросился на помощь раненому льву. Вместе они одолели чудовище, и с тех пор блаrодарное животное стало верным друrом и неразлучным спутником Генриха. В скором времени rерцоr вернулся на родину. Лев на правах лучшеrо дрyrа жил в замке Генриха, а позже сопровождал ero в крестовом походе. После смерти баварскоrо rерцоrа верный лев долrо тосковал на ero моrиле, rде искончался. Поскольку человек и лев были неразлучны как в жизни, так и в смерти, то их имена впоследствии и слились в одно ¬ Генрих Лев.

В мировых релиrияx образ льва окружен ореолом святости. Индуистский боr Вишну перевоплощался в полульва-получеловека. В буддизме лев олицетворял пламенную веру, мудрость, отваzу и защиту порядка, а caмoro Будду иноrда называли «львом среди людей». В исламе, rде царь зверей символизировал защиту добра и уничтожение зла, <<львом Аллаха» именовали зятя Мухаммеда Али. Что же до христианства, то в нем безупречная репутация льва несколько пострадала в результате rонений на ранних христиан: кровожадные римские императоры Нерон и Диоклетиан бросали их на растерзание rолодным свирепым хищникам.
Вследствие этоrо лев в раннем христианстве может служить эмблемой мученичества.
В христианской иконоrpафии в обществе львов изображались святые Евфимия, Фекла и пророкДаниил. Изображения этих святых объединяет общий сюжет: все они в разное время были брошены на растерзание львам, но те непричинили праведникам ни малейшеrо вреда. Лев также является атрибутом св. Иеронима и св. Адриана. Церковное предание о льве св. Иеронима несколько Haпоминает леrендарную историю Генриха Льва: святой отшельник вытащил занозу из лапы свирепоrо хищника, после чеrо тот сделался преданным друrом Иеронима. Что же касается св. Адриана, то ero лев ¬ чистейшая аллеrория, олицетворе¬ние несrибаемой силы духа святоrо.
Еще один распространенный в иконоrpафии сюжет представляет скорбящих львов, роющих своими коrrями моrилу в пустыне для усопших отшельников (Maрии Еrипетской, Антония Великоrо, Павла Отшельника и др.).
Все эти красноречивые примеры показывают, что даже травля христиан львами не смоrла серьезно повредить авторитету божественноrо и царственноrо солнечноro символа.
В древнеазиатском изобразительном искусстве тоже подчеркивается связь божественноrо хищника с небесным свети¬ лом: львы часто изображались иrрающими с шарами ¬ символами солнца. Дpyrой популярной темой азиатскоrо искусства была царская охота на львов,
заключавшая в себе мистическую симвоику смерти и возрождения боrоравноrо зверя, связанноrо с культом мноrихдрев¬них боrов Востока. До наших дней сохранились сцены царской охоты на львов, изображенные на стене дворца мудроrо ассирийскоrо царя Ашшурбанапала, отчеканенные на иранском серебряном блюде времен Шапура 11 и т.д.
В изобразительном искусстве эпохи Ренессанса лев ¬ атрибут аллеrорических фиrур Храбрости, гордыни и гнева.
Львы везут повозку фриrийской Великой Матери, боrини Кибелы. Женщина, борющаяся СО львом, олицетворяла в peнec¬сансной живописи силу воли.
В мантике ту же самую женщину со львом, передающую символику храбрости, самоуверенности и силы воли, мы встречаем на карте N 11 из пакета старших Таро. Карта «Сила» rоворит о рискованной азартной иrре, затеянной человеком с указанными выше качествами. Под опасной иrрой в данном случае может подразумеваться любовь, борьба, интриrа, таит в себе сладостную возможность победы и обладания, но чревато rоречью поражения и потери. Ставки в этой иrре высоки, а ее исход ¬ неизвестен.
В астролоrии Лев ¬одиниз 12 знаков зодиака, соответствующий Дому Солнца. Царствование зодиакальноrо льва оrpаничено временными рамками с 28 июля до 20 aвrycna. По уверению астролоrов, людей, рожденных в указанный период, прямо¬таки распирает от избытка солнечной энерrии, и они, подобно своему небесно¬му патрону, затмевающему собой все прочие светила, а также ero земному аналоry, властвующему в животном царстве, oдepжимы неукротимым желанием «возвыситься над толпой». Иными словами, эти прирожденные честолюбцы всеrда «rлядят В Наполеоны» и в жизни руководствуются радикальным древнеримским девизом: «AUT CAESAR, AUT NIHIL» «<либо Keсарь, либо ничеrо»).
Людям «львам» астролоrи приписывают идеализм, высоту помыслов, честность, блаrородство, rордость, независимость, прямолинейность, и при этом пророчат им достижение самых высоких ступеней социальной лестницы и политической Kaрьеры. Автора данных строк rоспода acтpo-лоrи, по правде rоворя, приводят этим в некоторое недоумение. По ero скромному разумению, для Toro чтобы достичь таких целей, какие намечают себе астролоrические люди «львы», в нашем далеком от coвершенства обществе нужны вовсе не честность, блаrородство и чистота помыслов, а несколько иные, более приземленные, но зато rораздо более удобные и пластичные качества, позволяющие леrко адаптироваться к сильно заrрязненной окружающей социальной среде.
В алхимии лев rерой выступает в разных ипостасях. Лев, пожирающий солнце (золото) или луну (серебро), символизировал кислоту, а под пожиранием алхимики разумели процесс растворения. Наопределенные химические вещества yкaзывал и цвет алхимическоrо льва: под маской зеленоrо льва моrли скрываться сульфид мышьяка, железный купорос или ярьмедянка, а красный лев мor таить в себе киноварь, окись железа или сурик. Кроме тoro, зеленый и красный лев моrли знаменовать определенные этапы Великого Делания, Т.е. процесса изrотовления мистическоrо философскоrо камня.
В rосударственной эмблематике и reралдике лев символизирует либо царскую и королевскую власть, либо могущество державы. Наибольшей ориrинальностью отличаются две rосударственные «львиные» эмблемы: индийская и венецианская. Индийская национальная эмблема, «сарнат» , переiuла в rосударственный rербстраны с историческоrо памятника Bpeмен великоrо царя Ашоки, объединившеro Индию в III веке до н.Э. Это древний памятник¬колонна, возведенная в Capнaте. Капитель старинной колонны выполнена в виде трехrоловоrо льва, чьи rоловы обращены в три разные стороны.
Венецианская эмблема изображает крьлатоrо льва с человеческим лицом св. Марка, покровителя боrатой купеческой республики. Между передними лапами венецианскоrо «сфинкса» лежит раскрытая книrа. Над rоловой льва св. Марка сияет золотой нимб, а в ero правой лапе воздет серебряный меч.
В rералъдике лев изображается золотым, серебряным, красным, синим и черным цветом. Он может обладать не только естественным вооружением (коrтями, зубами и языком, окрашенными в иной цвет), но и искусственным: мечом, саблей, топором, секирой, булавой, луком и Т.д. В rербах монархических rосударств лев, как правило, увенчан короной. Геральдический лев настолько широко распространенная эмблема, что виды ero изображений, во избежание путани¬цы, подразделяются на несколько rрупп.
Непосредственно львом в rеральдике именуют льва, стоящеrо в профиль на задних лапах; лев или несколько львов, лежа¬щие в профиль, называются львятами; лев, идущий на четырех лапах, но с rоловой, обращенной в анфас, называется леопардом; лев, идущий на четырех лапах с rоловой в профиль, носит имя львиного леопарда; а лев, стоящий на задних лапах с rоловой в анфас, квалифицируется как леоnардный лев.
Из европейских rосударств золотой лев изображен в rербах Бельrии, Нидерландов, Норвеrии, Швеции и Финлян¬дии; красный лев ¬ в rербах Испании и ¬ Люксембурrа; белый лев¬ в rербах Болrарии и Чехословакии. rерб Великобри¬тании украшают золотые львята, а rербы Дании и Эстонии ¬ синие львята.
Из азиатских rосударств эмблему льва используют лишь две страны: Индия и Шри¬Ланка. В rербе Индии находится неrеральдический «сарнат», О котором уже упоминалось выше. В rербе Шри¬Ланки символику независимости и мужества передает львиный леопард. У четырех rосударств Африки: Малави, Сенеrала, Сьерра¬Леоне и Туниса ¬ эмблема льва является основной, а друrие пять африканских rосударств используют льва в качестве щитодержателя.
В российской rеральдике коронованный золотой леопардный лев с серебряным крестообразным мечом в правой лапе украшает rерб rорода Владимира. Эта эмблема вполне отвечает историческим реалиям: в XII¬XIII веках, в период феодальной раздробленности на Руси, Владимир являлся фактической столицей rосударства, туда из разоренноrо Киева бьш перенесен великокняжеский престол. Таким образом, rеральдический лев Владимира олицетворяет моzущество и власть великого КНЯЗЯ.
В rербах российских дворян лев символизирует храбрость, стойкость, великодушие и блаzородство. Золотые львы изображены в родовых rербах дворян Koжиных, Лазаревых, Лазаревых¬ Станищевых, Новосильцевых, Собакиных (корoнованный лев), Урусовых (с двумя стpeлами, поразившими льва в челюсть). Три золотые львиные rоловы представлены в rербах Головковых, Головниных и Свищовых.
Вооруженными львами отмечены repбы Арryтинских ¬Долrоруких (лев с золотой булавой и щитом), Беклемишевых (коронованный лев с мечом), Давыдовых (с луком), Ислентьевых (с мечом), Сатиных (два льва, у каждоrо из них ¬ по золотой стреле), Черкасских (лев держит натянутый лук со стрелой) и др.
В истории человечества изваяния львов выполняли функцию бдительных стражей. Они охраняли царские дворцы, ворота ( <Львиные ворота» в Микенах), двери (ручки дверей в форме львиных roлов), троны (их подлокотники часто изrотовлялись в виде львов), усыпальницы и Т.д.
В еrипетской, rреческой и римской архитектуре львы использовались в качестве кренофилаксов (стражей водных источников). Впоследствии фонтаны в виде львиных rолов распространились по всему миру.
Каменные львы охраняли вечный покой павших repoeB (памятники, сооруженные на месте rибели царя Леонида и ero 300 спартанцев у Фермопильскоrо ущелья, фиванских воинов и их союзников, поrибших при Херонее, и т.д.).
Необыкновенная популярность царcтвеннoro зверя нашла свое отражение и в ономастике. Достаточно будет упомянуть о том, что имя Лев с rордостью носили мноrие императоры и 13 римских пап.

Лиса, Лисица - В мифопоэтических традициях образ Лисы выступает как распространённый зооморфный классификатор, нередко функционирующий и в языковой сфере [ср. рус. «лиса» - о хитром человеке; англ. fox - «хитрец» (при основном значении - «лиса») и т. п.]. Символические значения, связываемые с Лисой в разных традициях, образуют единый и весьма устойчивый комплекс лишь отчасти мифологизированных значений (хитрость, ловкость, пронырливость, сообразительность, льстивость, вороватость, обман, лицемерие, осторожность, терпеливость, эгоизм, себялюбие, жадность, сладострастие, злонамеренность, злоумышленность, мстительность, одиночество). С образом Лисы обычно соотносится представление о чем-то сомнительном, фальшивом;

Лиса
Лиса нередко оказывается неудачницей, попадает впросак и т. п. Поэтому она не связывается с мифологическими персонажами высших уровней (ср. редкое исключение - Лиса как одна из ипостасей Диониса и как вестница японской богини урожая и риса Инари, обладающая колдовскими чарами и способностью воплощаться в человека).
Лиса может характеризоваться магическими способностями. Так, в китайской сказочной традиции Лиса в возрасте 100 лет превращается в колдуна, обладающего магической силой, в возрасте 1000 лет попадает на небо и становится небесной Лисой - тремя звёздами в созвездии Скорпиона (ср. также созвездие Лисички, лат. Vulpecula, называемое в некоторых традициях «Лиса с гусем»). Широко распространены истории о превращении Лисы в человека (особенно при полнолунии). У индейцев Северной Америки, гренландских эскимосов, коряков, народов Сибири, в Китае известен сюжет о бедном человеке, к которому каждое утро в дом приходит Лиса, сбрасывает свою шкуру и становится женщиной; когда человек это случайно обнаруживает, он прячет шкуру и женщина становится его женой; но жена находит свою шкуру, оборачивается Лисой и убегает из дома. В Северо-Восточной Азии при обилии сказок о хитростях и проделках Лисы. существуют сюжеты, связывающие ее с вороном, творцом мира, создателем солнца, луны, звёзд, земли, культурным героем; в них Лисе противостоит ворону как (отчасти) хтоническое животное. Особенно показателен мотив измены ворона Кутха с Лисой своей жене в мифах ительменов. Изменение Лисой своего облика объясняет её роль как демона, злого духа, оборотня, колдуна и даже самого дьявола (в христианской символике; в китайской и японской традициях рассказы о Лисе обнаруживают совпадения с европейскими средневековыми историями о суккубах, инкубах, роковых невестах и т. п.), с одной стороны, и функцию Лисы как трикстера (обманщицы, шутницы и т. п.), соперничающего с другим трикстером (поедание мяса у Койота, обман Ворона у народов Северо-Восточной Азии) или животным, пользующимся особым престижем (медведь) или известностью (волк, заяц, петух и т. п.),- с другой. Именно в этой функции Лиса становится одним из персонажей животного эпоса в двух главных его формах - фольклорно-сказочной и литературной (иногда даже поэтической). В русской фольклорной традиции Лиса является главным героем животной сказки, позже перешедшим и в лубок. Так же Лисица имеет отчество Патрикеевна, потому что символом святого Патрика в Ирландии является именно она.
В Западной Европе складывается начиная с 11 в. эпос о Ренаре (Ренар, первоначально мужское собственное имя, стало во французском языке обычным обозначением Лисы). Особую роль сыграл старофранцузский «Роман о Лисе» («Roman de Renart»). В конце 12 в. появилась немецкая, а в сер. 13 в. нидерландская переработка этой темы, послужившая источником для нижненемецкого «Рейнеке-Лиса» («Reinecke-Fuchs»), Сходные циклы о Лисе известны в Китае («лисий» эпос Ляо Чжая о «лисьих чарах» и вмешательстве ее в жизнь людей; в китайской мифопоэтической традиции Лиса считалась воплощением души мертвеца, и системе оберегов от Лисы придавалось особое значение), в Америке (ср. отчасти «Сказки дядюшки Римуса», где наряду с Братцем Кроликом участвует Лис). Специализированный «лисий фольклор», особый словарь охоты на Лис и приёмы «лисьей магии» создаются среди охотников (напр., в английских охотничьих клубах). В народной традиции отмечался особый день, связанный с Лисой или с началом охоты на неё, напр. день Мартына-лисогона (14 апреля); были популярны многочисленные разработки мотива мести (или награды) охотнику со стороны Лисы.
В большинстве мифологий лисица – это символ хитрости и плутовства.
Лисица в корейской мифологии обладает способностью околдовывать людей; самые опасные лисицы это столетние: они иногда превращаются в злых женщин и нередко ночью показывают ложные огни, вследствие которых путешественники теряют дорогу и погибают; или же лисицы эти очаровывают людей до того, что они начинают хворать и постепенно сходят с ума.
У народов Европы лиса олицетворяла также такие порочные качества, как лицемерие, коварство и злобное лукавство. Китайцы и японцы добавили к этому отrалкивающему символическому
портрету некоторые пикантные штрихи, объявив лису эротическим символом обольщения и наделив ее мистической способностью к трансформации.
В мифолоrии коренных народов Америки образ лисы оценивается в целом положительно. Калифорнийские индейцы возвели серебристую лисицу в paнr культурноrо rероя, а чибча¬муиски устpaивали в честь ряженоrо лиса Фо развеселый праздник, отмечая ero приход ритуальными попойками. В Китае покровительницей лис считалась добрая Вися Юаньцзюнь «Госпожа лазоревой зари»).
В Японии белый лис был священным животным боrа риса Инари. Однако все эти примеры ¬ лишь исключение из общеrо правила, так как в большинстве культур лиса являет обманчивый лик дeмоническоrо существа.
Окрас лисьеrо меха всеrда вызывал acсоциации с огнем. Связь оrненно¬рыжей лисицы с ryбительной стихией оrня отчетливо прослеживается в мифах мноrих народов. Китайцы верили, что лисы по ночам высекают пламя собственным хвостом; скандинавы сделали лису спутницей Локи, хитроrо и KOBapHoro боrа оrня; римляне, видевшие в лисах злобных дeмонов оrня, во время цереалий (празднеств в честь боrини плодородия Цереры) привязывали к хвостам плененных животных зажженные факелы и rоняли нeсчастных по полям. Как ни странно, они полаrали, что травля подпаленных зверюшек защитит их посевы от оrня, хотя библейский rерой Самсон давно доказал обратное. В Ветхом Завете содержится pacсказ о том, как Самсон, желая примерно наказать злокозненных филистимлян, изловил однажды 300 лисиц, связал их попарно хвостами, привязал к каждой паре по зажженному факелу и выпустил всю пылающую свору на вражескую жатву.
В мифолоrии Китая, Кореи и Японии лисы заклеймены как опасные оборотни. Даром перевоплощения владеет китайский демон rуй и оборотень Цзин, японский вампир кокитено и корейский символ коварства ¬ старый лис кумихо. Живут демонические существа поблизоси от заброшенных моrил. Способность к оборотничеству приходит к ним с возрастом: к пятидесяти rодам лиса приобретает способность превращаться в женщину, к ста rодам ¬ в мужчину, а к тысячелетнему юбилею она отращивает девять хвостов и достиrает бессмертия.

Ритуал перевоплощения, описанный в древних китайских трактатах, выrлядит следующим образом: рыжая бестия кладет себе на rолову человеческий череп и кланяется созвездию Большой Медведицы до тех пор, пока не превратится в человека. Наибольшую опасность среди оборотней представляют китайские женщины¬ лисы, непревзойденные соблазнительницы, крадущие жизненную энерrию человека посредством половых сношений с ним. По свидетельству мудреца Цзи Юня, эти дьяволицы столь ненасытны в любовных утехах, что моryт быстро свести в моrилу caMoro цветущеrо мужчину.
Свое рыжее чудище есть и в древнегреческой мифолоrии. Злобная тевмесская лиса, пожиравшая детей и разорявшая окрестности Фив, выrлядит символом нeуловимости, так как именно этим качеством наrрадили ее боrи. Лиса¬ людоедка творила свои черные дела до тех пор, пока ее след не взял медный пес Лайлапс, нa¬деленный божественным даром настиrать любоrо зверя. В итоrе возникло неразрешимое противоречие, yrpожавшее aвторитету олимпийских боrов. Парадоксальную поrоню прекратил Зевс, превративший необыкновенных животных в сияющие созвездия.
В христианской релиrии лиса изображается пособницей caмoro Сатаны: во¬ первых, из¬за ее дьявольских уловок, а во¬ вторых, из¬за оrненно¬рыжеrо меха, напоминающеrо пуrливым обывателям об адском пламени. Ассоциации лисы с нeчистым духом наиболее заметны в Bepx-ней Австрии, rде бытовало недоброе пожелание: «Лис тебя побери!»
В сатирической литературе лиса персонифицирует ловкого обманщика (средневековый «Роман о Лисе», мноrочисленные сказки и басни).
В истории символический образ хищнoro зверя наделен более боrатым coдepжанием. Мессенский rерой Аристомен (VII век до н.э.), поднявший знамя восстaния против завоевателей ¬спартанцев, своим чудесным спасением был обязан именно лисе. В одном из боев он, раненный в rолову, попал в плен. Спартанцы, озлобленные понесенными потерями, обрекли вождя повстанцев и 50 ero товарищей на страшную смерть: всех их, одноrо за дpyrим, живыми сбросили в пропасть Кэадас. Растяrивая удовольствие, палачи казнили Аристомена последним, но как раз это ero и спасло: упав на груду разбитых тел, rерой по неимоверному стечению обстоятельств остался жив и даже невредим. Но ero paдость быстро сменилась rорьким разочарованием: оrлядевшись по сторонам, Mecсенец обнаружил, что из rлубокоrо каменнoro мешка, куда он попал, не было выхода. Аристомена ожидала участь куда более rорькая, чем та, что постиrла ero товарищей. Трое суток пролежал он среди мертвых тел, тщетно призывая смерть, как вдруr неизвестно откуда появилась лисица и принялась обrладывать трупы. Бывалый воин притворился мертвым и терпеливо дожидался удобноrо момента, а коrда лиса приблизилась, внезапно вскочил и ухватил ее за хвост. Испyrанное животное бросилось наутек, чему Аристомен нисколько не препятствовал, но хвоста при этом не выпускал, обороняясь от острых зубов зверька обмотанным вокpyr левой руки плащом. Проследовав за своей невольной спасительницей сетью запутанных подземных лазов, находчивый rерой выбрался на свободу. Вскоре Аристомен вновь возrлавил Сопротивление, поверrнув BparoB в полное смятение своим неожиданным воскресением из мepтвых.
Если для Аристомена лиса явилась символом спасения, то для ирландских дворян ropмaнcтoнoв она была родовым проклятием и знамением смерти: всякий раз, кorда рыжих вестниц несчастья замечали в парке усадьбы ropMaHcToHoB, кто¬либо из их семейства вскоре отдавал Боry душу.
В российской истории символическим лисьим хвостом обзавелся бывший боевой rенерал Михаил Лорис¬Меликов (1825¬1888), совмещавший в последние rоды царствования Александра II обязан¬
ности министра внутренних дел и шефа жандармов. Министр Лорис¬Меликов всячески заиrрывал с либеральной оппозицией, но жандарм Лорис¬ Меликов в то же самое время жестоко преследовал политических противников режима. В pycском обществе такой двойственный курс «министра от жандармерии» метко окpeстили политикой «лисьеrо хвоста и волчьей пасти».
"Лис пустынш" ¬ почетное прозвище талантливоrо немецкоrо rенерала Эрвина Роммеля (1891-1944), в течение двух лет успешно воевавшеrо против превосходящих сил анrличан в Северной Африке. Заметая след, танковый корпус Роммеля, словно лис, петлял по африканским пустыням, внезапно появляясь там, rде ero меньше Bcero ожидали. Отрезанный от баз снабжения, лишенный подкреплений, талантливый cTpaTer тем не менее умудрялся наносить противнику поражение за поражением. 21 июня 1941 rода Роммель одержал самую блестящую из своих побед: ero танки, израсходовавшие почти весь оrневой боезапас, буквально на последних каплях rорючеrо ворвались в порт Тобрук ¬ сильно укрепленный опорный пункт анrличан. Тоrда-то заслуrи Роммеля по достоинству оценили и друзья, и враrи: немецкое командование присвоило ему звание rенерал¬лейтенанта, а анrличане нарекли неуловимоrо танкиста «лисом пустыни».
В современной Великобритании нeбывалая шумиха поднялась вокpyr закона о запрете псовой охоты налис. Представители анrлийской аристократии, возмущенные покушением на их старинные привилеrии, подняли настоящую бурю протеста. Небольшая rpуппа разбушевавшихся rpаждан даже прорвалась в здание британскоrо парламента, сорвав заседание палаты общин. Если парламентариям yдaстся отстоять пресловутый закон, то aнглийским лордам, не мыслящим cвoero cyществования без травли бедных лис, придется удовольствоваться бескровной «охотой на лис». Как известно, в спорте «охотой на лис» называется совершенно безобидная радиоиrpа, заключающаяся в том, что человек, вооруженный ручным пеленrатором, ищет спрятанные в лесу передатчики «лисы»). Вот за такую «охоту» даже настоящие лисы проrолосовали бы в парламенте всеми четырьмя лапками.
В российской rородской rеральдике лиса является «rоворящей» эмблемой, указывающей на те районы, rде издавна занимались добычей лис и выделкой их шкур. В отличие от rерманской rеральдики с ее строrими канонами в русских rербах ли.сы изображены по¬разному: идущими, беrущими или стоящими на месте. За иллюстрациями можно обратиться к rербам Саранска, Cypryтa, Ceprиевска, Тотьмы, Мезени и друrих ropoдов.

Лось. Как объект религиозно-мифологической системы образ Лося появляется, видимо, начиная с неолита в северной части Старого и Нового света (палеолитические свидетельства или отсутствуют, или недостаточно надёжны). Известны начальные изображения Лося или стад Лосей, Лося и человека (чаще всего в ситуации охоты, иногда — поклонения человека Лосю);

Лось
беременной или рожающей лосихи (ангарские петроглифы); Лось (или стадо Лосей) вместе с рыбами, птицами, лодками, следами охотников-лыжников и т. п. (урочище Залавруга близ Беломорска). Эти изображения, а так-же ритуалы (у эвенков родовые святилища — бугады представляли собой скалы, скрывающие внутри зооморфного предка — звериную мать в виде лосихи или самки дикого оленя) помогают определить прежде всего космологическую роль Лося. Согласно эвенкийской традиции, дух-предок уводит человеческую душу шамана в мир зооморфных духов в нижнем царстве, являющемся шаманской родовой территорией (ср. изображение Лося на гробницах, саркофагах скифской эпохи, на Центральном Алтае); там душу приводят к священному дереву, где её встречает мать-зверь шамана в образе лосихи (или оленихи), лежащей у корней дерева. Она проглатывает человеческую душу шамана и рождает главную шаманскую душу (харги). Вместе с медведем Лось образует у эвенков пару основных зооморфных образов космологической схемы: погоня медведя (манги), находящегося в верхнем мире, за Лося (хэглэн) порождает чередование дня и ночи; лосиха (харги), находясь в нижнем мире у корней мирового дерева, рождает для земли (средний мир) зверей и людей, души которых после смерти уводятся духом предков и хозяином нижнего мира — медведем (манги) обратно в нижний мир. В среднем мире борьба Лося (дух лукгэн) и медведя (хаттала) определяет, контролирует и регулирует систему фратриального дуализма, глубинно связанного с космологическим дуализмом. И Лось, и медведь являются покровителями двух противопоставленных друг Другу фратрий племени. Ритуал поединка Лося и медведя (у эвенков он происходит на племенном собрании) на фратриальном уровне (Лось нередко в разных традициях является тотемом) реализует космогонический поединок этих зооморфных образов. Связь Лося с верхним миром, в особенности с солнцем (рога Лося — лучи солнца), подтверждается мифологическим образом космического Л. Хэглэна (Хэглуна) у эвенков, отождествляемого с созвездием Большой Медведицы (в русской народной традиции это созвездие также иногда называется «Лось»). С Лосем Хэглэном как образом Большой Медведицы соотнесён образ телёнка Хэглэна, воплощённый в Малой Медведице. У эвенков, кетов, ряда самодийских и других народностей существует миф, который объясняет возникновение Большой Медведицы, а также Млечного пути в результате погони охотников за Лосем. Более архаичен эвенкийский миф о космическом Лосе— Хэглэне, похищающем солнце и уносящем его в небесную тайгу, и богатыре Маине, выступающем в функции духа-охранителя, устанавливающего и охраняющего смену дня и ночи. Маин бросается в погоню за Лосем на крылатых лыжах, к полуночи настигает его и возвращает людям очередной день. Сходный сюжет о гигантском Лосе, преследуемом охотником, известен у других народов Сибири и индейцев Северной Америки. Апачи приписывают убийство Лося их культурному герою; иногда в роли культурного героя выступает сам Лось; легенде индейцев ото Лось даёт людям огонь и посылает их в построенное для них селение. Многие племена Великих равнин Северной Америки знают мотив Лося-мужа или Лосихи-жены. У индейцев омаха Лосю принадлежит демиургическая функция: он приказывает ветрам прогнать воды, покрывавшие в начале землю; воды отступают, а выступивший из-под них холм становится началом земли. В ряде случаев Лосб выступает как персонаж демифологизированной животной сказки, нередко как образ вселенной и дух — помощник шамана, его ездовое животное. Ритуал охоты на Лося, его убийство, разделка туши с соблюдением определённого порядка и правил, пиршество, «кормление» духа, обмазывание губ свежей кровью, церемония захоронения глаз и костей Лося, «поднимание костей» на особый помост и т. п., как и обычай передачи убитого Лося в дар чужому роду, позволяют говорить о Лосе как объекте шаманского культа. Ср. также обычай сибирских народов украшать жилище рогами Лося (или оленя) или употреблять их как талисман против злых духов, использование схемы рогов Лося в орнаменте, табуистические обозначения Лося («сохатый», от соха, «ро-га», в разных традициях; «длинные ноги» у марийцев, «зверь» у орочей, сроков, ульчей и т. д.). Вместе с тем образ Лося и в религиозно-мифологических представлениях, и в ритуале часто дублируется образом оленя (ср. гибридный образ шаманского духа калира у эвенков — огромный олень с рогами Лося и хвостом рыбы или образ Лося-оленя на шаманских колотушках).

Мамонт. Источниками для реконструкции мифопоэтического образа Мамонта являются его изображения (гравированные, древнейшее из них в пещере Ла-Мадлен, Франция; живописные, скульптурные), известные во всей северной зоне Евразии, Китае и на некоторых смежных территориях, а также бытующие там же мифы, легенды, сказки, поверья, приметы и т. п.
Мамонт
Подавляющее 'большинство мифологических сюжетов, связанных с Мамонтом, относится к одному из трёх циклов:
мифы о творении (эвенкийские сказания о Мамонте, сотворившем вместе со змеем землю, и шаманский миф о М., забравшемся в воду и выворачивавшем бивнями песок, землю, камни; представление о Мамонте, стоящем в космическом океане и поддерживающем мир, и др.), мифы этнологического характера, объясняющие те или иные особенности рельефа либо происхождение данной традиции; мифы о метаморфозах (Мамонт как «превращённое» животное). Согласно наиболее распространённым представлениям (у народов Сибири и Дальнего Востока), Мамонт - очень крупное («как пять-шесть лосей», по одному из определений), часто самое крупное животное, вызывающее страх или смешанное со страхом удивление и почтение. Мамонт боится солнечного света и поэтому живёт под землёй (где прокладывает себе рогами узкий путь; у ненцев распространены рассказы о подземном рёве Мамонта), иногда на дне озёр и рек. С Мамонтом связываются образование речных русел, обвалы берегов в половодье, страшный треск льда при ледоходе и даже землетрясения и пр. Считается, что Мамонт ест растения, землю и быстро бегает. У русских и эстонских крестьян существовали поверья о том, что Мамонт - подземное животное. Эти представления близки к описанию Индрика-зверя в русской «Голубиной книге»: «Живёт зверь за Океаном-морем. А рогом проходит зверь по подземелью, аки ясное солнце по поднебесью, он проходит все горы белокаменные, прочищает все ручьи и проточины, пропущает реки, кладязи студёные. Когда зверь рогом поворотится, словно облацы по поднебесью, вся мать-земля под ним всколыбается..., все зверья земные к нему прикланятся, никому победы он не делает». Представление об Индрике (Индроке, ин[о]роге, единороге и т. п.) как рогатом животном гибридной природы (голова и хвост коня, тело рыбы), вера в существование которого засвидетельствована многочисленными «физиологами» и «азбуковниками», делают весьма вероятным предположение об отражении в образе Индрика - ин[о]рога-единорога именно представлений о М. Возможно, и сама форма имени отразила распространённое у народов Сибири название М. типа ненецкого j?ar) (ja?) hora, «земли бык», откуда могли легко возникнуть формы типа *jen-r-, •jindr-, *jindor-, предельно близкие к русским обозначениям Индрика; ср. также хантыйско-казымское название Мамонта «мув-хор», хантыйское «мы-хор», «мы-кар», мансийское «ма-хар», букв. «земли олень-самец».
В некоторых традициях Мамонт двух- или трёхприроден и трактуется не столько как отдельное особое животное, сколько как возрастная трансформация других животных. Так, на Васюганье обские угры представляли его себе в виде страшного подземного животного, которое в молодые годы имело облик лося, а в старости, потеряв зубы и рога, переселилось под землю или в воду и переменило свой облик (в частности, у него выросли новые рога, но уже не ветвистые, а прямые). Нарымские селькупы сходным образом представляли один из двух различавшихся ими видов Мамонта - т. н. «сурпкозар» («зверь-Мамонт»), способный обитать и на земле, и в воде. Другой вид Мамонта нарымские селькупы называли «кволи-козар» («рыба-Мамонт»), полагая, что такой Мамонт похож на щуку; дожив до тысячи лет, он приобретал огромные размеры и спускался под воду в озеро. У селькупов распространено также поверье о Мамонте-щуке («кошар пиччи»), который живёт в «чёртовых озёрах», от старости оброс мхом, крадёт у людей рыбу из снастей и даже может съесть человека (характерно, что выдра, дух - помощник шамана иногда называется тем же словом, что и Мамонт; то же относится и к обозначению изображения выдры на шаманском нагруднике). У кетов термином q?t-tel' («М.-щука») обозначают «животное, о котором поют шаманы» (некоторые кеты называют это животное крокодилом). Образ Мамонта-щуки (или Мамонта-рыбы) и типологически близкие образы гибридных чудовищ известны и у других народов (у салымских хантов, манси и др.). Образ Мамонта-рыбы (к?р-балык) известен в алтайской традиции (некоторые исследователи приравнивают этот образ к образу кита); в одной телеутской сказке Мамонт-рыба, - «глава рыб, с обрубленной пастью», сын морского царя, покровителя шаманов (широко распространены изображения этого животного на шаманских бубнах). Вместе с тем Мамонт-рыба участвует и в сотворении мира (у алтайцев же известны и другие гибридные образы, так или иначе соотносящиеся с Мамонтом:
Мамонт-змей о девяти головах; мифическое чудовище, достающее верхней губой небо, а нижней - землю; огромная птица кар-гуш, похищающая детей, и т. п.). Казымские ханты считали Мамонта подземным видоизменением лося, медведя и щуки, совершающимся в старости (отсюда различение особых видов Мамонта в зависимости от их происхождения). Эвенки северного Прибайкалья описывали Мамонта как большую рогатую рыбу, живущую в море; иногда представляли в виде полурыбы-получеловека с головой сохатого, нередко с ногами. Эвенкийское название Мамонта (сэли, хели и т. п.) соотносится со словом «эхеле», обозначающим ящера - главного шаманского духа-помощника. Енисейские эвенки и якуты, заимствовавшие у эвенков слово для обозначения Мамонта, напротив, считали его враждебным и вредным животным, живущим в земле, на побережье Ледовитого океана, но оставляющим следы и на поверхности земли в виде троп и озёр; якуты связывают Мамонт и с водой: для них он (букв. «водяной бык») - дух-хозяин воды, водное животное, сокрушающее своими рогами лёд. У палеоазиатов северо-восточной Азии гибридные образы Мамонта встречаются гораздо реже, описания ближе к реальности. Вместе с тем у этих народов более развит мифологический фольклор, связанный с Мамонтом, эта тема более последовательно соотносится с ритуалом. В чукотской сказке люди находят бивни., торчащие из земли, окружают их, бьют в бубен и произносят заклинания, в результате чего появившийся костяк Мамонта обрастает плотью, которая идёт в пищу людям. Согласно эскимосской этиологической легенде, бивни Мамонта принадлежали огромным оленям, пришедшим с востока и истреблённым великим чародеем. Сведения маньчжуров и китайцев о Мамонте, заимствованные у северных соседей, подверглись некоторой трансформации и отчасти влиянию местных традиций. Мамонт представляется в виде исполинской мыши (или крысы), которая живёт далеко на севере, подо льдом.
Таким образом, Мамонт соотносится с нижним миром, водой и, следовательно, со смертью и царством мёртвых. По мнению селькупов, рогатый Мамонт охраняет вход в «землю покойников», т. е. в нижний мир. В эвенкийском мифе о Мамонте в воде или о чудовище калир-кэлур эти зооморфные существа живут на севере или в средней части нижнего шаманского мира, на большой реке, текущей в стране мёртвых. В кетской сказке-мифе о разорителе орлиных гнёзд Мамонт - основное животное (видимо, хозяин) нижнего мира и противопоставляется хозяину верхнего мира - орлице. У алтайских народов k?p-балык («Мамонт-рыба») - основной спутник шамана. Вместе с тем в сибирских традициях Мамонт, вероятно, соотносится также со средним и верхним мирами, а иногда и со всеми тремя мирами. Именно этим (помимо общей неопределённости представлений о внешнем виде Мамонта) было, видимо, вызвано мифопоэтическое конструирование гибридных, смешанных образов, в которых элементы Мамонта сочетались с характерными чертами других животных. В этом отношении весьма показательно, что Мамонт соединяется не только с другими зооморфными классификаторами нижнего мира (рыба, змей, ящер), но и такими символами среднего мира, как лось, олень, конь (Индрик), медведь (впрочем, у селькупов медведь был главным духом нижнего мира, и в этой функции его образ сливался с образом Мамонта), или верхнего мира, как птица (представление о Мамонте как исполинской птице отмечено среди обских угров, селькупов и эвенков). Таким политерионам, как Мамонт, иногда соответствуют развёрнутые цепочки зооморфных образов с той же символикой, что подтверждает свойственный мифопоэтическому сознанию принцип универсального моделирования (в этом контексте образ Мамонта сопоставим с другими политерионами - макарой, Индриком, «комплексными» зверями на печатях древней культуры долины Инда, грифонами и т. п.) и трансформаций, предполагающих «склеивание» зооморфных образов или их переход из одной формы в другую во времени; ср. превращение лося в старости в Мамонта.

Морской Гребешок ¬ В христианской иконоrpафии paковина морской rребешок с XII века стала изображаться в знак дальнеrо морского паломничества, поэтому она является aтрибутом апостола Иакова старшеrо, св. Роха и друrих христианских святых, coвершивших плавание с целью поклонения заморским святыням.
Раковины морской гребешок
В изобразительном искусстве paковина морской rребешок, как эротическая эмблема плодородия вод, по праву принадлежит рожденной из морской пены боrине любви Афродите. На полотнах Пуссена, Тьеполо, Тициана и Боттичелли прелестница¬боrиня либо стоит посреди моря в большой раковине, либо держит в своей белоснежной ручке экземпляр поменьше. Дрyrая, rиrантская раковина, yвлекаемая запряженными в нее морскими коньками, служит в качестве колесницы повелителям морей ¬ Нептуну и rалатее. в сценах, посвященных золотому веку, плоские раковины заменяют посуду.
Рождение Венеры - худ. Сандро Боттичелли
В длинную витую раковину rpoмкo трyбят персонифицированные ветры и человек-амфибия Тритон.
В истории первобытных обществ редкие и наиболее красивые раковины использовались не только как амулеты и талисманы. У островитян они зачастую иrрали роль денег или почетных знаков, yкaзывающих на высокое социальное положение их обладателя.
В эмблематике эпохи Ренессанса плотно закрытая раковина-жемчужница была символом надежной защиты сокровищ, однако в наше время значение дaнной эмблемы иное. Теперь она выражает затворничество и самокопание человека, добровольно отrородившеrося от внешнero мира.

Муравей – Мифологическое значение Муравья (муравьев) во многом объясняется их биологическими особенностями – малостью, делающей Муравья как бы минимальной счетной единицей («квантом»), множественностью, подвижностью, коллективностью, которая проявляется в формах их совместного существования и деятельности, приспособляемостью к среде обитания и т. п. В мифопоэтических и культурно-исторических традициях с Муравьем связываются различные символические значения. В Китае Муравей символизируют справедливость, праведность (иногда добродетель, патриотизм и эгоизм); белый Муравей в буддизме — символ кротости, самоограничения (в некоторых других традициях — образ разрушения). В предсказаниях роль Муравья двояка: они указывают и благой (у эстонцев), и плохой (у болгар, швейцарцев) исход. Разрушение муравейника во многих традициях символизирует несчастье.

Муравей
В иудаистической и соответствующей мусульманской легендах зафиксирован мотив Муравьев., учивших царя Соломона мудрости и смирению; в мусульманской традиции Муравей— одно из десяти небесных животных. В Индии чёрные Муравьи почитаются как священные насекомые. Полезными считаются Муравьи у индейцев зуньи. Муравьи. уничтожают следы человека и сбивают с толку преследователя (отсюда — особая ритуальная функция т. н. «муравьиного общества» в танцах зуньи). Лечебные свойства Муравья отмечены во многих традициях. Напротив, согласно представлениям индейцев пуэбло, за разорение муравейника или обливание его мочой Муравьи насылают болезни, которые могут быть вылечены только специальным муравьиным врачом или муравьиным обществом. Аранта считают, что укус Муравья особого вида убивает медицинские способности лекаря. Наличие у Муравья ряда свойств, напоминающих человеческие (в частности, таких, которые приписываются идеальному че-ловеку), позволяет объяснить представления о Муравье как превращённых людях или, наоборот, о том, что люди некогда были Муравьями. Такое поверье отмечено у индейцев хопи; апачи называ-ют индейцев навахо муравьиным народом; в некоторых индейских традициях считается, что женщины, вступившие в связь с белыми людьми, превращаются в красных Муравьев, и т. п. Нередко подобные превращения связываются с громовержцем. Так, мирмидоняне (т. е. «муравьиные люди»,), колонизовавшие остров Эгина, ведут своё начало от Мирмидона, сына громо-вержца Зевса и Эвримедузы, к которой Зевс явился в виде Муравья. По другой версии, Зевс по просьбе царя Эгины Эака превращает Муравьев в людей, после того как всё население острова погибло от чумы. Под водительством Ахилла мирмидоняне упорно и ревностно сражаются под Троей. В «Ригведе» (I 51, 9) есть упоминание об одном из превращений громовержца Индры, который «в образе Муравья пробил насыпи стремящегося к небу, уже возросшего, но (всё ещё) растущего». Превратившись в Муравья, Индра незаметно вползает на насыпь вражеской кре-пости. Благодаря хитрости (предельное уменьшение в размерах, тогда как противник стремится увеличить свои размеры) Индра одерживает победу (в германском фольклоре известен сюжет о Муравье, проносящем в темницу шёлковые нитки, из которых плетётся верёвка, с тем чтобы узник мог выбраться на волю). Вольга русских былин, обладающий даром оборотничества, превращается то в сокола, то в Муравья, проникающего через подворотню из рыбьего зуба (трансформированное противопоставление неба и подземного царства, нижнего мира); сходный мотив (превращение в сокола и в Муравья) связан в русской сказке «Хрустальная гора» с Иваном-царевичем: обернувшись Муравьем, Иван-царевич проникает через маленькую трещину в хрустальную гору и освобождает царевну. Дар превращений герой сказки получает за справедливый делёж павшей лошади, при котором её голову он дал Муравью. Мотивы связи земли (или подземного царства) с небом нередко актуализируются в частных мифологемах, иногда достаточно сильно трансформированных [ср., например, миф индейцев карири (чако) о красных Муравьев, подточивших дерево, по которому первые люди влезли на небо, или шанский (Индокитай) космогонический миф о создании земли белым Муравьями, принёсшим её из первородной бездны], а также в более общем представлении об особом «муравьином» пути, который либо идёт с земли на небо, либо находится на земле (мотив, связываемый и с темой превращения людей в Муравьев) или на небе (иногда он ассоциируется с Млечным путём). Посредническая функция Муравья объясняет и их роль как посланцев бога-змеи в ряде западноафриканских традиций или мотив связи Муравья с миром мёртвых (так, туземцы Новой Гвинеи верят, что после первой смерти может наступить и вторая смерть, когда душа превращается в Муравья; у индуистов и джайнов известен обычай кормления Муравьев в дни, связанные с поминовением души, и т. п.). Связь Муравья с землёй или даже с нижним миром и одновременно с процветанием и богатством, иногда с основным (или даже единственным) культурным растением данного ареала, дающим и пищу, и опьяняющий напиток, отражена во многих традициях в самых разных формах. Ацтеки считали, что чёрные и красные Муравьи показали Кецалькоатлю место, где растёт маис. В евразийском ареале широко распространён фоль-клорный мотив 249 (по Аарне) о Муравье и кузнечике (сверчке, стрекозе), где речь идёт о своевременной заготовке запасов; этот мотив, получивший обработку в известной басне Эзопа (ср. также в библейской традиции: «Муравьи — народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою»; Притч. 30, 25), зафиксирован и в некоторых индейских традициях Северной Америки. В полесских ритуалах вызывания дождя (которые имеют параллели и в южнославянской традиции) дети разрушают муравейник палкой (кием), имитируя болтание палкой в колодце (при этом Муравьи соотносятся с брызгами воды по принципу: «сколько муравьев, столько и капель»). Муравейник разгребают и для того, чтобы Муравьи. принесли хорошую погоду (солнце).
С особой ролью Муравья в мифопоэтической теме неба и земли, жизни и смерти соотносится в конечном счёте и его спасительная, в частности целительная, функция (ср. широкое использование Муравьев в народной медицине). Особые мифологические представления связываются и с муравейником. У ряда финноугорских народов известен обряд жертвоприношения лесным духам, совершаемый на муравейниках. В Западной Африке (в частности, у племени сусу) муравейники иногда рас-сматриваются как жилище демонов. Аборигены в Майсуре (Индия) считают муравейники местопребыванием кобры или змей-нага. Муравейник нередко трактуется как символ плодородия. В этой связи заслуживает внимания мотив «Муравья и куча зерна», известный в разных версиях: например, в басне Леонардо да Винчи, сюжет которой восходит к фольклорной тради-ции, зёрнышко проса просит у Муравья снисхождения и обещает вернуться к нему сторицей; довольно широко распространён вариант муравьиной помощи человеку, когда Муравьи по зёрнышку переносят всю кучу, выбирают все зёрна из скирды, пересчитывают все зёрна и т. п.; ср. русскую сказку «Василиса Прекрасная» (Афанасьев, № 222) или новогреческую сказку о царском крестнике, в которой действует и Царь-Муравьев (Крапчика), помогающий крестнику. Иногда идея плодородия в связи с Муравья с муравейником воплощается не в количественных формах (счётное мно-жество, мотивирующее тождество типа «сколько Муравьев, столько и зёрен»), а в виде указания источников плодородия. У племени коркус в Центральной Индии известны мифы, в которых Махадео (Шива) создаёт из красной почвы муравейника первую человеческую пару — мужчину и женщину. У другого центральноиндийского племени дхангаров существует представление, что из муравейника произошли первые овца и баран; чтобы устранить ущерб, наносимый этой парой посевам, Шива создал дхангаров.

Муха. Мифологическая роль Мухи связана с её малыми размерами, назойливостью, нечистотой. Эти особенности определяют символическое значение образа Мухи. У древних евреев Муха считалась нечистым насекомым и не должна была появляться в храме Соломона. Её вредоносные качества (от мора, приносимого Мухой, обезлюдел Левант) в сочетании с многочисленностью Мух объясняют сравнение с Мухой ассирийских или египетских войск в библейской традиции. Христианская традиция усвоила образ Мухи — носительницы зла, моровой язвы, греха, ведущего к искуплению.

Муха
В ряде случаев образ Мухи соотносится с персонифицированными мифологическими образами, чаще всего воплощающими силы нижнего мира. Так, многие демоны, злые духи, персонажи, фигурирующие в чёрной магии (в частности, в «чёрных» заговорах, колдовстве), связаны с Мухой. В иранской мифологии демон смерти Насу («труп») представлялся в облике отвратительной трупной Мухой, прилетающей после смерти человека, чтобы завладеть его душой и осквернить тело. Верховный вождь адских сил Вельзевул — учредитель ордена Мухи, с которым связаны и Молох, Ваал, Левиафан и другие, занимающие разные места в иерархии этого ордена. Известны и иные формы воплощения мушиных образов в мифологии (ср. способность скандинавского Локи превращаться в Муху, которая жалила его жертвы, подвергая мучениям; мотив превращения сказочного героя в Муху, что облегчает ему выполнение своих задач). Несколько другую категорию составляют т. н. «мушиные» боги, повелители Мух, защищавшие людей от укусов Мух. Таков был Вельзевул, которого почитали ханаа-неяне и филистимляне. Ср. одну из ипостасей Зевса — Апомийос («отвратитель Мух»), которому ежегодно в Актийском храме приносили в жертву вола [косвенное отражение той же связи в мотиве вола и Мухи. (ср. более известный случай — вол и лягушка) или в мушином опахале в форме кустистого взъерошенного бычьего хвоста, выступающем в буддизме как эмблема власти, мощи, покровительства, превосходства, также — подчинения; подобные же опахала в Китае используются в магических обрядах]. Жертвоприношения от Мухи, совершаемые, очевидно, в пользу мифологического персона-жа, обладающего властью над Мухами или успешно с ними борющегося, из-вестны и в Риме (совершались в храме Геркулеса). Мифологическая отмеченность Мухи актуализирует тему малого, ничтожного, вредящего большому и значительному. Эта тема так или иначе отражается и в клишированном библейском образе Мухи в помаде (эквива-лентном образу ложки дёгтя в бочке мёда), и в эзоповской басне о Муха на колеснице (и её фольклорных источниках), и даже в символическом образе вечности, бессмертия — Муха в янтаре. Помимо уже отмеченного превращения героя в Муху, ср. такие мотивы: Муха строит терем, Муха попадает в сеть к мизгирю (пауку), Муха летает над головой, служит приметой при узнавании невесты; Муха берётся героем для напоминания; Муха и блоха (хвастовство — состязание на тему, кто больше досадит человеку; мена жильём между ними); Муха забывает имя; Муха, убитая на носу судьи; происхождение Мух в результате соития брата и сестры, по воле верховного бога и т. п. Связь энтомологического и астрального кодов в теме Мухи. отражена в названии созвездий. Образ Мухи иногда включается в состав других образов с богатой мифопоэтической семантикой; ср., например, обозначение мухомора как «мушиного» гриба — рус. мухомор. Иногда Муха выступает в мифопоэтических источниках как представитель класса насекомых в целом, и в этом случае её характеристики становятся или более нейтральными (малое, летающее, жужжащее и т. п.), или, наоборот, более разнообразными и эвентуальными.

Мышь. Роль Мыши в мифопоэтических представлениях в значительной степени объясняется её особенностями, в частности малыми (в сравнении с дру-гими млекопитающими) размерами. Широко распространены представления о Мышь как хтоническом животном и о её связи с грозой (громом). В мифах различных народов Мышь нередко выступают как дети неба (обычно громовержца) и земли. У народов древнего Средиземноморья (Египет, Палестина, Греция) общеприняты и представления о происхождении Мыши из земли. Страбон называет мышей из земли рождёнными , по его же свидетельству, тевкры называли их сыновьями земли. Известны также мотивы падения Мыши с неба на землю во время грозы и поражения Мыши молнией. В средние века бытовали представления о зарождении Мыши от грозы. Античные авторы (Теофраст, Элиан) отмечали способность Мыши своим поведением предсказывать погоду, особенно грозовую. Оживлённое движение мышей перед грозой («танцы») и их «пение», соотносимое со звуковым эффектом деятельности громовержца (гром), могли трактоваться как своеобразный земной пролог, в котором излагалось (с соответствующим снижением) содержание небесной драмы.

Мышь
В этом контексте свист, звон, барабанный бой, которыми изгоняли крыс и мышей, можно сопоставить со звоном колоколов, битьём по железу и стрельбой в воздух с целью разогнать ведьм перед грозой. К этому же кругу тем примыкают многочисленные указания на профетические функции Мыши в греческой, римской мифологии, мифологии народов Древней Месопотамии. Согласно Плинию, персидские маги считали Мышь наиболее относящимися к религии животными. В Средиземноморье (особенно восточном) долгое время сохранялось немало мышиных гаданий и примет. У малоазийских греков существовало убеждение, что при нарушении супружеской верности Мыши производят страшное опустошение в доме. Часто с Мышью связываются предзнаменования смерти, разрушения, войны, мора, голода, болезни, бедности; греки изготовляли монеты с изображением Мыши, использовавшиеся в качестве амулетов против всего недоброго, в Египте боялись увидеть Мышь в определённый день (напротив, белая Мышь часто рассматривалась как благое предзнаменование). Использование Мышей в гаданиях и ворожбе — постоянная тема средневековых ведовских процессов. «Киприанов кодекс» указывает особый вид предсказаний — «мышеписк» (наряду с «громовником»). По украинской примете, «як миша ют волот [верхнюю часть снопа], так буде хлеб дорог».
В Греции начиная с гомеровской эпохи был распространён культ Аполлона Сминфейского (от греч «мышь»), атрибутом, символом и священным животным которого была Мышь. Иногда Аполлон Сминфейский изображался стоящим на Мыши. Аполлон был не только истребителем Мышей и охранителем от них, но и их покровителем. Возмож-но, он и сам первоначально представлялся в виде Мыши. С Мышью связаны и такие женские персонажи, как баба-яга, Холле, Мокошь, Параскева Пятница (у болгар со святой Петкой соотносил-ся мышиный праздник — «мишин день»).
Многие мифологические представления о Мыши обнаруживают сходство с представлениями о музах в греческой мифологии и генетически связанных с ними персонажах. Родителями Мыши являются громовержец (или небо) и мать-земля (жена громовержца), родителями муз — Зевс-громовержец или Уран (небо) и Мнемосина или Гея (земля). Место рождения или обитания Мышей и муз — гора (ср. буквальный смысл пословицы «Гора родила мышь»). Мыши соотносятся с огнём, водой, мировым деревом, музы — с каменным столпом. Предводитель Мышей — мышиный царь или Аполлон Сминфейский, предводитель муз — Аполлон или Дионис. Форма организации Мышей и муз — хоровод, атрибут — стрела (через гонителей у Мышей, через Аполлона у муз), функции (деятельность) — болезнь — здоровье (нанесение ущер-ба — исцеление), ослепление, пение, танцы, прорицание (ворожба), память — забвение (вкусивший пищу, к которой прикасалась Мышь., забывает прошлое; ср. роль мёртвой воды, Леты, противостоящей Мнемосине, а также образ Мыши как олицетворения смерти в разных традициях), «неистовство», дрожь, хаотическое оживление (у Мыши перед грозой, у муз в связи с вдохновением, творчеством) и др. Мифологический мотив превращения женщин в Мышей определённо реконструируется на основе фольклорных данных, в частности на основе сказочного мотива превращения ведьмы (женщины, девицы) в Мышей. (ср. также мотив превращения дьявола или человека в Мышь. и, наоборот, превращения Мыши в человека; в мотиве «Мышь, прогрызшая дыру в ковчеге» Мышь выступает как превращённый дьявол или даже женщина). Имеется и ряд других фольклорных сюжетов, основанных на взаимопревращении или тождестве девиц и Мышей: русские сказки типа «Морской Царь и Василиса Премудрая», Афанасьев, № 219—226; «Ночные пляски», Афа-насьев, № 288—298; в этом же ряду стоит сказка, записанная в 1-й половине 19 в. на острове Рюген: мать проклинает семь дочерей за нарушение ими запрета в великую пятницу, дочери оборачиваются Мышами. и бросаются в воду, мать с горя превращается в камень, вокруг которого ночью танцуют и поют дочери-Мыши.
Ядро «мышиной» мифологии в разных традициях обрастало и более специфическими локальными мотивами. В Древней Индии Мышь. связывались с Ганешей — сыном Рудры, который типологически сопоставим с Аполлоном и Асклепием. В некоторых традициях Мышь. участвует в космогонических мифах или даже выступает в функции культурного героя. Обилие сказочных мотивов с участием Мыши. [малость Мыши в сочетании с большим эффектом её деятельности: Мышь спасает льва, пугает до смерти человека, разбивает золотое яйцо, помогает сделать то, что непосильно многим (русская сказка о репке), и др.; борьба (в частности, Мыши и кошки); Мышь — превращённая невеста (заколдованная невеста или невеста дьявола) и т. п.].
Мифологические значения образа Мыши согласуются с ролью мыши в народной медицине, ритуалах, магии. Согласно ветхозаветной традиции, филистимляне приносили в жертву фигурки золотых Мышей для сохранения страны от чумы (1 Царств 6, 45). В некоторых рукописях египетской «Книги мёртвых» появляется богиня с мышиной головой, олицетворяющая преисподнюю и смерть. Терракотовые фигурки Мышей найдены в раскопках акрополя Аргоса в Ларисе (восточный Пелопоннес). В одном из основных центров неолитической культуры в Чатал-Хююке (Малая Азия) в могиле жрицы (ок. 6-го тыс. до н. э.) среди предметов, символизирующих подземный мир и смерть, найдены обильные захоронения Мышей.
В европейском средневековом искусстве Мышь выступает как олицетворение сатаны (св. Иосиф, мастерящий мышеловку «против козней лукавого», на триптихе работавшего в Нидерландах в 15 в. т. н. Флемальского мастера), смерти (Мышь в изображениях эпидемий в 15—17 вв.), бренности и мирской суеты (образы «мира-обманщи-ка» в графике 16—17 вв.). Популярны темы Мыши (и мышеловки) в эмблематической литературе (ср. обработку этой темы в шекспировском «Гамлете»), в фольклорных композициях с мотивами сказочного «мира наизнанку» (русский лубок «Как мыши кота хоронили»), в «черных гротесках» романтиков (Э.Т.А.Гофмана) , а так же в литературе 20 в. (Ф.Кафка)

Обезьяна. В символике фэн-шуя (китайского искусства благоустройства дома) обезьяна обозначает хитроумие и защиту от неудач.
В древнекитайской мифологии говорится, что отведавшие мяса большой, похожей на человека обезьяны приобретали способность быстро бегать («Книга гор и морей», разд. «Наньшань цзин»).
Остается неясной связь обезьяны с водой, изображенная например, в японской народной сказке о том, что жену подводного царя драконов могла вылечить лишь обезьянья печень.
В облике обезьян изображалось множество божеств. Так, с телом обезьяны было и древнекитайское речное божество Учжици. Здесь тоже прослеживается связь обезьяны с водой.
У народа буи есть миф об оставшихся после потопа двух братьях, женившихся на обезьянах и давших таким образом продолжение человеческому роду.
Обезьяны
Мнения относительно нашеrо rипотетическоrо предка довольно резко и четко разделяются по мысленной линии Bocток ¬ Запад. В странах Востока, особенно в Еrипте, Индии и Китае, обезьяна символизирует мудрость, храбрость, ловкость и самоотверженность. Иное дело ¬ Запад, rде обезьяна сделалась rлавным персонажем язвительных басен и уродливой карикатурой на человека.
Для европейцев обезьяна олицетворяет такие порочные человеческие качества, как глупость, тщеславие, неуравновешенность, жадность, лень и похоть, а применительно к женщине ¬ еще и жеманное кокетство, назойливое любопытство, легкомыслие и болтливость.
Причину тaкoro неrативноrо отношения европейца к обезьяне, вертлявому и визrливому существу из далекоrо и чуждоrо ему мира, понять несложно. Смешные ужимки и кривлянье обезьяны, подражающей человеку, часто воспринимаются как злая пародия на Hero caмoro.
Однако действиям обезьяны не хватает осмысленности, и все ее потуrи сравниться с человеком совершенно напрасны, это «мартышкин труд», осмеянный в баснях.
В мифолоrии индийцев и китайцев божественные обезьяны часто иrрают роль умных и ловких repoeB. Наибольшую славу стяжал индийский обезьяний боr Хануман ¬ отважный воин и верный спутник боrа ¬ rероя Рамы. Хануман нaделен чудесными способностями: он летает по воздуху, меняет свой облик и размеры, а сила ero такова, что позволяет ему вырывать из земли ropы. Будучи еще нeсмышленым младенцем, Хануман попы¬тался проrлотить солнце, приняв ero за аппетитный фрукт, но боr rрозы Индра, защищая небесное светило, метнул в нero свой перун и сломал обезьяньему боrу челюсть. С тех пор ero и прозвали Xaнумaном, т.е. «имеющим разбитую челюсть».
Индийцы очень rордятся своим мифолоrическим repoeM, а представители племени джайтвас, проживающие на Tepритории штата Раджастхан, что на ceвeро¬западе Индии, даже уверяли, что ведут свое происхождение именно от Xaнумaна, поскольку у их князей сохранился более длинный, чем у всех прочих людей, позвоночник, похожий на обезьяний хвост.
Как это ни странно, но во мноrих мифах разных народов утверждается, что обезьяны произошли от людей. Так считали и индейцы Центральной Амери¬ки, высказывавшие мысль, что обезьяны были некоrда человеческим племенем, и жители Юrо¬Восточной Африки, называвшие их «первым народом». Что же Kaсается причин превращения части людей в обезьян, то здесь мнения расходятся. В некоторых индийских мифах повествуется о племени кровожадных людоедов, побежденных людьми и оттесненных ими в rлухие леса. Там каннибалы совepшенно одичали и со временем превратились в обезьян. С этими мифами перекликаются предания африканских племен бамбути и эфе, rласящие о том, что шимпанзе ¬ это древнее племя людей, изrнанное в дремучие леса друrими племенами за свой злобный инеуживчивый нрав.
В древнеrреческой мифолоrии есть упоминание о племени керкопов, Haceлявших остров Питекуса (букв. «обезьяний остров») И превращенных Зевсом в обезьян за их постоянную rнусную ложь.
Южноафриканские зулусы усматривали причину деrрадации людей в их чудовищной лени. Соrласно мифу зулусов, люди африканскоrо племени амафен, coвершенно обленившись, прекратили обрабатывать землю. Решив кормиться за счет труда друrих людей, они привязали к спине рукоятки ставших для них бесполезными мотыг. Со временем эти рукоятки приросли к телу амафенов и обратились в хвосты, все тело их покрылось шерстью, лбы нависли, и амафены превратились в павианов.
По свидетельству мноrих христианских миссионеров, проповедовавших нerpaм, их подопечные были абсолютно уверены в том, что обезьяны умеют rовoрить, но блаrоразумно помалкивают, чтобы их не заставили работать.
Если принять все вышеизложенное за чистую монету, то вопреки общепринятой теории эволюции выходит, что не человек произошел от обезьяны, а как раз наоборот! Мноrочисленные эксперименты, проведенные учеными над человекообразными приматами, убедительно доказывают, что никакое обучение и воспитание не способно помочь обезьяне стать человеком. С друrой стороны, человек, надолrо оторванный от цивилизованноrо общества, леrко приходит в дикое состояние, если только он не обладает большой силой воли и поразительным трудолюбием. Примеров тому, как изолированный от блаr цивилизации человек опускался до уровня животноrо, в истории имеется вeликое множество.
В релиrии мноrих народов Востока обезьяна почиталась в качестве священнoro животноrо. В Еrипте бабуин pacсматривался как символ мудрости, в Китае самка rиббона олицетворяла Maтeринскую заботливость, а в Японии иrрушечная обезьянка до сих пор считается детским оберегом. Однако настоящее раздолье обезьянам в Индии. Там и поныне существуют посвященные им xpaмы, rде обезьяны беззаботно проживают на полном казенном обеспечении. Heсмотря на то что макаки резус, буквально наводняющие штаты Индии, наносят ceрьезный ущерб сельскому хозяйству cтpaны, забираются в дома, воруют и портят вещи, а иноrда даже похищают детей, они тем не менее пользуются полной неприкосновенностью, их даже нельзя проrонять. Совсем недавно в Индии произошел весьма курьезный случай: какая¬то злокозненная макака ухитрилась выкрасть из охраняемоrо кабинета некoero выcoкoro чина папку с секретными документами.
В тибетском буддизме лбезьяне выпала еще более высокая честь. Там священная обезьяна произвела на свет шестерых родоначальников тибетскоrо народа, после чеrо взяла и воплотилась в бодхисатву (святоrо) Авалокитешвару, который, в свою очередь, каждый раз воплощается в очередноrо далай¬ламу ¬ духовноrо отца тибетцев.
В христианстве обезьяне не дозволены подобные вольности, поскольку цepковь заклеймила ее как олицетворение порочных страстей, как символ идолопоклонства и дьявольских ересей.
В изобразительном искусстве, начиная с эпохи Средневековья, обезьяна cдeлалась аллеrорией caмoro искусства, так как художники якобы лишь подражают тому, что уже создано природой. Изображая художника в виде обезьяны, пишущей женский портрет, самокритичные фламандские живописцы философски изрекали: «Искусство ¬ обезьяна природы!»
Что же касается обезьяны как таковой, то она в основном «блистала» в карикатурном жанре. В христианской живописи обезьяна с яблоком в зубах олицетворяла гpexoпадение Адама и Евы.

Олень ¬ Красота и rрациозность этоrо блаrороднoro животноrо неизменно покоряла человеческие сердца во все времена, и даже непримиримый конфликт между христианством и язычеством, совершенно ис¬портивший репутацию мноrих почитавшихся некоrда зверей, ничуть не омрачил ero светлой символики. Все народы мира признавали оленя исключительно позитивным поэтическим символом чистоты, света, созидания, изобилия и дyxoвности. В чуткой повадке лесноrо кpacaвца люди усматривали благоразумную осторожность, а в способности сменять старые pora на новые ¬ эмблему обновления и возрождения.
В мифолоrии народов Европы и Ближнеrо Востока олень часто выступает в качестве вepнoro спутника боrов луны и охоты. Сирийский боr¬покровитель oxoты Ашима изображался в образе rордоrо оленя, а ero кельтский аналоr Kepнуннос ¬ в облике человека с оленьими poraми. У саамов боrиней¬покровительницей оленей была прекрасная Разиайке, а тотемным животным ¬ чудесный олень¬ оборотень Мяндаш, леrендарный poдo¬начальник саамов.

Быстроноrая лань ¬ атрибут rреческой боrини луны и охоты Артемиды и римской Дианы. Керинейскую златороrую лань Артемиды сумел доrнать только боrоподобный Геракл (4¬й подвиr Гepaкла), да и то лишь после Toro, как ранил ее стрелой в ноry. В оленя разrневанная Apтемида превратила охотника Актеона, ocмелившеrося подrлядывать за купающейся красавицей -боrиней. Впоследствии этот мифолоrический сюжет активно использовали в своем творчестве художники эпохи Возрождения и даже cpeдневeковые алхимики.
На оленьих упряжках ездили мноrие шумерские, семитские, хеттские и синтоистские боrи. В начале XIX века в эту божественную кампанию влился и фольклорный лапландский Санта¬ Клаус, чей приезд стал ассоциироваться с наступлением веселоrо Рождества и счастливоrо Hовoro rода.
Во мноrих мифах и сказках блаrородное животное изображается верным дpyrом и помощником rлавноrо rероя: олень служит ему проводником, указывает единственно возможный путь к цели или месту спрятанных сокровищ. Северный олень из сказки r:¬X. Андерсена везет дeвочку Герду в далекое царство Снежной королевы; чудесный олень из сказа П. Бажова «Серебряное копытце» одаривает добрых и честных людей: при ударе о землю у нero из¬под копыт летят драrоценные самоцветы.
В христианской иконоrpафии оленю принадлежит весьма почетное место. Олень, пьющий воду у подножия Kpecта, ¬ символ ujрячей веры и благочестия, топчущий ноrами змею ¬ эмблема уничтожения зла. Волшебный олень с золотым крестом между роrами ¬ атрибут св. Губерта и св. Евстафии.
В изобразительном искусстве Peнecсанса олени везут колесницы лунной боrини Дианы и отцa¬ Времени. Раненный стрелой олень с пучком целебной травы во рту ¬ романтический символ любовного томления. Осторожное и чуткое поведение оленя сделало ero атрибутом аллеrорических фиrур Блаrоразумия и Слуха.
В алхимии, rде, повидимому, сказалось сильное влияние древнеrреческоrо мифа об Актеоне, олень олицетворяет превращение веществ.
Пятнистый олень
В средневековой эмблематике олень ¬ воплощение борьбы со злом. эту эмблему с rордостью носили rерманские воины как символ их мужества, благородства и силы духа. У анrличан эмблема оленя paссматривалась как знак благородного мужскогообщества, олицетворение мужества, утонченности и аристократизма.
В средневековой Франции блаrородное животное ¬ эмблема королевскоro дома Валуа. Эмблема Kороля Карла VI (1380¬ 1422) изображала крылатоrо оленя с короной на шее. Возникновение последней из них связано с любопытной леrендой: коrда войска Карла VII подступили к оккупированному анrличанами и бурrундцами Руану, первым, кто преклонил колени перед законным королем Франции, был выбежавший из леса олень.
В rеральдике скачущий, беrущий, идущий мерным шаrом или стоящий на месте олень может изображаться любым цветом, но только в профиль. За иллюстрацией можно обратиться к российской rородской rеральдике: в rербе древнеrо Ростова изображен стоящий серебряный олень; в rербе Нижнеrо Новrорода ¬ красный олень, шествующий мерным шагом; а в rербе Маrадаиа ¬ скачущий во весь опор белый северный олень. В pycской И европейской rеральдике иноrда допускается и неполное изображение оленя (rолова животноrо или ero pora).
ивописным разнообразием отлича ются эмблемы оленя и в родовых rербах российских дворян. rербовое поле дворян Ростовских, Телепневых и Юсуповых украшает серебряный олень; Ададуровых, Глебовых, Глебовых¬Стрешневых и Лодыженских ¬ золотой олень с зеленой вeтвью во рту. В rербе Воейковых ¬ французская. эмблема оленя с короной на шее, а в rербе Фаминцыных ¬ оленья rолова без poroв.

Орел, орлица, символ небесной (солнечной) силы, огня и бессмертия; одно из наиболее распространённых обожествляемых животных — символов богов и их посланец в мифологиях различных народов мира. Типологически наиболее ранний этап культа Орла отражён в тех мифологиях, где Орел выступает в качестве самостоятельного персонажа (первоначально, вероятно,— тотемистического происхождения). Свидетельства обожествления Орла в качестве особого предмета культа (Казг, «Орел-бог») известны в древней центральной и северной Аравии. Сохранение в этом ареале древних семитских (или даже общесемитских) представлений прослеживается при сопоставлении с угаритским мифоэпическим преданием о Данниилу и его сыне Акхате. Мотив отламывания крыльев у Орла объединяет угаритский эпос с древнемесопотамским, где львиноголового священного Орла Анзу (АНЗУД) должны одолеть сражающиеся с ним боги.

Анзуд
В Древней Месопотамии Орел. был символом божества войны шумерской Нинурты (Нингирсу), в Древней Греции — Зевса (ср. изображение Зевса в виде Орел на Крите), в Риме — Юпитера. У финнов, самодийских народностей, якутов, тунгусо-маньчжурских народов и других народов Сибири культ Орла был связан с представлением его в виде помощника или олицетворения шамана (откуда обычные изображения Орла на шаманской одежде) и культурного героя. Одним из главных подвигов Орла как культурного героя в мифологиях Евразии (особенно Сибири) и Северной Америки является похищение им света или помощь, оказанная им людям в добывании огня. В мифе индейцев йокутов и моно Орел помогает койоту высоко поднять украденное тем солнце и повесить его на востоке. У якутов Орел связан с легендой о принесении им огня; при некоторых обрядах врачевания ритуал высекания огня мог совершать только человек, чьим предком был Орел.
К. Леви-Строс в исследованиях по мифологиям индейцев Северной и Южной Америки называет основным миф о разорителе гнезда Орла. Согласно этому мифу, герой — молодой человек поднимается на дерево, чтобы разрушить гнездо Орла, в южноамериканских мифах — попугая ара (ИЛИ другой дневной хищной птицы). Когда он потревожил птенцов, Орел вступает в переговоры с героем и предлагает ему средство для добывания огня. В других вариантах того же мифа герой с самого начала выступает защитником детей Орла. По мифу индейцев кроу, жил некогда человек. который мальчиком, играя, упал в огонь и обжёг половину лица. С горя он решил уйти из дома. Сверхъестественные помощники рекомендовали ему попросить помощи у Орла, и тот обещал помочь герою при условии, что он защитит его птенцов от водных духов. Герой согласился, и Орел при вел его к солнцу, чьи дети вылечили его с помощью волшебного зеркала. В знак благодарности индеец обучил их разным играм и вернулся к Орлу. Вскоре он убил мифическое водное существо, поедавшее птенцов Орла. Когда дети Орла подросли, они отвели героя домой. Этот миф известен не только у народов современной, но и в древней Америке, ср. ацтекскую легенду об основании Теночтитлана, где, с одной стороны, говорится об Орле, сидящем на кактусе, который рос над камнем (до сих пор Орел, кактус и камень входят в герб Мексики), с другой же стороны, повествуется о поисках дерева, с помощью которого добывается огонь. Аналогичные мифы известны у народов Западной и Южной Сибири — кетов (енисейских остяков), васюганских хантов, тофов тофаларов). Важнейшее совпадение между кетским и американскими индейскими мифами о разорителе гнезда Орла состоит в том, что они являются мифами о происхождении огня, о получении его героем от Орла (попугая, другой птицы или иногда ягуара), обитающего со своими детьми на вершине мирового дерева. Миф имеет далеко идущие аналогии в мифологии древней Месопотамии, в частности в комплексе мифов, реконструированных по ряду позднейших отражений и практически совпадающих с американско-сибирским вариантом.
Согласно шумерскому мифу о Лугальбанде, правителе Урука, Орел Анзуд в благодарность за помощь его птенцам передал Лугальбанде такие свои качества, как быстрота передвижения, способность достичь любого места. Этот миф можно считать ранней литературной обработкой одного из шумерских вариантов мифа о разори-теле (защитнике) гнезда Орла. В мифе о Гильгамеше описано дерево, в ветвях которого Орел Анзуд в гнезде поселил своего птенца. После того как Гильгамеш срубил дерево, Орел пересе-лился в горы (позднейший мотив переселения Орла в горы известен из ак-кадского эпоса). Другой вариант мифа о разорителе гнезда Орла, близкий к кетскому, отражён в шумерском тексте, описывающем, как дети Орел Анзу ведут Нинурту на тот свет (в преисподнюю).
К ближневосточным трансформациям того же мифа (косвенно отраженного и в сказочном фольклоре многих народов, в т. ч. и славян) можно отнести и грузинскую легенду, по которой Орел в преисподней пожирает детей грифа: когда царевич убивает Орла, благодарный гриф вывозит царевича из преисподней. В идентичных чукотском и эскимосском мифах жена Орла является одновременно женой Ворона (ср. аналогии в птичьих мифах о Зевсе). У неё двое детей — орлёнок и воронёнок. Орел запрещает детям летать в опасную для них сторону, но они трижды нарушают запрет, и на третий раз орлёнка похищает чужой Орел. (мотив раздвоения с Орлом.). Орлу удаётся вернуть сына толь ко с помощью Ворона, который у вое точных палеосибирских народов обычно выступает как добыватель огня или света. Противопоставление Орла и ворона характерно для некоторых североамериканских индейских, североазиатских (в особенности якутских) и австралийских мифов. У ин дейцев хайда, цимшиан (и некоторых других) в Северной Америке известно деление на фратрии Орла (или волка) и ворона (что подтверждает тотемический характер соответствую щих мифов). У тлинкитов фратрия Йеля связывается с вороном, фратрия Канука — с Орлом (или волком). По мифу хайда. Ворон, украшавший птиц в своём доме, устал и оттого сделал Орел. плохой клюв. Обратная ситуация представлена в юкагирском предании, согласно которому чёрный цвет ворона объясняется тем, что его клевал Орел. Дуалистический миф якутов противопоставлял светлое божество Хомпорун Хотой — прародителя людей и Орла главе верхних злых духов Хара Суорон — прародителю воронов и той части якутов, чьим тотемом некогда был ворон. С Орлом были связаны белые шаманы, с вороном — чёрные. Подобное соотнесение Орла и ворона как полярно противопоставленных двоичных социальных и ми-фологических классификационных символов характерно для северного ареала Евразии и Америки. То же архаическое противопоставление Орла и ворона обнаруживается в социальной символике и мифах Юго-Восточной Австралии, где различались фратрии Клинохвостого Орла и Ворона. Такое противопоста-вление Орла и ворона облекается в форму дуалистического мифа.
Наряду с сюжетами, где Орлу противопоставлена другая мифологическая птица (Ворон, иногда гриф и т. п.), достаточно широко распространены и такие мифологические мотивы, в которых Орел противопоставляются другие животные, в особенности нижнего (водного) мира.
Чрезвычайно широкое распространение в мифологии и искусстве стран Азии и сопредельных ареалов имеет мотив борьбы Орла и змеи. Согласно аккадскому мифу о царе Этане, некогда змея и Орел дружили, но затем стали врагами после того, как Орел, боясь, что ему и его детям не хватит еды, пожирает змеёнышей. В эпосе Гильгамеша, как и в типоло-гически с ним сходных описаниях в мифах многих других народов, Орел связывается с вершиной древа мирового (ср. О. на вершине кактуса в ацтекском мифе), а змея связывается с его корнями.
Орел
Сходное представление реконструируется для общеиндоевропейского на основании сопоставления древне-исландской традиции с древнеиндий-ской (ведийской). Предполагается, что в древнеюжноаравийских изображениях борьбы Орла со змеей Орел воплощает солнечное божество, а змея — смертоносное начало, связываемое с луной. В древнеамериканском мифе о происхождении миштеков рассказывается, что двое детей богов по имени «Ветер-девять-змея» и «Ветер-девять-пещера» превратились соответственно в Орла и крылатого змея, после чего в качестве культурных героев принесли первые жертвы богам. Сог-ласно мифу о первоначальном пересе-лении ацтеков, имя Орла-змея было у одного из четырёх предводителей ацтеков. Два наиболее распространённых мифологических символа жи-вотных — самого мощного в мире зверей — льва и самого сильного в царстве птиц — Орлов нередко соединяются в едином смешанном образе львиноголового Орла (орлиного льва); ср. Анзуд. В Древней Мексике наз-вания групп воинов-Орлов. и воинов-ягуаров, наоборот, противопоставлялись по деталям культа. В Ветхом завете в видении Иезекииля выступает гибридное крылатое существо, имеющее лики Орла, льва и быка.
Если архетипические мифы о похищении огня обычно связаны с птицей, иногда — с Орлом, то вместе с тем в них можно обнаружить и символику полярно противопоставленной огню стихии — воды. Орел оказывает-ся связанным и с мифом о добывании пресной воды. Так, у тлинкитов Орел предстаёт хозяином колодца с пресной водой. В хаттских и древнехеттских мифах ( в т. ч. в мифе о Телепинусе), в ритуалах очищения царской четы и строительном обряде Орла, как посланца богов, посылают к морю; возвратившись, Орел сообщает, что он видел прежних богов, низверженных в преисподнюю; в ведийском гимне Орел приносит священный напиток сому с неба для бога Индры (РВ IV 27, 1). Из этого видно, что связь Орла с водой определяется его ролью связующего начала между разными мирами (как и в мифе о разорителе гнезда Орла) и разными поколениями богов, в частности как посланца богов, способного быстро покрывать большие расстояния, разделяющие эти миры.
Ч астый мифологический мотив представляет Орла, похищающий ребёнка, которого он чудесным образом спасает (как младенца — Гильгамеша в позднейших версиях легенды, до-шедшей в передаче античных авторов) или возносит к небу (как Ганимеда в греческом мифе, ср. сходный мотив на позднесасанидском блюде 6 в. из Эрмитажа с изображением богини, возносимой священной птицей, и двух мальчиков — символов Митры и Кочи; параллель у равнинных майя и т. п.), или носит на себе героя мифа, переходящего из одного мира в другой.

В хурритском мифе о Гурпаранцаху рассказывается, как Аранцах (хурритское название реки Тигр) превращается в Орла и «по воздуху» летит на Аккад. Те же представления об Орел-реке отражены в древне-хеттском названии реки в Малой Азии Нагаз-параз (буквально «Орел-поток»), имеющем соответствия в древне-европейской гидронимике и поэтому возводимом к общеиндоевролейским названиям рек, а также в архаиче-ском славянском названии реки Орёл. Связью Орла с водой объясняется одно из индоевропейских табуистических названий Орла.: лат., «орёл» (с латинскими производными словами: aquilo «северный ветер», аquilus, «тёмно-коричневый», «коричнево-чёрный» и т. п.) от ациа, «вода».
Принадлежностью к нижнему миру определяется возможность негативной роли Орла. Так, в греческом мифе превращение в морского Орла служит наказанием для Пандрея, брата Про-криды, укравшего золотую собаку из святилища Зевса (чьей птицей был Орел.). У тлинкитов есть миф, где убийца неверной жены находит приют у Орла, женится на орлице и охотится в орлиной «личине», причём подгоняет кита к селению своих бывших соплеменников (то же противопоставление Орел— кит, что и в других американских индейских и палеосибирских мифах).
Некоторые из мифологических, позднее орнаментальных мотивов, связанных с Орлом, засвидетельствованы памятниками изобразительного искусства. Образ Орла, связанный с космо-гоническими представлениями и с мифом о культурном герое, чрезвычайно распространён в символике первобытнообщинного и родоплеменного общества, а также древнего мира (особенно Передней Азии). В Древней Греции Орел (иногда с Перуном в когтях) — важнейший атрибут Юпитера, получающий (особенно в эпоху эллинизма, не без влияния восточных культов) дополнительное значение солярного символа. Искусство Возрождения и последующих эпох отразило традиционные мотивы античной мифологии (Орла, несущий Ганимеда, у Рембрандта). Образ двуглавого Орла, представляющий собой, вероятно, первоначально отражение характерной двучленной (симметрич-ной) структуры многих архаических мотивов, связанных с Орлом, позднее становится весьма популярным в ис-кусстве (уже в древней Малой Азии в хеттский период) и в геральдике. Геральдическое значение Орла характерно ещё для Шумера (Орел с львиной головой), боевая инсигния Древнего Рима, изображение Орла (белый, чёрный, одно или двуглавый) в государственной геральдике Византии, Польши, Германии и других стран (двуглавый Орел— важнейшая составная часть герба царской России).
В библейской метафорике Орел слу-жит воплощением божественной любви, силы и мощи, юности и бодрости духа, но также и гордыни (последнее значение соответствует роли этих птиц в средневековой легенде об Александре Македонском, пытавшемся достичь неба с помощью двух Орлах). Орнаментально стилизованные Орлв— типичная деталь убранства средневековых храмов, особенно романских (для которых характерны «орлиные капители» и «орлиные кафедры»), а также литургических одеяний и предметов (в т. ч. православных). Благодаря легендам из «Физиолога» (стареющий орёл взлетает к солнцу и, окунувшись там в волшебный источник, обретает молодость и здоровье) Орел служит в средние века символом крещения, а также воскресения; углублению религиозно-дидактического смысла Орла как знака возвышенно-пламенной религиозной любви способствуют также легенды об Орле, имеющем обычай возносить своих птенцов к солнцу, а также о сверхъестественной стойкости зрения этой птицы (которая якобы может созерцать дневное светило без ущерба для глаз).
Орел является символом евангелиста Иоанна и одним из «четырёх апокалиптических зверей», а в светской эмблематике — атрибутом правосудия, зрения (в аллегории пяти чувств), гордыни.
Переходящая ещё из древнего мира традиция совмещения в единой композиции полярно противоположных символов — Орла и змея — в средние века обретает значение борьбы Христа с сатаной, а в новое время — переходит в политическую геральдику. Символика Орла как воплощения слова использовалась в 18 в. Э. Свеенборгом. В литературе, особенно поэзии, новейшего времени античные мифологические мотивы (образ поэта как Ганимеда в ранних стихах Б. Пастернака: «Жар предплечий студит объятие орла») переплетены с более поздней средневековой символикой, в которой нередко сочетаются два наиболее универсальных зооморфных мифологических символа — Орел и лев («все пойму. Видя льва, стремящегося следом, И орла. летящего к нему», Н. Гумилёв). А. Платонов в повести «Джан» использовал архетипический образ охоты на Орла, в которой приманкой оказывается человек (как . у индейцев хидатса) и оппозиция охотник: Орел переворачивается (что характерно для мифопоэтической мысли).

Хищная царственная птица, безраздельно властвующая над воздушным про¬странством, издавна считается rорделивой эмблемой верховной власти, величия и господства. Орел ¬ воплощение силы, символ победы, божественного вдохнoвeния и духовного nодьема.
В мифолоrии орел предстает в качестве вepнoro спутника верховных боrов солнца, rрозы и неба. Священной птицей rpеческоrо rромовержца Зевса и римскоrо Юпитера был обыкновенный орел, тоrда как атрибyrом их хеттскоrо аналоrа Тишуба являлся фантастический двуrлавый орел, чье стилизованное изображение мы теперь имеем удовольствие лицезреть в российском rосударственном rербе.
Мифические орлы ¬ моryщественные существа, наделенные не только rpoмaдной физической силой, но и божествен¬ным даром предвидения. Индийский орел гаруба сумел победить всех демонов, а римский ¬ предрек этрусской динас¬тии Тарквиниев власть над Римом.
В релиrиидревнихрим¬ лян орел занял с тех пор ис¬ключительно важное поло¬жение. В эпоху Республики серебряный орел знамено¬вал военное могущество Рима, а во времена Империи золотой орел символизировал вep¬ховную власть цезарей. В момент кремa¬ции тела умершеrо императора жрецы выпускали на волю одну из священных птиц, с тем чтобы она доставила на небеса душу почившеrо властителя.
Христианская релиrия, приспособив столь авторитетную эмблему для соб¬ственных нужд, наполнила ее новым coдержанием. Как символ божественного вдохновения проповедников, орел изображался на церковных кафедрах. В том же значении эмблема орла принадлежала еванrелисту Иоанну Боrослову, распространявшему среди людей Слово Христово.
Дрyrое символическое значение основывается на одном из древних поверий, corласно которому опаливший на солнце крьшья орел падает в море, но не поrибает, а взлетает над морской пучиной на новой паре крьшьев. Этот символ духовного обновленuя ассоциируется у христиан с таинством крещения, поэтому эмблему орла ча¬сто изображали и на крестильных купелях.
В христианской иконоrрафии цap¬ственная птица может быть не только aтрибyrом, но и персонификацией образа Спасителя: орел, улетающий в заоблачную высь, символизирует здесь Вознесение Христа; опускающийся на землю ¬ олицетворяет нисхождение Божьей Mи¬лости. Орел со змеей ¬ одна из мнoro¬численных в иконоrрафии эмблем уничтоженuя зла.
В изобразительном искусстве rордая осанка и зоркий rлаз орла сделали ero aтрибутом аллеrорических фиrур fордыни и Зрения (одно из Пяти чувств).
В алхимии коронованные орел и лев, как властители двух сфер, олицетворяли собой нерасторжимый союз небесного и земного, а также противоречивое eдинство изменчивости и постоянства.
В золотом масонстве орел символи¬ зировал величие, nревосходство и цap¬ственность масонского искусства.
В древней эмблематике орел ¬ отличительный знак верховных боrов, моry¬щественных царей и храбрых воинов. В древности существовало большое количество разнообразных изображений царственной птицы. Орел с человеческими руками ¬ дpeвняя эмблема сирийских солнцепоклонников. Символом солнца орел сделался, вероятно, по двум причинам: во¬первых, люди были убеждены в способности орла подниматься до caмoro солнца, а вовто¬рых, было подмечено, что только повели¬тель царства пернатых может смотреть прямо на ослепительное дневное светило не миrая.
Серебряный орел с расправленными крыльями (аквила, от лат. «aquila» ¬ «орел») ¬ древнеримская эмблема побе¬ды. Великий полководец Рима Гай Maрий (156¬86 rr. до н.э.), победитель rрозных rерманских племен кимвров и тeвто¬нов, поместил эту эмблему на штандарты римских леrионов. Победоносные римс¬кие орлы с триумфом воцарились над 45 странами Древнеrо мира, превращен¬ными в римские провинции. С тех Bpемен полет орла над войском расценивался всеми народами как предзнаменование победы, а воины украшали победоносной эмблемой свое оружие.
Эмблему двуrлавоrо орла, как уже отмечалось, впервые использовали древние хетты. У хеттов ее заимствовали римляне: император Константин (306¬-337) принял изображение черноrо двуrлавоrо орла на золотом поле в связи с переносом столицы империи из Рима в Византий (Kонстантинополь). По ero замыслу, эта эмблемма символизировала две rоловы (столицы) одноrо тела (империи). В 395 rоду, коrда Римская империя окончательно раскололась на две части, двуrлавый орел вошел в rерб Восточной Римской (Византийской) империи.
В 1497 rоду двуrлавый орел на правах престолонаследия перешел к России. Произошло это в результате брака вели¬кoro князя Ивана III с наследницей византийской короны Софьей Палеолоr, племянницей последнеrо императора Византии Константина XI. К тому Bpeмени Византийская империя, павшая под ударами турок, уже перестала существовать, поэтому Россию, как правопреемницу коrда¬то столь моrущественной Византии, стали именовать «Третьим Римом» .
С эпохи Ивана III двуrлавый орел изображался на печатях русских правителей с короной над каждой из rолов, а при царе Михаиле Федоровиче появилась и третья корона, увенчавшая обе rоловы reральдическоrо орла. В коrтях цapственной птицы также находились атрибуты монархической власти ¬ скипетр и дepжава.
В 1882 rоду был утвержден Большой rосударственный rерб с арханrелами в виде щитодержателей и мноrочисленными rербами различных земель, входивших к тому времени в состав Российской
империи, расположенными на крыльях двуrлавоrо орла. Вскоре после Февральской революции 1917 rода по распоряжению вpeмeннoro правительства из rосударственнoro rерба России были удалены титульные rербы и эмблемы монархическоrо характера: короны, держава и скипетр, а в апреле 1918 rода Советское правительство вообще лишило rеральдическоrо двуrлавоrо орла права на существование.
Но колесо истории повернулось вновь, и в 1992 rоду двyrлавый орел снова воцарил ¬ ся в российском rербе.
В эпоху Средних веков эмблема чернoro одноrлавоrо орла получила широкое распространение во всех rерманских землях и княжествах. Причина этоrо явления заключается в том, что в 962 rоду ее унacледовала еще одна правопреемница Дpeвнero Рима ¬ так называемая «Священная Римская империя rерманской нации».
С тех пор эмблему черноrо орла можно было встретить в rербах немецких княжеств, rородов и дворян, а в 1433 rоду repманский император Альбрехт III учредил рыцарский орден Орла.
В средневековой rосударственной reральдике эмблема орла являлась отличительным знаком империй. Исторически эта традиция восходит к Карлу Великому, включившему орла в средневековую reральдику. Эмблемы одноrлавых и двуrлавых орлов входили В rербы Франкской,
Священной Римской, Византийской, Aвстрийской, rерманской, Российской, Испанской и Наполеоновской империй.
Унаследовали rеральдическоrо орла и мноrие бывшие провинции Римской империи, в том числе Сербия (белый двуrлавый орел в красном поле) и Румыния (золотой одноrлавый орел в синем поле).
В современной rосударственной reральдике эмблема орла, как признак национального суверенитета, входит в repбы множества стран в разных частях света.
Орел, несомненно, самая распространенная rеральдическая эмблема, изображающая не только собственно орла, но и opлана, сокола, ястреба, беркута, кондора и друrих хищных птиц. Цветовая палитра эмблемы тоже чрезвычайно разнообразна: rеральдический орел может быть белым, черным, черно¬белым, желтым, золотым, красным, синим, коричневым и бурым. Помимо уже перечисленных европейских стран, сохранивших свою историчес кую эмблему, разномастными орлами отмечены rербы ряда латиноамериканских, арабских и африканских rocyдарств.
Латиноамериканские rосударства обладают эмблемой орла на правах «осколков» Испанской колониальной империи. К ним относятся: Мексика, Панама (темно¬бурые орлы), Боливия и Эквадор (в rербах двух последних изображены черно¬белые андские кондоры).
Арабские rосударства: Еrипет, Ирак, Кувейт, Ливия, Сирия и ОАЭ ¬ придали своим rеральдическим орлам yrрожающий вид и желтый цвет пустынь.
В rербах африканских стран можно встретить орлов различных пород и pacцветок: у Замбии и Малави они темно¬бурые, у Судана ¬ черно¬белый, а в rербениrерии ¬ красный.
Пестрый белоrоловый орел в rербе США, попирающий все каноны rеральдики, отражает не идею национальноrо суверенитета, которому с XVIII века никто не уrрожал, а притязания чрезмерно
самоуверенных янки на экономическое и политическое rосподство в мире.
В российской rородской rеральдике эмблемой орла располаrают Орел (черный коронованный орел на белых воpотах), Черниrов (черно¬белый коронованный орел), Якутск (белый ястреб на вeтке), Суздаль (коронованный сокол в красно¬синем поле) и друrие rорода. Эмблемой белоrо орла отмечены rep¬бы российских дворян Белкиных, Вельяминовых, Куракиных, Левшиных, Отяевых, Хвостовых, Хованских и Шафровых.
Черный орел изображен в rербах Арryтинских¬Долrоруких, Бибитинских, Давыдо¬вых, Дуровых, Жеребцовых, Кутузовых, Ляпуновых, Мятлевых, Нарышкиных, Полуехтовых, Плещеевых, Салтыковых, Собакиных, Херасковых и Цыrоровых.
В rербах Бутурлиных и Мусиных¬Пушкиных можно видеть более редких синихорлов, а в rербе Орловых ¬ Kpacнoro.
Фантастические двуrлавые орлы xa¬рактерны как для российской, так и для западноевропейской rеральдики. Чер¬ный двуrлавый орел украшал rербы мноrих исторических личностей, в том числе
rерб Бертрана Дюrеклена (1320¬1380), выдающеrося французскоrо полководца времен Столетней войны, и знаменитоrо покровителя театра римскоrо папы Александра VIII (1689¬1691). Эта эмблема
вошла и в rербы знатных российских дворян: Вязьмитиновых, rолицыных, Koновницыных, Меншиковых, Сабанеевых, Сперанских, Чичаrовых и др., а в rербовом поле Апраксиных раскинул крылья белый двуrлавый орел.

Оса. Мифопоэтическая символика образа Осы определяется такими её особенностями, как летучесть и изящество, с одной стороны, и навязчивость (усиливаемая монотонным жужжанием), агрессивность, жалящие свойства — с другой. Первой особенностью объясняется в известной мере широко распространённое в ряде традиций представление о том, что Оса— душа человека или превращён-ный мифологический персонаж. В шаманских культурах Сибири было рас-пространено представление о способности души шамана превращаться в Осу и в таком виде достигать неба и бога.
Оса
В Монголии шаманы рассматривали Осу как жилище, в котором укрывается внешняя душа. В эпическом цикле о Гесере лама, задумавший убить Гесера, посылает к нему с этой целью свою собственную душу в виде Осы: каждый раз, когда Гесеру удается схватить Осу, лама теряет сознание. В ряде традиций душа ведьмы также нередко принимает вид Осы (ср. мотив разоблачения ведьмы человеком, который видит, как во время сна душа в виде Осы внедряется в тело ведьмы), в частности, покидая спящую ведьму, с тем чтобы вредить лю-дям. Эти же свойства Осы мотивируют её функционирование в качестве куль-турного героя. В сказке африканских чагга (Танзания) Оса получает огонь от бога; её спутники в полёте за огнём (гриф, орёл-рыболов и ворона) не выдержали трудного пути и погиб-ли; в награду бог делает Осу вож-дём всех птиц и пресмыкающихся и освобождает её от тягот рождения потомства. Как культурный герой, обучивший людей гончарному искусству, выступает Оса и у ряда южно-американских индейцев. Во многих традициях Оса — образец мудрости, хитрости, ловкости, она выступает как посредник или судья (ср., напр., фольклорную схему, используемую в басне Федра о пчёлах и трутнях перед судом Оса.). Тему жаления, укуса Осы актуализирует европейская сказка о том, как лиса приводит медведя к дуплу с осиным мёдом и как Оса наказывают медведя. С этой же темой связана и папуасская сказка о том, как Оса приобрели свою окраску: охотник в лесу случайно наступает на гнездо Ос, они изжаливают его до смерти: ночью охотник является во сне перед женой и просит прийти к нему; наутро жена приходит и предаёт сожжению его тело; Осы сильно обгорают в огне, приобретая чёрный цвет, кроме середины спинки и брюшка, остающихся жёлтыми. Во многих фольклорных текстах (напр., в амхарской сказке) ленивые, склонные к хвастовству, коварные, жалящие Осы противопоставляются трудолюбивым, скромным и мирным пчёлам. Популярны мотивы вредоносности и хищности Ос, получившие разработку и в литературе,— от комедии Аристофана «Осы», где хищные интриганы выступают в виде старцев с утрированно большим осиным жалом, до мифологемы Ос. Мандельштама о могучих хитрых Ос (сильных мира сего), «сосущих ось земную».

Осел. Мифопоэтический образ Осла распространён с глубокой древности (в египетских изображениях Осла известен уже с 4-го тыс. до н. э.). С одной стороны, Осел— священное животное, одна из ипостасей боже-ства, объект культа и т. п., с другой — символ глупости, невежества, упрям-ства, низости, ненависти, насилия, отсутствия достоинства, похоти, жизни в её материально-телесном аспекте (реже Осел рассматривается как воплощение терпения, смирения, умеренности, твёрдости и т. п.; в буддизме Осел— символ аскетизма, униженности; у древних евреев — мира и спасения). В Древнем Египте Осел— одна из форм солнечного божества (в аспекте растущего, восходящего солнца), в то же время с образом Осел связан Сет. В Вавилоне в образе Осла. представлялся бог Ниниб.
Осел
В древне-еврейской традиции Осел выступает как священное животное судей, царей, пророков (ремень из кожи Осла использовался для наказания виновного в соответствии с решением суда). Ослица Валаама (Чис. 22) оказывается не только мудрее своего хозяина, но и сообщницей ангела, выполняющего божью волю. Священный царь, сог-ласно пророчеству, «праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9, 9), грядёт, чтобы возвестить мир народам. Отношение древних евреев к Ослу трактовалось античными писателями как культовое почитание ,его и вызывало осуждение. Позже аналогичное обвинение адресовалось и христианам, которые, так же как и некоторые гностические секты, рассматривали Осел как священное животное. Распространенные темы христианской религиозной живописи — въезд Иисуса Христа на Осле в Иерусалим и бегство в Египет, в котором также участвует Осел. Античный «праздник дураков» (сатурналии) имел в средние века продолжение в особом травестийном ритуале чествования Осла, на котором Иисус Христос въезжал в Иерусалим [«ослиным богом» называли животное, ритуально убивае-мое в середине зимы во время сатурналий; ср. позже убийство «рождественского» дурака, что возвращает к теме умирающего бога и мифологеме. отождествляющей жертвенное животное (в данном случае Осел) с божеством]. В средние века, главным образом на севере Франции, отмечался (14 января) т. н. «ослиный праздник» в память бегства в Египет. Наряду с этим существовали и официально освящённые церковной традицией ритуалы типа пасхального объезда патриарха на осляте в Москве в 17 в.; в средние века Осел связывался с вербным воскресеньем и со святым Николаем.
В древности Осел был, видимо, священным животным и в ряде других традиций, например у фригийцев, и может быть, фракийцев. Некоторые исследователи считают, что сюжет о музыкальном поединке фригийского силена Марсия с Аполлоном (в другом варианте — Пана с Аполлоном и присуждении победы Марсию (Пану) фригийским царём Мидасом. которому Аполлон в наказание дал ослиные уши (символ глупости в некоторых традициях и мудрости), представляет собой этиологическое обоснование жертвоприношения Осла (одних из атрибутов Силена и Приапа был Осел). В мусульманской традиции Осел— одно из животных неба. Иногда Осел выступает как ездовое животное 6ожества. В ряде вариантов колеснице Ашвинов запряжена ослом (РВ 34,9; 116,2; VIII 74,7) или несколько: ми ослами, с помощью которых Ашвины выиграли соревнование, про водившееся по случаю свадьбы Сомы и Сурьи (АВ IV 7—9). В китайской традиции Осел— божественный скакун Некогда было очень широко распространено представление о возможности превращения человека в Осла: об этом свидетельствуют соответствующие поверья (у армян был обычай жертвенного заклания Осла на могиле предка должника; считалось, что душа покойного предка превратится в Осла, если долг не будет выплачен), сюжеты античной литературы («Метаморфозы, или Золотой осёл» Апулея многочисленные сказки. В сказках Осел то является образцом мудрости благоразумия, хитрости (Осел часто выходит победителем в конфликте другими), даже предприимчивости (ср. сказки об умном, хитроумном сметливом, говорящем Осле), то, наоборот, символизирует глупость и упрямство (Осел своим рёвом привлекает внИмание хищников, которые его поедают, и т. п.). Известны сказки о происхождении Осла (напр., у алтайских татар). Осел— не менее частый персонаж и в литературных произведениях — баснях (у Эзопа, Федра, Бидпая и т. д., вплоть до новейшего времени), апологах, фаблио, циклизованном книжном животном эпосе. В средневековом «Романе о Ренаре» участвует Осел. Бодуэн, выступающий как придворный проповедник. Образ Осла широко используется в пословицах и поговорках, в аллегориях, эмблематике. В средневековом искусстве в частности, в скульптуре) довольво часты и такие композиции, как музицирующий Осел или ясли, около которых находится Осел, кортеж животных, среди них особо отмечен Осел, и др. В народной медицине на Осле «отсылают» болезни; копыта, уши, шкура, помёт Осла и особенно волосы из тёмного креста на спине Осла, кото-рый, по народным поверьям, появился в знак того, что на нём восседал Иисус Христос, считаются целительными.
Осел ¬ животное с крайне противоречивой и изрядно подмоченной репутацией. В Европе серое длинноухое создание никоrда не пользовалось особым уважением, персонифицируя такие отвратительные человеческие пороки, как глупость, лень, тупое упрямство и похоть, зато на Ближнем Востоке, в Средней Азии и Северной Америке маленький скромный ослик ¬ символ трудолюбия, простоты, Heпpихотливости, терпения и покорности.
В древнеrреческой мифолоrии осел ¬ средоточие глупой праздности, лени и пo¬хоти. На ослах разъезжают боr вина Бахус и ero хмельная свита ¬ вечно пьяные похотливые силены. В виде осла rpеки представляли себе Приапа ¬ древнее фаллическое божество производительных сил
природы. Ослиными ушами, этой кpaсноречивой эмблемой 2лупости, Аполлон «наrрадил» фриrийскоrо царя Мидаса за Восточная эмблема ero полное невежество в вопросах музыкальноrо искусства. Презрев кифару Аполлона, Мидас отдал предпочтение флейте колченоrоrо Пана. Обиду светоносного боrа нетрудно понять, особенно если принять во внимание, что от звуков, извлекаемых Паном из ero дудки, даже овцы сходили с ума и rонялись по лесу за волками.
В древнееrипетских мифах ослу дocталась наиболее зловещая роль. В стране пирамид и фараонов это мирное животное превратилось в сущее исчадие ада. Осел, как символ вселенскоrо зла, был aтрибутом злобноrо боrа пустынь, да и сам Сет часто изображался в виде человека с rоловой осла. Сонмы демонов с ослиными rоловами, враrи солнца и царской власти, наводняли мрачные rлубины еrипеткoro Нижнеrо мира.
В библейских же мифах хороши как живые, так и мертвые ослы. Валаамова ocлица, внезапно заrоворившая человечес¬ким rолосом, вразумила cBoero хозяина и наставила ero на путь истинный. Ослиная челюсть послужила Самсону лучше всякoro меча¬кладенца, ведь этим импровизированным оружием rерой уложил не десяток и не сотню, а целую тысячу филистимлян! О том, сколь почетным считалось у древних евреев сравнение с ослом, свидетельствует метафора анrела Божье¬ro, предрекавшеrо великое будущее сыну Авраама, Измаилу: «Он будет между людьми, как дикий осел» (Быт. 16: 12).
В иранской традиции особый, Tpexноrий осел, олицетворение трех лунных фаз, даже окружен ореолом святости.
В древнеперсидском трактате «Бундахишн» облик и характер этоrо rиrантскоro фантастическоrо существа, символизирующеrо нравственную чистоту и оплот против зла, раскрывается в следующих выражениях: «О тpexнoroм осле сказано, что он стоит посреди океана и что число ero копыт ¬ три, И число ero rлаз ¬ шесть, и число ero пастей ¬ девять, и число ero ушей ¬ два, и число ero poroB ¬ один. Шерсть у нero белая, пища ero духовная, и весь он праведный. И два из ero шести rлаз находятся на обычном месте, rде должны быть rлаза, и два на макушке и два на ero лбу; силою взrляда своих шести rлаз он побеждает и уничтожает. Из девяти ero пастей три находятся на морде, и три на лбу, и три на чреслах... Каждое копыто, ступив на землю, занимает столько места, сколько надобно для тысячи овец, и под каждой шишкой ноrи может передвиrаться тысяча всадников. Что ж до ушей, они способны накрыть Мазендаран. Por ero на вид золотой и внутри полый, и от Hero отходит тысяча отростков. Poroм сим он победит и paccеет все козни злодеев».
Мифический ослиный образ представляется на редкость противоречивым. Наш символический осел ведет себя престранно: то он творит боrоуrодные дела, а то вдруr начинает боrохульствовать, ляrать копытом и орать дурным roлосом. Оценка осла всеrда субъективна. Mнoroe зависит и от Toro, кто ero оседлал: ослица Мессии вкупе с молодым осленком символизируют смиренное миролюбие Царя Царей, тоrда как исполинский осел, везущий на своей спине Даджжала, олицетворяет грозную мощь мусульманcкoro Антихриста.
В истории белый осел, как символ иcключительности, служил верховым животным для вождей, царей и пророков; что же касается людей низшеrо звания, то они пользовались услуrами обыкновеннoro ceporo осла.
В литературе самое демократическое существо является верным спутником вeселых и находчивых repoeв из простонародья: оруженосца Рыцаря печальноrо образа Санчо Пансы; защитника угнетенных и обездоленных Ходжи Насреддина; жизнеpaдocтнoro обжоры брата Горанфло и др.
Все они троrательно заботятся о своем ceром четвероноrом друrе, разrоваривают с ним, расчесывают ему хвост. Ходжа Haсреддин даже пообещал шаху за 20 лет нaучить осла читать Коран. Узнав о том, что ставкой в заключенном пари была rолова Ходжи, ero друзья пришли в ужас, но хитроумный rерой, весело посмеиваясь над их страхом, успокоил встревоженных дехкан.
За двадцать то лет уж кто¬нибудь да помрет: или шах, или ишак, или он сам, зато деньrи, полученные от шаха на обучение осла, можно потратить на добрые дела ¬ помочь вдовам, сиротам и беднякам, попавшим в долrовую кабалу.
Санчо Панса, в шутку назначенный ryбернатором острова, въехал во ввepeнный ему rород верхом на любимом осле, вызвав тем самым rpaд насмешек в свой адрес. Нисколько не смутившись, Санчо заявил собравшимся на площади rорожанам: коrда ryбернатор сидит на осле ¬ это смешно, а вот коrда осла сажают в ryбернаторы ¬ тут уже не до смеха. Мудрая шутка новoro начальника так понрави¬лась ero подданным, что они сразу же прониклись к нему уважением.
В древних релиrиях ослиный лик являет не только еrипетский Сет, но и «ocлобоr» Оноил ¬ один из семи властителей Вселенной в учении rностической секты офитов.
В христианстве осел оценивается положительно, символизируя терпение, смирение и бедность, то есть именно те качества, какие и отличают истинно Bepyющеrо.
В христианской иконоrрафии осел, как эмблема смирения, принадлежит Христу, въезжающему на нем в Иерусалим, и Деве Марии в сцене «Беrство в Еrипет». Вол и осел, смиренно преклонившие колени перед колыбелью в сцене Рождества Христова, символически изображают новообращенных; при этом первое животное олицетворяет иудеев, а второе ¬ язычников, безоrоворочно признающих Христа сыном Божьим. Осел, склонившийся перед потиром (церковной чашей), атрибут св. Антония Падуанскоrо, обращавшеro язычников в веру Христову.
Противоречивая оценка осла заметна в аллеrорическом изобразительном искусстве, rде он персонифицирует и грех, и добродетель: на осле едет дородная Лень, но за Терпением следует осел, наrруженный мельничным жерновом.
В карикатурном жанре соперничать в популярности с ослом может только обезьяна. Одна из древнейших карикатур, обнаруженных в Риме, изображает людей, поклоняющихся распятому человеку с ocлиной rоловой, злая пародия на Христа и первых христиан. В период Реформации в Европе появилось множество убийственных карикатур на иерархов католической церкви. На одной из них папа римский представлен в образе осла, восседающеrо на престоле св. Петра с дудками под мышкой. Язвительная подпись rласит: «Папа умеет толковать Библию не лучше, чем осел иrpает на дуде и понимает ноты».
В средневековой философии родилась яркая сатирическая аллеrория, чье авторство приписывают французскому философу Ж. Буридану (XIV век). Однажды этот ученый муж якобы провел науч¬ный эксперимент, поставив осла между двумя равновеликими копнами сена. Бедное животное, измученное неразре¬шимым внутренним противоречием, никак не моrло определить, с какой копны ему начать, и в итоrе околело с rолоду. С тех пор «буридановым ослом» и стали величать крайне нерешительного, колеблющегося человека.
В военном деле античных времен ослы применялись не только для тpaнспортировки rрузов. На вооружении apмий rреции и Рима состояло rрозное мeтательное орудие типа oнarpa (дикий осел). Оно представляло собой большую деревянную раму с натянутым внутри кaнатом из нескольких пучков ухожилий. В этот пучок вставлялся рычаr с пращой на конце. Отrянутый вниз рычаr с силой выпрямлялся, И праща метала заложенный в нее камень. Дальность выстрела oнarpa при массе камня 2 Kr составляла 300¬350 метров.
Царь Македонии Филипп Великий (355¬336 rI: до н.э.), ведя борьбу за покорение полисов rреции, ввел в обращение еще одноrо символическоrо осла. Хитрый завоеватель, уповавший не только на боевую мощь македонской армии, однажды ехидно заметил, что в самой неприступной крепости всеrда найдется калитка, через которую проникнет осел, наrpуженный золотом. Метафора Филиппа о золотом осле прозрачно намекала на неотpaзимую силу подкупа и продажность rpeческой аристократии.
Нашлось ослу место и в эмблематике новoro времени. Эмблему этоrо животноro, воплощавшеrо в Америке скромность, трудолюбие и нетребовательность простoro человека из народа, приняла в
XIX веке демократическая партия США.

Павлин. Мифопоэтический образ Павлина, основанный на внешних особенностях этой птицы (форма и характерная расцветка хвоста, походка и пр.), покрывает широкий спектр астральной символики — от космоса в его полноте и звёздного неба до лунного и солнечного круга. В ирано-суфийском мифе бог сотворил мировой дух в образе Павлина и дал ему посмотреть на его собственное отражение в чудесном зеркале, отчего Павлин., потрясённый величием увиденного, пролил капельки пота, из которых произошли все остальные существа. В Древней Греции «звёзды» («глазки»), усеивающие павлиний хвост, назывались очами Аргоса, которые по приказанию Геры, чьей птицей является Павлин, должны следить за лунной коровой Ио.
Павлин
В Древнем Египте Павлин считался символом Гелиополиса — города, в котором находился храм солнца. Солярная символика Павлина характерна так-же для мифологий Индии и юго-восточной Азии. Продолжением солярной темы являются и связанные с Павлином. в различных традициях мотивы изобилия, плодородия, бессмертия (в иконографии западноевропейского христианства Павлин пьёт из евхаристической чаши, клюёт плоды виноградной лозы; весьма широко распространены изображения Павлина у райского древа жизни, а также двух Павлинов по сторонам мирово-го древа, что, в частности, можно сопоставить с образом Малакитауза в езидской мифологии, который обозначает, в частности, начало, превосходящее первичный дуализм, и чьим символом был Павлин.). С образом Павлина часто связываются мотивы созерцания, любования, взгляда (в средневековых «Бестиариях» Павлина именуется «стооким»); в то же время некоторые европейские поверья, ассоциирующие, вероятно, «глазки», усеивающие павлиний хвост, с «дурным глазом» («сглазом»), связывают образ Павлина с несчастьем, бесплодием и т. п. В ряде традиций Павлина считается царской птицей (Индия, Византия и др.). Изображения Павлина широко представлены в геральдике и нумизматике.
Важный красавец павлин являет собой яркий при мер тoro, насколько могут не совпадать взrляды на окружаюший мир у. представителей различных культур. На Востоке, особенно в Индии и Иране, павлина считали священной птицей, идеальным божественным созданием, символом славы, гордости, цapcтвeнного величия, бессмертия и духовного пpeвосходства. Люди христианскоrо Запада усматривали в павлине воплощение гpeховной гордости, а для pyccкoro человека хваленый азиатский идол с непомерно раздутым самомнением, вся ценность котoporo заключалась в смазливом хвосте, был просто смешон «Павлины, rовoришь», язвительно хмыкнул Сухов).
В России крикливая чужеземная птица сделалась сатирическим персонажем мноrих басен, олицетворением глупого тщеславия, смешного самолюбования и праздной роскоши.
В индийской мифолоrии павлин считается священной птицей спасителя Кришны, но он может сопровождать и друrих индуистских боrов: боrа войны Сканда, боrиню мудрости Сарасвати и боrиню любовной эротической страсти Kaму.
О павлине сложено множество леrенд. rлавная из них, утверждающая, что мясо священной птицы не подвержено rниению, нашла отклик даже в христианской релиrии, rде павлин стал очередным
символом бессмертия и ВоскресениятХри¬ста. В иконоrрафии павлинов нередко изображали в сценах, посвященных Рождеству. Перо павлина, как залоr cвoero бессмертия, держит в руке христианская великомученица Варвара.
Вторая леrенда представляет павлина как вернoro стража, надежно охраняющеro покой человека. Индийцы уверяли, что бдительный павлин, завидев тиrра или леопарда, пронзительным криком предупреждает людей об опасности, но если никакой опасности нет, а священный Kpaсавец все равно вопит во все rорло, значит, скоро пойдет дождь. Надо полаrать, что такая «верная» примета не раз вынуж дала премудрых индусов встречать тропический ливень во всеоружии, а rолодноrо хищника ¬ с зонтиком в руках.

Павлин
Третья леrенда касается самой важной части тела нашеrо rероя ¬ ero бесподобнoro хвоста. На Востоке роскошный хвост павлина, усеянный бронзово¬зелеными и сине¬золотыми «rлазами», символизировал звездное небо и вечные космические циклы. Происхождение этих украшений разные мифы объясняют поразному.
Древние персы полаrали, что бесстрашный павлин использует для украшения собственноrо хвоста слюну убитых им змей, подобно летчику-асу, малюющему звездочку на фюзеляже самолета после
очередной воздушной победы. Древние rреки, умилявшиеся при виде павлина не меньше персов и индусов, считали, что ero хвост украсила сотней rлаз поrибшеrо великана Apryca супруrа rромовержца, и с тех пор 6лаrодарная птица стала повсюду сопровождать Гepy (римскую Юнону).
Именно поэтому императрицы великоrо Рима, следуя примеру венценосных супpyrов, избравших в качестве императорской эмблемы орла Юпитера, сделали своей эмблемой павлина Юноны. В Китае павлин являлся эмблемой династии Мин, а в Иране двор шаха именовали «Троном павлина». Все эти факты свидетельствуют о том, что на протяжении мноrих столетий крикливая птица с ярким хвостом ассоциироваласъ с цapственным величием.
В восточном декоративном искусстве два павлина под Мировым Древом, аллеrорически представляющие два светила ¬ солнце в зените и полную луну, являют собой символическое единство противоположностей, а в западном cpeдневековом искусстве тщеславная птица принадлежит в качестве атрибута персонифицированной rордыне.
В алхимии павлин символизирует paдужный цвет нагреваемого вещества, co¬ответствующий третьему этапу Великоrо Делания.
В российской rеральдике эмблема павлина встречается крайне редко, однaко в rербе rорода Серпухова именно пав¬лин rордо распустил свой хвост. Каким образом он попал туда? Некоторые отече¬ ственные историки высказывали предпо¬ ложение, что павлин ¬ символ бессмертия rорода¬форпоста, прикрывавшеrо Москву с юrа и многократно разрушавшеrося враrами, но всякий раз rордо восстaвавшеrо из руин. rипотеза интересная, патриотичная, но, увы, неверная. На поверку все оказывается rораздо проще и банальнее. Товарищ rерольдмейстера, rраф Ф. Санти, составлявший в Петровскую эпоху rербы для русских rородов, долrо ломал себе rолову над тем, что ему изобразить в rербе ничем не примечательноrо в то в-ремя Серпухова. В ответ на ero запрос в rерольдмейстерскую контору пришло описание rорода, разрешившее возникшую проблему. Среди прочеrо там упоминалось отом, что в одном монастыре близ Серпухова разводят павлинов. Чрезвычайно обрадованный этим известием Санти тут же набросал эскиз rерба с красивой эмблемой павлина. Так, волей случая чужеземная экзотическая птица воцарилась в rербе pyccкoro rорода Cep пухова.

Пантера. В средневековых бестиариях слов о «пантера» означает животное, весьма отличающееся от «хищного млекопитающего» современной зоологии. Аристотель упомянул, что запах пантеры привлекает других животных. Римский писатель Элиан, прозванный за свое великолепное владение греческим языком «Медоязычным», утверждал, что запах этот приятен также людям. (Что до этой черточки, высказывались предположения, что Элиан спутал пантеру с мускусной кошкой.) Плиний наделяет ее кольцевидным пятном на хребте, которое якобы уменьшается и увеличивается вместе с луной. К этим чудесным свойствам затем прибавилось то обстоятельство, что в греческой Септуагинте слово «пантера» употреблено в одном месте, где оно может относиться к Иисусу (Осия. 5:14).
Пантера
В англосаксонском бестиарии «Экстерской книге» пантера - животное кроткое, любящее уединение, обладающее мелодичным голосом и благовонным дыханием. Живет оно в горах, в потаенных местах. Врагов у него нет, кроме дракона, с которым пантера неустанно воюет. Спит она три ночи подряд, а когда проснется и запоет, толпы людей и животных собираются у ее пещеры из деревень, замков и городов, привлеченные ее ароматом и музыкой ее голоса. Дракон - это древний Враг, Демон; пробуждение пантеры - воскресение Господа; толпы - община верующих, а пантера - Иисус Христос.
Чтобы эта аллегория не слишком испугала читателя, напомним, что для саксов пантера была не хищным зверем, а неким экзотически звучавшим названием, не подкрепленным достаточно конкретным образом. В качестве курьеза можем прибавить, что в поэме Элиста «Геронтион» говорится о «Christ the Tiger» - Христе-тигре. Леонардо да Винчи записывает:
Пантера
«Африканская пантера подобна львице, только лапы у нее длиннее и туловище более гибко. Красота ее восхищает прочих животных, которые сопровождали бы ее постоянно, когда бы не страшились ее ужасного взгляда. Зная об этом своем свойстве, пантера опускает глаза; животные приближаются, чтобы полюбоваться ее красотою, и тут она хватает того, кто поближе, и пожирает».
В «Романе об Александре» Низами пишет: «На кафтан надел он горностаевый плащ, опушенный мехом морского животного, найденного в озере святой Кристины, - зовут его пантерой; блестит оно, как стекло, шея и грудь у него красивые, и лев, видя его, ему кланяется; кто носит этот плащ - не знает старости».

Паук. В мифопоэтических традициях с образом Паука связываются творческая деятельность, профессионально-ремесленные навыки, трудолюбие, благоприятные предзнаменования (ср. в связи с этим запрет убивать Паука), мудрость, а также холодная жестокость (ср. высасывание крови, дьяво-личность как реализацию символических значений Паука в христианстве), жадность, злобность, колдовские способности. Известно использование Паука в магической медицине как для предохранения человека от болезней, так и для насылания их на него (в чёрной магии). С магическими целями Паука изображается на талисманах I североамериканские индейцы чиплева подвешивали над колыбелью младенца паутинку, чтобы предохра-нить его от какого-либо вреда).
Паук
Известны рассказы о том, как Паук спас младенца Христа от жестокости Ирода (ср. аналогичные мотивы о спасении от врагов Давида, Мухаммада с помощью Паука и сотканной ими паутины). Превращённый в Паука за некий проступок мифологический персонаж человеческой природы (ср. греческий миф об Арахне) сохраняет способность к ремеслу. В других случаях обладающий искусством тканья Паук обучает людей перворемеслу (у южноамериканских индейцев тоба Паук был первым ткачом); оно нередко является первым из ремесел, благодаря которому был создан мир или важнейшие его части. Так, в древнеиндийской традиции Брахма, подобно Пауку, ткёт из самого себя паутину мировых законов и явления (здесь паутина — образ космической ткани, первовещества вселенной); у народов акан (Западная Африка) паук Ананси — старейшее из живых существ, у науранцев — божественный Паук-творец Ареоп-Энап создает из раковины улитки землю, из пота — первородное море и из камней — людей; божество-творец у индейцев сиу — паук Сусистинако, изобразив в нижнем мире крест, определил четыре основные стороны света. Мотиву превращения человека в Паука в наказание близок мотив оборотничества Паука (ср., например, китайское предание о Пауке-оборотне, который принимает вид буддийского монаха, играющего на цитре; подаренная герою цитра превращается в паутину и опутывает его). В дунганской мифологической сказке красивый юноша-Паук по ночам приходит к девуш-ке, которая с каждым днем тает; он был обнаружен с помощью иголки с ниткой, воткнутой в его одежду, но люди не смели его убить, так как огненная рука с неба (= молния) похитила Паука-оборотня. В целом ряде фольклорных текстов паутина служит путеводной и / или спасительной нитью, соединяющей при этом небо и землю либо какие-нибудь точки горизонтальной плоскости (в амхарской сказке умный Паук сумел перебраться через ручей на легкой паутинке, подхваченной ветром). Способность к передвижению во всех направлениях объясняет постоянно отмечаемый в сказках мотив хитрости Паука, нередко выступающего как трикстер (ср.: «Я был хитёр, я придумал хитрость» в одной из сказок хауса), хотя обманывают и Паука. Мотив хитрости Паука иногда сочетается с мотивами жадности и жестокости (ср. сказки о Пауке и мухах, комарах и других мелких насекомых; русскую сказку о мизгире — Афанасьев № 85—86, ср. «Запутался, что мизгирь в тенетах»). Одна из очень популярных персонификаций Паука — распространённый у американских индейцев образ Паука-мужчины и Паука-женщины, выступающих в качестве творцов, культурных героев, трикстеров.

Паук в христианской Европе ¬ зловеций символ алчности, кровожадности, хитрости и дьявольского коварства. Такое несправедливое отношение к полезному существу можно объяснить только ненавистью христианства ко всему языческому, так как у древних народов в Европе паук ¬ зловещий символ алчности и хитрости , а в Азии, Африки, Америки, Австралии, Океании, Т.е. практически повсеместно, паук олицетворял мудрость, созидание, богатство и удачу, а спускающийся сверху на паутине рассматривался как чудесная эмблема божественных даров.
В мифолоrии этих народов паук ¬лунный и женский знак, спутник боrинь Луны, а иноrда и демиурr, устроитель Bceленной, как в древнеиндийских мифах. Ту же роль демиурrа микронезийцы остpовов rилберта отвели своему rлавному божеству Ha¬ Реау «господин Паук»).
Воплощением земной мудрости и божественных сил творения выrлядит в мифах хопи Кокиянrвуши «<Паучиха» ) ¬ первое земное существо, созданное твоpцом мира Тайовой для заселения планеты.
В мифах североамериканских индейцев леrендарный Человек -паук связывает воедино Землю и Небо своими прочными невидимыми нитями. Индейцы почитали паука и как подателя дождя, и как защитника от штормов.
Символика творчества подчеркивается и в широко известном древнеrреческом мифе о Лидийской искуснице Apaxне, превращенной завистливой Афиной в паука. В изобразительном искусстве
миф об Арахне проиллюстрировали на своих бессмертных полотнах такие нeпревзойденные мастера живописи, как Рубенс, Тинторетто, Веронезе и Веласкес.
Во всех релиrиях, за исключением христианства, паук выrлядит как полезное или даже божественное создание. У мусульман есть предание о том, как паук спас пророка Мухаммеда. Однажды Myхаммед, преследуемый враrами, спрятался от них в темную пещеру. Достиrнув пещеры, убийцы хотели было ее обыскать, но, заметив у входа в нее нетронутую паутину, решили, что там никоrо нет, и по¬спешили дальше. С тех пор мусульмане почитают паука как божественное существо, убивать которое ¬ тяжкий rpex.
Любопытно, что точно такую же исто¬рию итальянцы рассказывают о святом Феликсе, японцы ¬ о леrендарном repoe Иороитомо, а христиане ¬ о чудесном спасении Святоrо Семейства. Однако
лишь последние и проявили по отношению к пауку чудовищную неблаrодарность, сделав ero отвратительным симво¬лом алчности, кровожадности, нечистых побуждений и олицетворением caMoro Сатаны, со злобным коварством расставляющеrо свои паучьи сети rpexoвных соблазнов для уловления наивных человеческих душ. Впрочем, некоторая нeгативная оценка паутины звучит и в индуизме, rде она является аллеrорией «майя» ¬ хрупкости, иллюзорности и предопределенности земного бытия.
В христианской иконоrpафии паук в чаше св. Норберта служит аллеrорией oтравленного питья. Этот сюжет иллюстрирует церковное предание о том, как нeмецкий проповедник Норберт выпил отравленное вино, предназначавшееся для ero причащения, но блаrодаря своей фанатичной вере остался невредим.
В черной маrии, по мнению отцов инквизиторов, пауки в совокупности с друrими дьявольскими инrредиентами использовались для составления различных колдовских снадобий. Соrласно
средневековым поверьям, анrлийские ведьмы, наловив множество пауков, мorли с их помощью повелевать бурями и штормами.
В истории шотландскоrо королевскoro рода Брюсов паук сыrрал весьма видную роль. Летом 1306 rода анrлийский король Эдуард 1 (1272¬ 1307), известный под rрозным прозвищем сокрyшителя скоттов, разrромил повстанчес¬кие отряды возмутившихся против ero власти шотландских rорцев, а их предводитель, Роберт Брюс, был вынужден укрыться от поrони на острове Ратлин. Там rордый шотландец укреплял свою волю, наблюдая за кропотливой работой паука. По леrенде, этот паук и предсказал Брюсу победу над анrличанами. Научившись у ратлинскоrо паука терпеливо сносить все невзrоды, вождь шотландских повстанцев принялся упорно ковать rpядущую победу. Через восемь лет в битве при Баннокберне он разrромил захватчиков наrолову и, освободив родину от иrа анrличан, стал королем Шотландии. С тех пор в роду Брюсов пауки считались священными.
Поrодная мантика располаrает большим количеством народных примет, порожденных мноrовековыми наблюдения¬ми за особенностями поведения метеoчувствительных пауков. В качестве примера приведем здесь лишь некоторые из них.
Если паук прилежно трудится, протяrивая длинные нити, значит, следует ожидать ясную солнечную поrоду. Если паук неподвижен, бездеятелен, не чинит порванную ветром сеть, значит,
вскоре пойдет дождь. Если паук¬крестовик сам обрывает нити паутины, значит, ожидается дождь с
сильным ветром. Если пауков видно мнoro, ближайшие дни будет ясная, теплая поrода, ну а если
нет ¬ значит, нет.

Пеликан (греч. «рублю топором», ибо длинный клюв его уподобили клюву дятла) - в зоологии, водяная птица с размахом крыльев около шести футов и очень длинным клювом, нижняя часть которого расширена и образует мешок для накапливания рыбы.
Пеликан легенд не такой крупный, и, соответственно, клюв у него короче и острее. Согласно народной этимологии, pelicanus – «белошерстный»: перья у настоящего пеликана белые, меж тем как у легендарного желтые, а иногда и зеленые.
Пеликан - фотограф Klaus Nigge
Но его повадки еще более удивительны, чем внешность. Мать ласкает птенцов своим клювом и когтями так ревностно, что умерщвляет их. Через три дня появляется отец и в отчаянье от гибели своего потомства собственным клювом раздирает себе грудь. Кровь из его ран воскрешает умерших птенцов. Так повествуют средневековые «бестиарии», однако Св. Иероним в комментарии к 101-му псалму («Я уподобился пеликану в пустыне; я стал, как филин на развалинах») приписывает умерщвление выводка змее. О том, что пеликан раздирает себе грудь и кормит детенышей собственной кровью, говорится в распространенном варианте этой легенды.
Кровь, возвращающая мертвых к жизни, приводит на ум причастие и распятие - так, в знаменитом стихе из «Рая» (XXV, 112) Иисус Христос назван «nostro Pelicano» (лат. «Наш Пеликан») - Пеликан человечества. Латинский комментарий Бенвенуто де Имела толкует это так: «Его называют Пеликаном, ибо он разъял себе грудь ради нашего спасения, подобно пеликану, воскрешающему умерших птенцов кровью своей груди. Пеликан - это египетская птица».
Пеликан часто встречается в церковной символике, его поныне изображают на дарохранительницах. В «бестиарии» Леонардо да Винчи пеликан описывается следующим образом:
«Он горячо любит своих птенцов и, найдя их в гнезде убитыми змеею, раздирает себе грудь и, омыв их своей кровью, возвращает к жизни».

Петух - В основе мифологического образа Петуха во многих традциях – его связь с солнцем. Как и солнце, Петух «отсчитывает» время (ср. «первые петухи», «третьи петухи», до «петухов» и т. п.). Австралийские аборигены иногда обозначают Петуха как «птицу, которая смеётся на рассвете»; ср. также русские загадки типа «Не часы, а время сказывает», «не сторож, а всех рано будит» и т. п. В большинстве традиций Петух связан с божествами утренней зари и солнца, небесного огня — хотя в целом функции богов, которым посвящается Петуху (Аполлон, Митра, Ахурамазда, Аматэрасу, а так-же Гермес или Меркурий, Асклепий, Марс и др.), существенно шире. Петух не только возвещает о начале дня (во многих традициях он выступает как глашатай солнца, света, ср. франц. название Петуха, букв. «поющий рассвет»), но и является проводником солнца как в его годовом, так и суточ-ном циклах. В Китае Петух «сопровождает» солнце на его пути через десятый «дом» китайского зодиака (Козерог) и через пятый — седьмой часы пополудни. У древних евреев Петух — символ третьей стражи ночи — от полночи до рассвета. Петух так же бдителен и всевидящ, как и солнце. Отсюда широкое использование Петуха в гаданиях, предсказаниях погоды в Древнем Риме. Изображение Петуха-стража помещали на крышах домов, шестах, шпилях, флю-герах, а также на ларцах, сундуках, реликвариях. В Китае красный Петух изображается на стенах дома как талисман против огня.

Петух
Мотив Петуха, разгоняющего своим криком нечистую силу и отпугивающего мертвецов, образует кульминацию в особом типе сказок, постоянен в быличках. Но Петух не только связан с солнцем, подобен ему: он сам земной образ, зооморфная трансформация небесного огня — солнца. С Петухом связывается и символика воскресения из мёртвых, вечного возрождения жизни. В этом контексте возможно объяснение изображения Петуха, помещаемого иногда на могилах, на кресте, камне и т. п., нередко в чередовании с изображением солнца; ср. также символические изображения солнца в виде Петуха в круге или рассвета, иногда молнии в виде петушиного гребешка (в этом ряду стоит и обычай древних римлян жертвовать ларам петушиные гребешки). Некоторые данные позволяют соотнести жертвоприношение Петуха (в тех ритуальных традициях, где на это не существует запрета, именно Петух преимущественно используется для этой цели) с его солнечной, огненной природой. В древнерусском Слове некоего христолюбца» (окончательная редакция) осуждаются существовавшие уже после введения христианства языческие обряды, когда «... коуры ръжють; и огневи молять же ся, зову-щие его сварожичьмь» (др.-рус. куръ, «петух»). Во многих случаях отчётливо прослеживается связь между жертвоприношением Петуха и добыванием огня, его возжиганием (ср., например, латышские и русские данные о жертвоприношении Петуха для умилостивления гуменника-овинника, в ведении которого находится огонь под овином).
Подобно солнцу, Петух связан и с подземным миром. В Древней Греции Петух, несомненно, выступал и как хтоническая птица; он был посвящён Асклепию как образ целительной смерти-возрождения. Вместе с тем оказывается функционально значимым противопоставление петухов по цвету: если светлый, красный Петух связывается с солнцем, огнём, то чёрный Петух — с водой, подземным царством (ср. ритуальное зарывание Петуха в землю) и символизирует смерть, божий суд, зло. Так, Козьма Пражский в «Чешской хронике» (11—12 вв.) сообщает об обычае ходить к источникам и удушать чёрных Петухов и чёрных кур с одновременным призыванием дьявола; ещё в 19 в. удерживался обычай топить Петухов и кур в водоёмах в день святого Фейта. Известны также русский обряд принесения в жертву водяному черного Петуха, зарываемого живьём в землю, и обычай держать при водяных мельницах чёрных Петухов и других животных (напр., кошек) чёрной масти, этот цвет считался особенно любезным духу воды. Тема Петуха возникает и в связи с образом огневой птицы (с чертами дракона) Рарога (Рарашека), которая появляется на свет из яйца, снесённого чёрной курицей. Причастность Петуха и к царству жизни, света, и к царству смерти, тьмы делает этот образ способным к моделированию всего комплекса жизнь — смерть — новое рождение. Этому способствуют и мифопоэтические представления о Петухе как дважды рождённом, что, в частности, нередко подчеркивается в загадках о Петухе.: «Дважды родился, ни разу не крестился, сам пел, а умер — не отпели» и т. п. Представление о двуприродности или, по меньшей мере, парадоксальности Петуха отражено и в других загадках («Не царь, а в короне», «Гребень имею — не пользуюсь им, шпоры имею — не езжу верхом» и т. п.). Связанный с жизнью и смертью Петух символизирует плодоро-дие прежде всего в его производительном аспекте. Петух — один из ключевых символов сексуальной потенции (ср. в этой связи «петушиные» обозначения детородного члена в соотнесении с «куриными» обозначениями женского по-лового органа, а также представление о Петухе как символе похоти, существующие в ряде традиций). У южных славян, венгров и других народов жених во время свадебной церемонии нередко несёт живого Петуха или его изображение. Одним из проявлений жизненной силы Петуха является и его исключительная воинственность, нашедшая отражение в фольклоре, символике и эмблематике (в частности, в геральдике). Арабские и тюркские источники неизменно наделяют идеального военачальника храбростью Петуха. Соотнесённость качеств Петуха и человека получает известное под крепление в довольно распространён ном мотиве оборотничества Петуха. (ср.. например, Афанасьев №№ 251—252). У сванов считалось, что души муж чин и женщин после смерти соответственно переселяются в Петуха и курицу. Для некоторых индейских племен Центральной Америки П. является на гуалем, с которым таинственно связана жизнь человека; смерть петуха влекла за собой и смерть подопечного ему человека.
В Новом завете образ Петуха имеет символическое значение некой решающей грани (ср. Матф. 26, 34, 74—75; Мк 13, 35). Петух в соответствии с евангельским мотивом становится эмблемой святого Петра, знаком раскаяния (в другой трактовке Петух — посланец дьявола, искусившего Петра). Иногда образ Петуха толкуется как символ истинного проповедника Евангелия. У гностиков Петух считался образом Фронесиса, предвидения, прозорливости, бодрствования как эманаций Логоса. Петух на колонне трактовался гностиками как Петух Абраксаса. В Японии считают, что Петух подготавливает сердце благочестивого верующего к очищению и почитанию.
Представление о Петухе как символ бдительности и бодрствования духа переходит в ренессансную и барочную эмблематику (девочка с Петухом — деталь подчёркивающая воинские достоинства городской стражи в «Ночном дозоре» Рембрандта). В сельском и городском декоративно-прикладном искусстве (деревянная резьба, вышивка гончарство, обрядовое печенье и т. д. развивается и более древнее толкование образа Петуха как символа СОЛНЦА мужского начала, апотропеической жертвы, в гротескном снижении — эротического влечения. С античной басенной традицией связаны встречающиеся вплоть до 18 в. изображения Петуха нашедшего жемчужное зерно. В французскую политическую геральдику («галльский Петух») мотив переходит из мифологических представлений родо-племенного общества. В изобразительном искусстве 20 в. Петух служит воплощением национального, «галльского» начала (гобелены Ж. Люрса), агрессивной вирильности (серия «Женщина и петух» Б. Бюффе), "апокалиптических» трагедий современной" истории Петуха в произведениях Н. Гончаровой ("Мистические образы войны" 1914), югославского художника И. Генералича («Распятый петух»).
Петух, rлашатай дневноrо светила, rpoмко и радостно поющий ему хвалу при первых проблесках зари, естественным образом является эмблемой солнца, света и духовного возрождения после замоrильнoro мрака ночи. В Европе петух символизирует такие похвальные качества, как бдительность, храбрость, мужество и надежность, а в Китае к ним добавляют еще благородство и великодушие. Orpaничившись только этими значениями, мы получили бы портрет идеальноrо мужчины, если бы не высокомерие, надменность, задиристость и похотливость, также присущие нашему rолосистому reрою. Все эти rрешки, впрочем, лишь придают ero портрету больше жизни. Достaточно взrлянуть на них под друrим уrлом зрения, чтобы недостатки леrко превра-тились в достоинства: высокомерие и надменность ¬ в rордость, задиристость ¬ в воинственность, а похотливость ¬ В неотразимую мужскую ceксуальность и притяrательность.
В мифолоrии петух символизирует надежного0 бдительного стража, бесстрашного борца с силами зла и тьмы.
Солнечный воин вооружен буквально с нor до rоловы, ведь на нorax у нero ¬ острые шпоры, на rолове ¬ красный боевой шлем с rpебнем, а вместо меча ¬ разящий клювчекан. Выступая в аванrарде светоносного воинства, он, словно подбадривая себя, хлопает крыльями по бокам и издает rромкий боевой клич, заслышав который нечисть, даже не принимая боя, обращается в паническое беrство. устpaшенные призраки спешат развеяться по ветру, чумазые черти всем скопом ныряют в тихий омут, а вампиры и упыри суетливо упаковываются в rробы.
Бдительный и храбрый воин, Haдeленный к тому же редким даром предвидения, будучи вознесен на крышу, и по¬сажен на спицу или шпиль, превращается в идеальноrо часовоrо. Золотой петушок¬флюrер из пушкинской сказки исправно показывал царю Додону то опасное направление, откуда следовало ожидать «...Иль набеrа силы бранной, иль друrой беды нежданной». Петух с золотым rребнем из скандинавских мифов надежно охранял Биврест, мост-радуry, соединявший землю с чертоrами боrов.
Арес, rреческий боr войны, приходя на тайное свидание с прелестницей Афродитой, ставил на страже cвoero слуrу Алектриона, чтобы тот будил влюблен¬ных до наступления утра. Однажды Алектрион проспал, и разrневанный Арес превратил ero в петуха, справедливо полаrая, что в этом обличье нерадивый слуrа будет rораздо лучше исполнять свои обязанности. Кроме Ареса, солярная птица верой и правдой служила Аполлону, Афине, Апису, repMecy, Aсклепию и друrим античным боrам.
В китайской мифолоrии трехлапый петух с золотыми перьями, сидящий на высоком мировом дереве фусан в долине Taнry, считается символом ян ¬ мужского начала во Вселенной. Чудо¬ петух трижды кричит на всю Поднебесную: первый раз, коrда солнце совершает утреннее омовение в водах океана; второй раз коrда светило достиrает зенита, и третий раз ¬ на закате. На ero крик первым откликается золотой петух на персиковом дереве с ropы Таодушань, а затем уже их зычную песню подхватывают все прочие петухи земли. В индийских мифах aнaлоrом золотоrо петуха¬первопредка выступает «петушиный царь», управляющий хором земных петухов с верхушки волшебноrо дерева джамбу, растущеrо на cpeдинном материке Джамбудвипа.
Не все мифические петухи так уж xoроши. Совершенно безупречны лишь священная белая и золотая солнечная птицы, а вот пестрая обладает сомнитель¬ной репyrацией. Красный петух, как символ огня, довольнотаки опасен. «Пустить Kpacнoro петуха» ¬ значит устроить поджоr, а подобные деяния вряд ли соверша ются с добрыми намерениями. О черном петухе и rоворить нечеrо ¬ уже сама мрачная расцветка изобличает в нем прислужника Сатаны. Черных петухов держат в хозяйстве только ведьмы да колдуны, а rрузинские злые духи кудиани разъезжают на них верхом и творят черные дела. Даже чернокожие нerpы побаиваются черноперых кочетов, опасаясь темного чародейства с их стороны.